..
— Сын директора? — удивился Бенюс— А чего он так орет?
— Это военный клич,— рассмеялся Аницетас— Индейца изображает.
— Я его видел, он шел в первом ряду. А зачем он этой веревкой подпоясался?
— Кто его знает...—Аницетас помолчал.—Да, мало радости, что он остался на второй год и попадет в наш класс Намучаемся...
Бенюс с любопытством следил за свитой Гряужи-ниса, которую составляли несколько хулиганов из младших классов. Подражая своему вожаку, они свистели, ревели на все лады, толкались, прыгали. Людас
шел впереди, смешно выпятив обмотанный веревкой живот. Это был высокий, пышущий здоровьем, физически хорошо развитый паренек с рыжими, коротко подстриженными волосами, нос — большой, курносый. На правой щеке — свежий шрам. Когда Гряужинис приблизился, Бенюс заметил, что у него только половина правого уха: верхнюю часть ушной раковины словно бы откусили. На ремне болтался финский нож с белой костяной ручкой — финка в ножнах из желтой кожи, окованных медью. Они блестели на солнце, разбрасывая огненные искры, и выглядели весьма внушительно.
Хулиганы со страшным шумом пробежали мимо, на другой конец площадки.
— Попрошу маму, чтобы она мне такой нож купила, — сказал Бенюс, и глаза его загорелись восхищением.
— Финка дорого стоит, — серьезно заметил Анице-тас.
— Мама сделает все, что я попрошу. Я непременно заведу себе такую фимку. — Бенюс не мог опомниться от сильного впечатления.
Аницетас снисходительно улыбнулся, но ничего не ответил.
— Не веришь? — обиделся Бенюс.
— Только богатые родители могут давать своим детям все, что те пожелают. Меня мать тоже любит, но я давно уже ничего у нее не прошу. Она сама лучше знает, что мне нужно.
— Ты... какой-то странный...—удивился Бенюс — Разве нож тебе не нравится? Разве ты бы не хотел такую фимку!
— Финку, — поправил Аницетас—Ну и что?
— Ты, ей-богу... — Бенюс повертел головой. Его взгляд скользнул по согнутой спине Аницетаса и остановился на задранных вверх носах его ботинок. Беню-су вдруг стало неловко, стыдно, он запнулся и, сильно покраснев, стал шарить в карманах. В одном он нащупал бутерброд, который положил себе на завтрак.—Хочешь есть? У меня есть булка. С маслом и с тминным сыром.
— Булка? — Аницетас,глотнул слюну.
— Мама испекла. — Бенюс, просияв, стал развертывать бутерброд.— На мои проводы. У хозяйки я еще целую булку оставил. И сыра, и колбасу, и окорок.
и сала бочоночек привез.— Бенюс разделил бутерброд, посмотрел, которая половинка меньше, тоньше намазана, и подал ее Стяпулису.
— Ты хороший товарищ, Бенюс, — сказал Аницетас, отправив последний кусок в свой большой рот. Он вытащил чистый платок, вытер губы, потер ладони и дружески толкнул Бенюса в бок. Глаза у него были небольшие, глубокие, зеленовато-карие. Добрые и умные глаза взрослого человека.
Бенюс отвернулся. Ему было неприятно смотреть в эти глаза. Он притворился, что глядит на сад, что за забором. Сад был большой, старый. Кроме фруктовых деревьев, там росли ясени, березы, тополя, а у самого забора раскинула ветви столетняя осина — высокая, обомшелая. Несколько уже засохших веток тянулись к небу, словно взывая о помощи. Остальные, зеленые, тоже не росли как следует, а рабски склонялись под бесчисленным множеством вороньих гнезд, облепивших дерево до самой верхушки. Бенюс диву давался, что на одном дереве так много гнезд. А один сук и вовсе как-то странно выделялся среди других. Он далеко высунулся через забор во двор гимназии, на верхушке его висели два большущих гнезда, и хотя ветра не было и дерево стояло в оцепенении, длинный сук почему-то покачивался. Вдруг верхушка с обоими гнездами начала сгибаться, и Бенюс увидел человечка. Человечек был не больше вороньего гнезда. Он сидел верхом на ветке и что-то делал. Но Бенюс не успел разглядеть, что он делал, потому что в одно мгновение оба гнезда отделились от дерева, и густое облако пыли, сухих листьев, перьев и еще какого-то хлама закрыло осину. Бенюс ахнул. Вместе с остатками гнезд летел вниз и маленький человечек.
— Ой! Господи! Гляди, Аницетас! —крикнул Бенюс, побледнев от волнения.
На волейбольной площадке, взявшись за руки, пели девушки. Гнезда посыпались им прямо на головы. С испуганным визгом гимназистки бросились в разные стороны, а человечек как падал ногами вниз, так и встал посередине площадки.
— Сынок Гряужиниса, — сказал Аницетас. — Сам видишь, какой бешеный. Отрезал верхушку ветви с гнездами вместе, а сам спустился по веревке. Такую штуку он уже однажды выкидывал. Только не тут, а на нашей улице. Ехала с обедни полная телега народу, а Людас прицелился с дерева и вывалил людям на голову целую шапку вороньих яиц. Бенюс рассмеялся.
— Он не умеет по-человечески играть. — Аницетасу не понравился смех Бенюса. — Непременно должен кому-нибудь плохое сделать. На нашей улице ребята его ненавидят.
— И мне он не нравится, — согласился Бенюс. В глубине души он восхищался Людасом: «Вот бы с таким подружиться!..» Но зависть настроила его враждебно.
Раздался звонок. Ученики, словно сметенные невидимой метлой, метнулись к зданию. Когда Бенюс с Аницетасом подбежали к двери, здесь уже теснились гимназисты. В толчее Бенюс увидел Лючвартиса, но так и не смог к нему протиснуться. Поток учеников засосал Бенюса внутрь и понес по длинному коридору, который показался мальчику удивительно большим и светлым. Он не привык к таким размерам, поэтому все его поражало и вызывало опасливое уважение. Ребенок не мог понять, как это другие его сверстники чувствуют себя в классе, будто дома. Кричат, прыгают через парты, ходят по подоконникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119