Вошли Аницетас с товарищами.
— Выходит, ученик, вам известно, кто издает эту шпаргалку! — спросил он, тыкая карандашом в газету.—А может быть, вы и издатель?
Бенюс нервно усмехнулся. «В моих руках — они все, — со злорадством подумал он о товарищах. — Мухи. Только пальцы сжать и...»
— Нет, я не издатель. Все навострили уши.
— А кто же? Распространитель?
— И не распространитель. Я ее нашел.
— Находка может оказаться весьма неприятной,— пригрозил директор, раздраженный дерзостью Беню-са.—Почему вы стали хуже учиться?
— Не знаю, господин директор.
— У него нету времени, — вмешался гимназист с оторванным воротником.
— Надо вино пить, политикой заниматься...
— Морды бить, — добавил второй, с заклеенной губой.
— Вы слышите, что про вас говорят? — директор оттолкнулся от стола и подбоченился.—Пьянствуете, не учитесь, принимаете у себя дома разных бродяг. Я этого не потерплю. В гимназии должен быть порядок. Для этого существует ученический билет с правилами. Кто не соблюдает правил, тому не место в гимназии. Поняли? Я предложу обсудить ваше поведение на педагогическом совете.
— Вы не должны обращать внимания на слухи и домыслы, господин директор. А болтовня Стяпулиса — это мыльный пузырь. — Бенюс кинул презрительный взгляд на Аницетаса.—Он может набрать сколько угодно свидетелей, вроде этих семиклассников или господина Колуна...
— Ученик!
— Прошу извинить, господин директор. — Бенюс поклонился. — Разве вам неизвестно отношение людей такого сорта к националистически настроенным ученикам? Они ненавидят настоящих литовцев, стараются повредить им, выжить их...
— Это из передовицы «Юного патриота», — вставил Аницетас с иронической улыбкой.
— Неважно! Я литовец, патриот. И не стыжусь
этого. Ты меня не утопишь, хотя преследуешь по пятам, как бешеный пес. Не укусишь, не удастся отомстить.
— За что? — Аницетас дрожащими пальцами расстегнул стоячий воротник куртки.
— Не знаешь? Господин директор, он не знает! — воскликнул Бенюс, все больше входя в роль.
— Объясни, ученик.
— Старые счеты, господин директор. С тех времен, когда мы еще дружили. Года четыре назад он потащил меня на тайное собрание, где говорили против властей. Хотел из меня большевика сделать. Не удалось. Я вступил в скауты и как-то обмолвился Мин-гайле...
— Учителю Мингайле...
— Да, господин директор, — поправился Бенюс, — я обмолвился учителю Мингайле, что Стяпулис настроен не националистически. Вот с того времени он мне всюду ножку подставляет.
— Было такое собрание, Стяпулис?
— Было, господин директор,—ответил Аницетас, трясясь от бешенства, — но никаких коммунистов там не было. Жутаутас преувеличивает. Я его не преследую. Я думаю не о том, чтобы мстить, а о чести гимназии.
— Честь гимназии есть кому защищать и кроме вас, — строго отрезал Ольвидас, глянув исподлобья на Аницетаса. — Ваше поведение противоречит вашим словам, ученик. Почему вы не сошьете себе приличную форму? Кто позволил вам нарушать распоряжение министерства просвещения и руководства гимназии?
Аницетас ничего не ответил.
— Накажу, обоих накажу, — закончил Ольвидас, возводя глаза к потолку. — Отдам на обсуждение совета. Драчуны... Испанские петухи... Позор гимназии... Идите вон! И молите бога, чтобы другой раз не попались мне на глаза. Герои!..
Выскользнув в коридор, Бенюс нос к носу столкнулся с Альбертасом. Сикорскис отирался около двери канцелярии и сильно нервничал, хоть и старался скрыть это.
— Сигареты есть? — спросил Бенюс. Альбертас отрицательно мотнул головой.
— Разве ты забыл, что мне чужды нравы индейцев,—ответил он, сгорая от нетерпения узнать, чем кончился разговор Бенюса с директором.— Как вижу, Ольвидас тебя не на шутку потрепал.
Бенюс махнул рукой и поспешил на второй этаж, где был мужской туалет; там он надеялся найти какой-нибудь окурок, и, к тому же, не мешало поиграть на нервах Альбертаса.
Сикорскис, сердито морщась, последовал за ним.
В туалете было пусто. Бенюс нашел в углу тлеющий окурок, брошенный только что вышедшим учителем гимнастики, и закрылся в кабине.
— Разве ты не можешь курить и разговаривать? — спросил Сикорскис, встав у окна. — От вчерашнего вина язык к небу прилип, что ли?..
— А что ты надеешься услышать? Государственные вопросы мы в клозете не решим, а личные тебя не интересуют.
— Какие тут личные, когда член организации попался с нелегальной печатью? — желчно отрезал Сикорскис—Не выдал?
Бенюс вызывающе рассмеялся.
— Коленки трясутся? Не бойся. Я не выдаю друзей, хотя они иногда и поступают со мной, как свиньи.
— Ты нахал, Бенюс, — повеселел Альбертас. — Но тебе можно доверять.
— Твое доверие меня не радует. Ты лучше посоветуй, что делать, если Колун выведет тройку и мне придется платить за учебу.
— Письменная не удалась?
— Одну только задачу успел. Ответ правильный, но когда списывал, сделал ошибку в решении. Явная двойка.
— Кол, — поправил Альбертас.
— Значит, в триместре выйдет только три с минусом. Откуда я достану деньги, чтобы заплатить за учебу?
— Рано начал тревожиться. Еще целый месяц до срока. За это время достанешь.
— Где? Заработанных ни цента, за уроки с Валентинасом у твоего отца все забрал подчистую, а с отчимом, знаешь, какие у меня отношения? Не могу же я спокойно сидеть и ждать чуда. Бог добр, но он не плотник, а литы — не щепки, не летят с неба прямиком в карман. Пока я не выясню, кто бы смог помочь, не буду спокоен.
Еще не принесли письменные, а ты уже вывел себе тройку с минусом.
— Рассуждаешь так, будто у тебя карман лопается от сотенных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119