По меньшей мере странно было видеть в холле великолепно
го отеля подвешенную таким образом громадную рыбину.
Усевшись за стол, я увидел, что никого из труппы за ужином нет. Без сомнени
я, все они были в своих номерах или в Бальном зале и готовились к спектаклю
. Но я не страдал оттого, что был один. Я все больше чувствовал себя частью э
того окружения. Совершенно другое ощущение по сравнению со вчерашним ве
чером.
Я заказал консоме, филе цыпленка, хлеб, сыр и вино и сидел в ожидании, с удов
ольствием оглядывая зал и бесстыдно подслушивая разговоры. Я едва не рас
хохотался, услышав, как мужчина за соседним столиком говорит своему прия
телю: «Она выросла и все еще растет! Черт возьми, кто-то должен это останов
ить!» Судя по виду, они были коммивояжерами.
Давясь от сдерживаемого смеха, я повернулся, чтобы взглянуть на них, и уви
дел, что оба коренасты и приземисты. Мне так только кажется или действите
льно люди этой эпохи в среднем мельче нас? Похоже, так и есть. Я возвышаюсь
над большинством встреченных мужчин.
Вот еще произнесенные этими мужчинами фразы Ц одни смешные, другие позн
авательные, третьи совершенно необъяснимые. Я записал то, что удалось вс
помнить. «Этот мальчишка Ц прирожденный артист». (В смысле актер или при
творщик?) «Кафры
Kaffirs ( англ., разг .) акции южноафриканских рудников.
играют на понижение, но есть шанс сорвать небольшой куш». (Эта попад
ает в категорию необъяснимых.) «А ты знаешь, что на крышу этой гостиницы уш
ло два миллиона штук гонта?» (Познавательно.) «Это Мекка, говорю тебе, Мекк
а». (По поводу гостиницы.)
Один из мужчин сказал что-то о прогрессе цивилизации, находящейся сейча
с в состоянии «абсолютного расцвета». Я задумался об этом и о том, с каким
выражением это было сказано.
Создавалось впечатление, что в 1896 году все вещи воспринимались более серь
езно. Политика и патриотизм. Домашний очаг и семья. Бизнес и работа. Все эт
о не просто темы для обсуждения, а строгие убеждения, легко вызывающие в л
юдях бурные эмоции.
До некоторой степени я это не одобряю. Будучи по натуре либералом и по убе
ждениям приверженцем семантики, я придерживаюсь мнения, что слова не вещ
ественны. Тот факт, что слова могут вызвать ярость и Даже смерть и разруше
ние на низших уровнях сознания, внушает мне ужас.
В то же время есть нечто притягательное в искренне верящих во что-то чело
веческих существах. Я не собираюсь подробно обсуждать ту эпоху, которую
покинул. Скажу только, что вспоминается безразличное отношение ко многи
м вещам, в том числе к самой жизни. Напротив, в то время как отношения людей
1896 года имеют тенденцию к напыщенности, а иногда и жестокости, они, по край
ней мере, опираются на принципы. Существуют непреложные ценности. И забо
та о человеке Ц это не пустой звук.
Я хочу лишь сказать, что эта другая крайность подкрепляется за счет стре
мления к равновесию. Побуждения, способные спасти человеческую душу, нах
одятся где-то между упрямой непреклонностью в поведении и полной апатие
й.
Я размышлял над этими вещами, когда глаза мои остановились на человеке, и
дущем через зал в мою сторону. Я почувствовал, как ноги у меня судорожно по
джались под стулом. Это был Робинсон.
Я воззрился на него, не имея представления, как себя вести. Трудно было пов
ерить, что он пришел в многолюдный обеденный зал, чтобы меня оскорбить. Но
все-таки я не был совершенно в этом уверен и почувствовал, как у меня свел
о живот. В конце концов я отложил суповую ложку и стал с тревогой ждать, ко
гда он обнаружит свои намерения.
Прежде всего, он не попросил разрешения присоединиться ко мне, а, отодвин
ув стул, уселся напротив с непроницаемым выражением на лице, ничего не го
ворившем о его намерениях.
Ц Слушаю вас, Ц сказал я, приготовившись к разговору или к тому, чтобы пл
еснуть ему в лицо суп, если он вдруг вытащит из кармана револьвер.
Таковы были мои, вероятно, ограниченные представления о социальной агре
ссии в духе 1896 года.
Ц Я пришел, чтобы поговорить с вами, Ц сказал он. Ц Как мужчина с мужчин
ой.
Надеюсь, у меня на лице не слишком явно отразилось облегчение, которое я и
спытал, узнав, что мне не угрожает немедленная опасность быть застреленн
ым.
Ц Хорошо, Ц сказал я тихо и спокойно, как и хотел.
Оказалось, слишком тихо.
Ц Что? Ц переспросил он.
Ц Хорошо, Ц повторил я.
Попытка говорить спокойно не удалась с самого начала.
Он пристально смотрел на меня, но не так, как смотрела Элиза. Его взгляд вы
ражал скорее холодную подозрительность, чем открытое любопытство.
Ц Я хочу точно знать, кто вы такой, Ц сказал он. Ц Хочу точно знать, что ва
м надо.
Ц Меня зовут Ричард Кольер, Ц ответил я. Ц И мне ничего не надо. Получил
ось, что я…
Я умолк, услышав его презрительное фырканье.
Ц Не пытайтесь одурачить меня, сэр, Ц сказал он. Ц Ваше поведение может
казаться непостижимым одной особе женского пола, но я-то все ясно вижу. Вы
ищете выгоду.
Ц Выгоду?
Я уставился на него.
Ц Деньги, Ц прорычал он.
Он застал меня врасплох, и я расхохотался. Если бы мы сидели ближе, то полу
чилось бы Ц прямо ему в лицо.
Ц Вы, наверное, шутите, Ц сказал я, понимая, разумеется, что он не шутит, но
не найдя, что еще сказать.
Его лицо вновь окаменело, и у меня пропала охота смеяться.
Ц Предупреждаю вас, Кольер, Ц прогремел он. Клянусь, этот звук действит
ельно напоминал гром. Ц Существует закон, и я не премину им воспользоват
ься.
Мне это начинало надоедать. Я чувствовал, что закипаю.
Ц Робинсон…
Ц Мистер Робинсон, Ц прервал меня он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94