То, что я увидел ее фотографию, влюбился в нее, решил добраться до н
ее и наконец этого достиг? Могло ли это предопределение сработать только
в случае, если было бы уравновешено ее осведомленностью о моем появлени
и?
Я был в таком состоянии, что вряд ли разрешил бы эту проблему. Она постепен
но ускользала от меня, как и сознание в целом.

20 НОЯБРЯ 1896 ГОДА

Я знаю, что сны могут быть отражением ощущений, ибо мне снился водопад, а п
роснувшись, я услышал за окном шум ливня.
Повернувшись, я посмотрел в окно и увидел пелену воды, низвергающейся с к
арниза, и услышал глухие удары капель по крыше.
С этими звуками в громкости соревновался храп Робинсона. Я посмотрел на
другую кровать. Импресарио заснул одетый, с включенным светом, раскинувш
ись на спине, как жертва убийства, с широко разверстым ртом, из которого до
носился громкий отрывистый храп, напоминающий судорожный рык леопарда.
Сигара, которую он держал во рту, лежала теперь на подушке около его голов
ы. Слава богу, когда он заснул, она потухла. Зловещей иронией было бы перен
естись в 1896 год для того только, чтобы погибнуть на пожаре.
Я осторожно приподнялся на постели, чтобы не разбудить его. Эта предосто
рожность была излишней. Робинсон принадлежал к тому типу людей, которые
не просыпаются даже во время урагана. Я смотрел на него, припоминая то, как
грубо он со мной обошелся. Из-за того, что я о нем прочитал, враждебности я
не испытывал. Иногда божественное предвидение может пригодиться.
Вдруг на меня нахлынуло всепоглощающее желание быть с Элизой. Я стал дум
ать, как бы она отреагировала, постучи я в этот час в ее дверь. Конечно же, я
понимал, что это невозможно. Такого не допускали нравы того времени Ц не
говоря уже о том, что если бы Робинсон узнал о чем-либо подобном, то попыта
лся бы избить меня до полусмерти.
Но даже и в этот момент меня не отпускало сознание того, как близка она был
а ко мне после семидесяти пяти лет разлуки. Что она делает в этот момент? С
пит ли, уютно свернувшись в теплой постели? Или Ц надеялся я, бессердечны
й, Ц стоит у окна комнаты, глядя на потоки ночного дождя и думая обо мне?
Для того чтобы это узнать, мне надо было только прокрасться из номера и сп
уститься вниз.
За несколько минут я почти довел себя до умопомешательства, воображая, к
ак она впускает меня к себе в комнату. На ней были Ц в моем видении Ц ночн
ая сорочка и пеньюар, и я прижимал ее к себе (в моем видении она сразу же поз
волила мне это). Я чувствовал прикосновение ее теплого тела. Мы даже поцел
овались. У нее были мягкие податливые губы; пальцами она касалась моих пл
еч. Мы, обнявшись, вошли в ее спальню.
На этом мне удалось отогнать видение, подвергнув себя самобичеванию. «По
степенно, Ц говорил я себе. Ц Это 1896 год; не будь идиотом». Я судорожно взд
охнул и огляделся по сторонам, чтобы отвлечься.
В этом помогли лежащие на письменном столе вещи Робинсона. Поднявшись, я
подошел к столу и взглянул на его открытые часы. Было семь минут четверто
го. «Прекрасное время, чтобы стучать в дверь дамы», Ц Подумал я, уставивш
ись на нарядный корпус часов. Они были золотые, с искусной гравировкой вд
оль ободка; в центре фигура льва, но не живого, а каменного Ц из тех, что сто
ят перед Нью-Йоркской публичной библиотекой.
Глядя на сюртук Робинсона, переброшенный через спинку стула, я заметил к
ончик ручки, высовывающийся из внутреннего кармана, и, вытащив ее, к своем
у удивлению, увидел, что это авторучка. Странно, что я был склонен представ
лять себе эту эпоху столь примитивной. Меня удивил электрический свет, т
еперь вот авторучка. В конце концов, это ведь не средние века. Припоминаю,
что тогда был даже свой вариант цифровых часов.
Отодвинув стул, я осторожно сел и выдвинул ящик письменного стола. Внутр
и оказалась пачка почтовой бумаги с эмблемой гостиницы. Убрав в сторону
вещи Робинсона Ц бумажник и серебряный спичечный коробок, Ц я начал пи
сать по возможности мелкими буквами, используя то, что помнил из пройден
ного курса скорописи. Мне ведь предстояло многое вспомнить, а бумаги мог
ло не хватить. Кроме того, не хотелось, чтобы кто-то посторонний мог это пр
очесть.
Я пишу уже несколько часов. Дождь прекратился, и, думаю, уже почти рассвело
Ц небо приобрело сероватый оттенок.
Меня удивляет то, что мой стиль изложения, похоже, изменился, словно я пыта
юсь гармонизировать его с этой эпохой. Телевизионные сценарии не требов
али ничего, кроме сжатости при подаче материала. Изложение под диктовку
еще более усиливало эту фрагментарность.
Теперь я, похоже, впадаю в неспешную говорливость. Это состояние нельзя н
азвать неприятным. Вот сижу я здесь, и единственный звук в комнате Ц скри
п пера по бумаге, не считая отдаленного грохота прибоя. Даже Робинсон на в
ремя утих. Поэтому я чувствую себя почти образцовым джентльменом 1896 года.

Надеюсь, что вспомнил все важное. Я знаю, что упустил бесконечные минуты и
нюансы эмоций. Есть слова, даже в нашем с Элизой разговоре, которые я не мо
гу припомнить. И все же, полагаю, что главные моменты записал.
Сейчас небо за окном почти расчистилось. Только с карнизов капает. На том
берегу бухты Глориетта видна россыпь огней; высоко в небе, как алмазы, све
ркают звезды. На другой стороне парка можно различить темный силуэт труб
ы прачечной, прибрежную полосу со стороны Мексики, а справа Ц призрачны
е очертания железного волнореза, выдающегося в океан.
Я удивляюсь своим неразумным Ц даже идиотским Ц стремлениям выискива
ть противоречия в том, что уже сделано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94