ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
..
Она взглянула на меня внимательно, словно стараясь что-то прочесть на моем лице, и неожиданно согласилась.
— Ну что ж, давай покатаемся... А не расшибемся мы с тобой?
— Что вы, Дина Ивановна!— уже хвастливо заявил я.— Там вот такие шкеты летают с горки, и хоть бы что!
Я помчался на квартиру, швырнул сумку на кровать, быстро поел и, привязав к санкам новую веревку, побежал к учительнице, осторожно стукнул в окно. Дина Ивановна отозвалась и скоро вышла в коротком дубленом полушубке, серых валенках и белой вязаной шапочке.
Ранние зимние сумерки уже засинили воздух, и мы заспешили к оврагу, откуда неслись взрывы хохота, крики, ребятишек, визг девчонок, гомон и свист. Овраг разделял улицу пополам, и по обеим его скатам скользили вниз салазки и вылетали на другую его сторону. В овраге было черным-черно от шубеек и курток, санки
то и дело опрокидывались, и ребятишки кубарем катились вниз, зарываясь в пушистый снег. Заметив на краю оврага учительницу, ребята закричали наперебой:
— Дина Ивановна! Прокатитесь со мной! Ну пожалуйста!
— Погодите! Не могу же я кататься со всеми сразу... Пусть сначала меня покатает Зоря... Он же догадался позвать меня сюда!
Все окружили нас, смотрели, как учительница усаживается на мои санки, а я стоял рядом, испытывая прилив горделивого тщеславия, потом я согнулся, налег левой ногой на край санок, взялся обеими руками за боковые планки и оттолкнулся правой. Санки нырнули с горки, в ушах засвистел ветер, вышиб слезу, я старательно рулил правой ногой, бороздя снег, притормаживая, и ногу трепало из стороны в сторону. Но именно в этом и был весь шик, вся лихость и умение управлять санками, когда ты мог изменить их бег и полет или нарочно перевернуться, врезаться в рыхлый сугроб. Я был безмерно счастлив, щеки мои обжигал встречный ветер, а голову кружил запах духов, наплывавший от вязаной шапочки, в которую я то и дело тыкался носом. Дина Ивановна вела себя как девчонка, словно она была ученицей и сидела со мной на одной парте. Она вскрикивала, когда мы срывались с горки, овеваемые снежными вихрями, визжала от деланного испуга, когда я опрокидывал санки и нас выбрасывало в сугроб. Вся запорошенная снежной пылью, она сидела, утопая в сугробе, и хохотала, как маленькая. Чтобы никого не обидеть, она садилась и на санки других учеников, но больше всего каталась со мной. Домой мы возвращались довольно поздно. Я проводил учительницу до школы и тут неожиданно вспомнил:
— Ой, Дина Ивановна!
— Потерял что-нибудь? Небось, варежку?
— Да не-е-ет,— досадливо протянул я, но решил быть с Диной Ивановной откровенным до конца.— Я сегодня уроки не выучил... Пока санки ладил, то да се.
— Уроки?— Она помолчала, затем тряхнула головой.— Ну хорошо, завтра я тебя спрашивать не буду... Но имей в виду, чтоб это было в первый и последний раз... Если хочешь со мной кататься, то знай — я буду тебя спрашивать строже, чем других, понял?..
Вряд ли я что понял в тот момент, но я чуть не захлебнулся от радости, так перехватило мое дыхание. Я крикнул: «До свидания!»— и побежал, подпрыгивая, волоча за собой санки. В тот вечер я долго не мог заснуть, от моих рук шел слабый и легкий, как дыхание, аромат духов, и я погружал в ладони свое лицо и улыбался в темноте.
Утром, сидя за партой, я внутренне ликовал. Мне была дарована поблажка, между мной и Диной Ивановной возникла некая тайна, уговор, о котором я не имел права никому рассказывать, и сидеть за партой, зная, что тебя сегодня не вызовут к доске, было непередаваемым наслаждением. Но уже на следующий день, когда я все вызубрил до тонкостей, Дина Ивановна пригласила меня к доске и спрашивала так придирчиво, дотошно и долго, что все в классе удивились, а Васька Красиков, когда я вернулся от доски и сел рядом, был просто поражен:
— Чего это она тебя сегодня так гоняла?— высвистывал он сквозь редкие зубы.— Ну и давала она тебе жару!
Он и на самом деле терялся в догадках, мой закадычный друг, потому что не мог понять — почему Дина Ивановна чуть ли не каждый вечер бегает со мной на горку, а потом придирается ко мне больше, чем ко всем. Невдомек ему было и другое — почему я принимаю эти придирки как должное, держусь с невозмутимым спокойствием, а главное — когда я успеваю готовить уроки, чтобы отвечать в любую минуту без единой запинки. А я с радостью нес свой жребий, хотя мне приходилось, возвратясь с горки, засиживаться допоздна при свете тусклой лампешки, выслушивая выговоры почтаря, что я «зря жгу керосин». Когда срочно выпускали номер стенной газеты, я сидел до ночи в классе, писал заметки, рисовал заголовки, малевал лозунги к праздникам, посещал все кружки, даже рукодельный, и вязал не хуже девочек. Васька начал было высмеивать меня, а потом сам попробовал вязать и тоже научился это делать столь же ловко, как и я. Девочки тоже отнеслись к моему вязанью иронически, они о чем-то шушукались между собой, и мне казалось, что они начинают догадываться о причине моего рвения. И однажды я нашел в своей тетради записку: «Зоря, ты мне очень нравишься. Мы могли бы с тобой дружить. Но ты любишь другую. Если это правда, то я ужасно страдаю. 3.». В на тем классе было три Зины, но мне хотелось, чтобы эту записку написала Зина Селезнева — хорошенькая и застенчивая голубоглазая девочка. А может быть, все девочки сговорились и нарочно написали мне эту записку, чтобы подразнить меня и посмеяться. Записка была накорябана печатными буквами, чтобы я не мог догадаться, какая Зина ее нацарапала. Я порвал записку, но через день нашел новую, на этот раз в учебнике. «Вчера ты катался на горке с Д.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
Она взглянула на меня внимательно, словно стараясь что-то прочесть на моем лице, и неожиданно согласилась.
— Ну что ж, давай покатаемся... А не расшибемся мы с тобой?
— Что вы, Дина Ивановна!— уже хвастливо заявил я.— Там вот такие шкеты летают с горки, и хоть бы что!
Я помчался на квартиру, швырнул сумку на кровать, быстро поел и, привязав к санкам новую веревку, побежал к учительнице, осторожно стукнул в окно. Дина Ивановна отозвалась и скоро вышла в коротком дубленом полушубке, серых валенках и белой вязаной шапочке.
Ранние зимние сумерки уже засинили воздух, и мы заспешили к оврагу, откуда неслись взрывы хохота, крики, ребятишек, визг девчонок, гомон и свист. Овраг разделял улицу пополам, и по обеим его скатам скользили вниз салазки и вылетали на другую его сторону. В овраге было черным-черно от шубеек и курток, санки
то и дело опрокидывались, и ребятишки кубарем катились вниз, зарываясь в пушистый снег. Заметив на краю оврага учительницу, ребята закричали наперебой:
— Дина Ивановна! Прокатитесь со мной! Ну пожалуйста!
— Погодите! Не могу же я кататься со всеми сразу... Пусть сначала меня покатает Зоря... Он же догадался позвать меня сюда!
Все окружили нас, смотрели, как учительница усаживается на мои санки, а я стоял рядом, испытывая прилив горделивого тщеславия, потом я согнулся, налег левой ногой на край санок, взялся обеими руками за боковые планки и оттолкнулся правой. Санки нырнули с горки, в ушах засвистел ветер, вышиб слезу, я старательно рулил правой ногой, бороздя снег, притормаживая, и ногу трепало из стороны в сторону. Но именно в этом и был весь шик, вся лихость и умение управлять санками, когда ты мог изменить их бег и полет или нарочно перевернуться, врезаться в рыхлый сугроб. Я был безмерно счастлив, щеки мои обжигал встречный ветер, а голову кружил запах духов, наплывавший от вязаной шапочки, в которую я то и дело тыкался носом. Дина Ивановна вела себя как девчонка, словно она была ученицей и сидела со мной на одной парте. Она вскрикивала, когда мы срывались с горки, овеваемые снежными вихрями, визжала от деланного испуга, когда я опрокидывал санки и нас выбрасывало в сугроб. Вся запорошенная снежной пылью, она сидела, утопая в сугробе, и хохотала, как маленькая. Чтобы никого не обидеть, она садилась и на санки других учеников, но больше всего каталась со мной. Домой мы возвращались довольно поздно. Я проводил учительницу до школы и тут неожиданно вспомнил:
— Ой, Дина Ивановна!
— Потерял что-нибудь? Небось, варежку?
— Да не-е-ет,— досадливо протянул я, но решил быть с Диной Ивановной откровенным до конца.— Я сегодня уроки не выучил... Пока санки ладил, то да се.
— Уроки?— Она помолчала, затем тряхнула головой.— Ну хорошо, завтра я тебя спрашивать не буду... Но имей в виду, чтоб это было в первый и последний раз... Если хочешь со мной кататься, то знай — я буду тебя спрашивать строже, чем других, понял?..
Вряд ли я что понял в тот момент, но я чуть не захлебнулся от радости, так перехватило мое дыхание. Я крикнул: «До свидания!»— и побежал, подпрыгивая, волоча за собой санки. В тот вечер я долго не мог заснуть, от моих рук шел слабый и легкий, как дыхание, аромат духов, и я погружал в ладони свое лицо и улыбался в темноте.
Утром, сидя за партой, я внутренне ликовал. Мне была дарована поблажка, между мной и Диной Ивановной возникла некая тайна, уговор, о котором я не имел права никому рассказывать, и сидеть за партой, зная, что тебя сегодня не вызовут к доске, было непередаваемым наслаждением. Но уже на следующий день, когда я все вызубрил до тонкостей, Дина Ивановна пригласила меня к доске и спрашивала так придирчиво, дотошно и долго, что все в классе удивились, а Васька Красиков, когда я вернулся от доски и сел рядом, был просто поражен:
— Чего это она тебя сегодня так гоняла?— высвистывал он сквозь редкие зубы.— Ну и давала она тебе жару!
Он и на самом деле терялся в догадках, мой закадычный друг, потому что не мог понять — почему Дина Ивановна чуть ли не каждый вечер бегает со мной на горку, а потом придирается ко мне больше, чем ко всем. Невдомек ему было и другое — почему я принимаю эти придирки как должное, держусь с невозмутимым спокойствием, а главное — когда я успеваю готовить уроки, чтобы отвечать в любую минуту без единой запинки. А я с радостью нес свой жребий, хотя мне приходилось, возвратясь с горки, засиживаться допоздна при свете тусклой лампешки, выслушивая выговоры почтаря, что я «зря жгу керосин». Когда срочно выпускали номер стенной газеты, я сидел до ночи в классе, писал заметки, рисовал заголовки, малевал лозунги к праздникам, посещал все кружки, даже рукодельный, и вязал не хуже девочек. Васька начал было высмеивать меня, а потом сам попробовал вязать и тоже научился это делать столь же ловко, как и я. Девочки тоже отнеслись к моему вязанью иронически, они о чем-то шушукались между собой, и мне казалось, что они начинают догадываться о причине моего рвения. И однажды я нашел в своей тетради записку: «Зоря, ты мне очень нравишься. Мы могли бы с тобой дружить. Но ты любишь другую. Если это правда, то я ужасно страдаю. 3.». В на тем классе было три Зины, но мне хотелось, чтобы эту записку написала Зина Селезнева — хорошенькая и застенчивая голубоглазая девочка. А может быть, все девочки сговорились и нарочно написали мне эту записку, чтобы подразнить меня и посмеяться. Записка была накорябана печатными буквами, чтобы я не мог догадаться, какая Зина ее нацарапала. Я порвал записку, но через день нашел новую, на этот раз в учебнике. «Вчера ты катался на горке с Д.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203