— Все терпят, а я чем лучше?— Девиер отвечал с искренней готовностью, не чувствуя в голосе царя никакой угрозы, а лишь один живой интерес.— Конечно, я мог бы покинуть вашу страну, но за те годы, что я живу тут, она стала моей... Россия особая страна, может, другой такой нет и не будет, и я привык думать, что я здесь вроде и родился...
— А чем тебе Россия любезна?
— Мне любопытно жить в стране детей, потому как в России люди пока не стали взрослыми... Народ ваш как глина в руках гончара,— он мнется, как вашей душе угодно, им легко править...
— По-твоему разумению, в России легко быть царем?
— Быть царем в России нетрудно,— отважно ответил полицмейстер, не ведая, что толкает его на такую откровенность, граничившую с безрассудством.— Но вашему величеству править тяжко...
— Чем же я отличен от тех царей, что были до меня? Или токмо льстишь мне, чтоб быть в милости?
— Нет, ваше величество, я и не помышляю о том...— Девиер вдруг почувствовал, что приблизился к кромке обрыва и достаточно сказать неверное слово, как он полетит в неведомую бездну.— Вы хотите перестроить державу на новый лад, а это не всем по нраву... Вы обрядили и знатных людей и простолюдинов в европейское платье, но из-под палки...
— Власть на то она и власть, чтоб ее боялись,— сурово насупясь, обронил Петр.— Если не будет пугала на огороде, то что останется от тех огородов... Токмо страхом и повиновением можно добиться покорности, заставить людей делать то, что выгодно державе...
— Я не хотел, ваше величество, вызвать ваш гнев... За нерадивость и недогляд вы дали мне полезный урок.
Сейчас мне лучше умереть, чем сказать вам ложь... Но для таких людей, как я, трость — не наука...
— Отведи страх,— нетерпеливо бросил Петр.— Ты не на розыске и не на пытке, чтобы меня бояться...
— Вы хотите, ваше величество, чтобы рабы работали как свободные люди, а сие невозможно... Народ ваш ныне младенчески темен и неразумен, он мирится даже с тем, что им торгуют, как скотом. Но так нельзя прожить вечно...
— Я повелел оную продажу пресечь,— резко оборвал Петр.— Хочу, чтоб семьи не разоряли, продавали не порознь, а семьями.
— То малое утешение, государь, и для любого вельможи такие люди — не люди, а лошади, которые тянут подводу, это для них нужны вожжи и кнут, чтобы подгонять, когда ленятся...
— Я всю жизнь воюю, мне некогда было думать, чем я могу заставить служить себе тех же бояр, как не суля им новые вотчины... Да и их холопами я могу распорядиться как собственными и поставить под ружье...
— Однако светлейшего вы вытащили с самого низу, и он воспарил, яко орел, и великую пользу принес державе... Или Шафиров, которого вы, ваше величество, вытянули из мелкой лавки и вывели в государственные мужи...
— Это так,— глухо согласился Петр.— Вовремя попались на глаза...
— А может, среди простого люда тысячи таких. Выгодно ли их держать в темноте и невежестве, государь?
— Народ не песок, его не просеешь, чтоб выбрать твердые камушки,— раздумчиво протянул царь.— И учить грамоте надобно всю Россию, школы ставить везде.
— Читал я одну книжку, государь... Вот имя того, кто сочинил ее, запамятовал... Этот человек пишет, что помещики не вековые, а временные владельцы крестьянам, потому они их и не берегут... Ведь прямой владелец холопам только всероссийский самодержец, он волен распоряжаться их судьбой для пользы отечества...
«Не иначе Посошков ему попался»,— поморщился Петр, ни о чем больше не спрашивая и думая над тем, что решился высказать ему начальник полиции. В передок возка гулко били комья снега от копыт, с моря снова нанесло тучу, косо летели мокрые хлопья.
Осмотром мостов Петр остался доволен, все оказались в исправности, кроме того, единственного изъяна, который он отпечатал на спине полицмейстера, но о том царь не жалел, потому что не ведал, что такое жалость. Ему были понятны отвага и храбрость, выказанные на поле боя, они были зримы и их надлежало непременно отметить монаршей милостью, не скупиться на похвалу и награды. Ему некогда было задумываться о благе всех людей, было бы благо для империи, а люди как-нибудь стерпят, на то они и подданные, чтобы терпеть и мириться, пока он, не оглядываясь, гонит Русь вперед и вперед! Нужна только покорность, все должны исправно исполнять то, что он измыслил для пользы отечества, и нечего измышлять наособицу от царя. Держава сильна лишь тогда, когда весь народ можно подчинить и словом и страхом, тогда он будет рваться вперед заодно со своим государем...
И все же мутный осадок от разговора с Девиером царапал душу. Что они понимают, эти иноземцы, занесенные ветром удачи в страну, которую он и сам-то до конца не знает, лишь мыслью обозревая ее бескрайние просторы, безграничность и ширь. Судят, рядят и мерят все на свой европейский аршин, а Русь пока надеется на авось да на то, куда кривая вывезет... Народ дик и своенравен, то рвется под пули и ядра, умирает на поле битвы за державу, то поднимается на бунт, вешает бояр, а то и потянется до шеи государя, хотя и присягал и почитал как помазанника Божьего. Поди разберись в нем, когда каждый год кого-то нужно усмирять, вешать, сечь головы супротивников и лихоимцев... а зараза не искореняется, плодится еще пуще и злее...
— Сверни в Тайную канцелярию,— неожиданно приказал Петр и, заметив неподдельный испуг на смуглом лице Девиера, зловеще улыбнулся:—Я за мысли не наказываю...
«А за что же вы казните людей, ваше величество, как не за мысли?»— чуть было не сорвалось с языка полицмейстера, но вовремя спохватился.
Он въехал в широкие ворота двора Тайной канцелярии, огороженной высоким частоколом, с острозаточенными, торчащими, как пики, верхушками и сдержал иноходца у крыльца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203