Скажите ему, чтобы шел в гимнастический зал.
— Эй, Жутаутас! Тебя учитель рисования кличет, — крикнул Аницетас.
В это время одна из девочек выбила мяч в аут. Виле выбежала за мячом, но Бенюс схватил его и кинул ей. Она приветливо улыбнулась, а он, желая похвастаться перед Виле, нарочно громко переспросил:
— Мингайла зовет? А где он?
— В зале, в гимнастическом зале, — откликнулся Варненас.
Но в гимнастическом зале Мингайлы не было.
— Не нашел? — крикнул Варненас, увидев возвращающегося Бенюса.— Погляди, может, в карман провалился.
Все расхохотались — поняли наконец, что это розыгрыш. Девочки тоже рассмеялись, а Виле так сильно стукнула кулаком по мячу, что тот отскочил от спины Лючвартиса и покатился к ногам Бенюса. Бенюс тоже хотел посмеяться вместе со всеми, но встретил пронизывающий взгляд Аницетаса, вспомнил вчерашний разговор, и кровь ударила ему в голову. Он сам не почувствовал, как схватил мяч и швырнул в Аницетаса, метя в лицо. Но Стяпулис ловко подпрыгнул, схватил мяч и в свою очередь запустил в Бенюса.
— Ну-ка поймай!
Бенюс не ожидал столь внезапного удара, съежился, и мяч шнуровкой угодил ему прямо в лицо. Вскрикнув не столько от боли, сколько от бешенства, он ринулся на Стяпулиса, но Гряужинис подставил ножку, и мальчик растянулся на земле.
Дружный смех прогремел по всей площадке. Раньше, чем Бенюс успел встать, кто-то взял его за локоть, и он услышал спокойный голос Аницетаса:
— Хватит, Бенюс. Шуток не понимаешь? «Виле... Виле все видела!»
Он вскочил и ударил Стяпулиса в плечо, но тот не ответил ударом Не желая ввязываться в драку, Ани-цетас пятился, ловко увертываясь от кулаков, а застывшая на его лице прощающая улыбка сводила Бенюса с ума.
— Аницетас, не будь трусом! Проучи ублюдка!
— Безотцов сын, левой, левой валяй!
— Обмылок, пни его в зад!
— Песком в глаз!
— Рвань!
— Деревня!..
— Драться не умеет!..—подзуживали противников гимназисты, одни от души поддерживая Аницетаса или Бенюса, другие — науськивая их ради собственного удовольствия. Гряужинис с Варненасом вертелись вокруг, подставляя ноги то Жутаутасу, то Стяпулису, те падали и никак не могли ни сцепиться, ни оторваться друг от друга. В какое-то мгновение Стяпулис извернулся, встал, но Варненас сзади подставил ногу, и он снова упал; Бенюс уж было навалился на врага, но тут ввязался Людас. Бенюс тоже грохнулся лицом об землю и заплакал.
— Сикорскис, иди сюда. Нового баскетболиста крестим.
— Погляди, как Обмылок пол моет.
— Агнин ублюдок угнаться за ним не может. Стяпулис в семимильных сапогах.
— Ха-ха-ха!
Вдруг шум смолк. Бенюс встал и увидел Мингай-лу. Тот стоял в нескольких шагах от учеников и нервно мял потухшую папиросу.
— Идите все в класс, раз не умеете играть, — прикрикнул он. — А вы, — обратился он к Гряужинису с Варненасом, — останетесь на час после уроков. Понятно?
Людас свистнул сквозь зубы, а Варненас ответил за обоих по-военному:
— Понятно, господин учитель.
— Только неизвестно, за что,— бросил Гряужинис.
— После уроков объясню. — Учитель заметил Сикорскиса и, подозвав его, добавил: — Варненас, кажется, из твоего патруля. Зачем позволяешь своим скаутам хулиганить?
— Я только что пришел, господин учитель.
— Поговорим на сборе отряда. Марш все по классам!
Гимназисты разлетелись в стороны, а Мингайла подошел к Бенюсу, который все еще отряхивал свой костюм.
— Почему ты напал на Стяпулиса? Не лги. Я все видел из окна учительской.
Бенюс откровенно рассказал, как Стяпулис посмеялся над ним, нарочно послал к учителю рисования, вдобавок ударил мячом в лицо, — посмотрите, какой рубец на щеке! —а потом... потом он не смог совладать с собой...
— А почему он посылал тебя ко мне? — Взгляд Мингайлы смягчился.
— Не знаю...—Бенюса снова захлестнула волна мстительной злобы. — Наверное, и над вами хотел посмеяться, господин учитель. Он не любит вас, господин учитель. Вчера мы даже из-за этого поссорились...
Мингайла взял Бенюса под руку, и они пошли по беговой дорожке.
— Так из^за чего же вы вчера поссорились? — переспросил Мингайла.
Бенюс хотел сказать, что Стяпулис водил его на собрание рабочих, но в последнее мгновение сдержался.
— Стяпулис смеялся над скаутами,— с трудом проговорил он. — Я сказал, что скауты хорошая организация и... и он меня стал поносить.
— А что он говорил о скаутах?
— Говорил, будто только господские дети годятся в скауты, а нам туда и соваться нечего.
— Вот как! — Минуту учитель шел рядом молча.— Стяпулис очень испорченный мальчик. Не надо тебе с ним дружить.
— Он мне не друг, господин учитель, — с жаром воскликнул Бенюс.
— А почему ты не вступаешь в скауты?
— О, господин учитель! Я бы вступил... но... мой отчим... Сикорскис говорил, меня могут не принять...
— Твой отчим плохой человек, а ты можешь быть хорошим. Значит, хочешь быть скаутом?
Бенюс склонил голову.
— У меня нет денег на форму...
— Скауты называют друг друга братьями. А долг брата помочь брату. Мы тебе сообща купим форму,— успокоил Мингайла.
После перемены был урок рисования. Мингайла установил перед классом треногу, на ней сложил из шести деревянных кубов пирамиду и, пока ученики ее рисовали, ходил между партами, заложив за спину белые холеные руки.
Лючвартис, которого в классе считали первым художником, кончил рисунок.
Учитель подошел к парте, поднял лист бумаги и повертел головой.
— Черт-те как падают тени, — сказал он, наморщив лоб.
— Это вам так кажется, потому что вы стоите, господин учитель,—не согласился Ромас. — Садитесь на мое место, увидите, что рисунок правильный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119