Там, за стенами, люди жили, любовались настоящими деревьями, домами, свободно дышали чистым воздухом, а она видела одни мертвые тени. Иногда ей удавалось отогреть маленький глазок, и на минуту перед ее глазами открывался мир во всей своей красе. Но сколько было таких минут? И на что они? «Обман, все обман»,— шептала Агне, и по ее впалым щекам струились слезы. В сумерках действительно пришел человек, о котором говорил Антанас. Переступив порог, он окинул быстрым взглядом избу и сунул Агне широкую холодную ладонь.
— Дундулис, — представился он неясным баском. — Вы жена Антанаса?
Она склонила голову и попросила гостя раздеться.
Пока он снимал короткий, сильно потертый бараний полушубок, Агне с любопытством разглядывала его низкорослую, широкоплечую фигуру и никак не могла отделаться от мысли, что этот неповоротливый человек с широким рябым лицом давно знаком ей.
— Что вы так смотрите? — заинтересовался Дундулис, поймав ее любопытный взгляд.
— Я, кажется, вас где-то видела...
— Могли видеть, — гость сел, вытянул ноги и, сунув ладони в валенки, принялся растирать икры. — Я на государственной бойне работаю. С ноября.
— Вы не здешний?
Он по-птичьи склонил набок голову и посмотрел на нее. Это движение снова кого-то напомнило Агне. Она, и вправду, встречала этого старика, только не могла вспомнить, где. Женщину охватило такое чувство, словно неожиданно вернулся человек, которого давно считали умершим. Она тихо спросила:
— А вы давно в наших краях?
Он наморщил лоб и, схватив в горсть седую бороду клинышком, оглядел Агне пронизывающим испытующим взором.
А она, на мгновение увидав его безбородое лицо, вдруг вздрогнула.
— Вы знали Жутаутасов? — прошептала она, не в силах отвести глаз от подозрительного взгляда.— Я Агне, их воспитанница...
Он вдруг выпустил бородку, будто хотел спрятаться за ней.
— Агне, — буркнул он, ладонью прикрыв глаза от света, словно смотрел на солнце.—Агне...
— Вы хотели научить меня грамоте, — она опустила голову, погрузившись в воспоминания.— Потом вас увезли жандармы, но я почему-то думала, что еще увижу вас...
— Агне... Та самая девочка растрепанная.— Лапе-нис невесело рассмеялся. — Помню, очень хорошо помню. Как ты здесь очутилась?
— Длинная сказка...
— Да. — Он покачал головой. — Жизнь — океан, как говорится, а мы — корабли. Плывем к своей пристани и иногда встречаемся в пути. Помнишь Юргиса?
«Как не помнить! Ведь у Жутаутасов батрачил! Добрый был Юргис, всегда за меня заступался, не то, что другие».
— Я мечтала с ним поехать в Америку.— Агне печально улыбнулась.
— В тридцатом я получил письмо от одного друга. Юргиса засыпало в угольных копях.
— Вечная память. Счастье искал, смерть нашел.
— Я рад, что тебя встретил.—Лапенис протянул через стол руку. Он смотрел на женщину, словно искал хоть одну знакомую черту, которая бы напомнила ему бойкую девочку тех времен, и на его лице отражалось нескрываемое разочарование. Что делает горе с человеком! Ведь ей сорока нет, а она поседела, щеки выцвели, вокруг рта залегли морщинки...
— Я очень постарела, дядя Лапенис,— сказала Агне, отгадав его мысли.—Жизнь...
— Да, жизнь несправедлива. — Лапенис подошел поближе. — Но надо надеяться, мы еще дождемся лучших времен.
— Куда там. В своей жизни я верила во многое, да мои мечты ни разу не исполнились. Лучше уж довольствоваться тем, что есть, и не мечтать о райских птицах.
— Я не знаю, во что ты верила и в чем разочаровалась, девочка. Я помню, ты радовалась, что тебя удочерили Жутаутасы, видать, хозяйкой стать надеялась. Потом говорила, что мечтаешь об Америке. Эти твои желания не исполнились?
— И эти, и другие. Только покажется, что счастье рядом, как сразу оно превращается в дым, — ответила глубоко взволнованная Агне.
— Пустые это были желания. Не было у них основы. О гаком вообще не стоит мечтать.
— Откуда человеку знать, что стоит, а что не стоит...
— В наши времена людям не нужны пустые мечты: как свить уютное гнездо или завладеть чужим, вытолкав из него слабого. Нам нужны дела, дружок, большие дела, жертвенные, такие дела, которые разрушили бы до основания старый мир и на его руинах построили новый. Разве не хотела бы ты вместо этой лачуги увидеть просторную, красивую избу? — Лапенис положил женщине на голову руку. — Разве тебе не приятно было бы хозяйничать в ней и знать, что на твоей шее нет никакого барина?
Агне ощущала успокоительное тепло его ладони; поток воспоминаний подхватил ее и унес в дни детства, когда она еще пасла свиней, а дядя Лапенис заходил к Жутаутасам и, усадив ее рядом, нежно гладил растрепанную головку. Горячий комок подкатился к горлу, выдавил слезы, и вдруг ее охватила такая слабость, что она хотела упасть дяде Лапенису на грудь и вылить всю боль, которая скопилась за долгие годы. «Меня бог жестоко покарал! — кричала Агне в мыслях. — Я потеряла любимого человека, девичью честь, но за это господь мстит моим детям? Как несправедливо, как несправедливо!»
— Что с тобой? — забеспокоился Лапенис, увидев ее изменившееся лицо.
— Ничего. Вспомнила всякое. — «Он такой же, как Антанас, — подумала она со злостью.—Не надо... Все равно не поймет...»
. — Воспоминания, воспоминания...—загудел Лапенис—Все равно, что жвачку жевать...—Он ущипнул двумя пальцами густую бровь и неожиданно добавил : — Тебе бы радоваться, что не стала хозяйкой, мой дружок.
Она ничего не ответила.
— Кулаки кончают век, а перед нашими глазами вся жизнь. Придет время, когда Жутаутасы будут завидовать тебе, этой прогнившей лачуге больше, чем ты завидуешь Сикорскисам, их дворцам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119