Духовный владыка вышел к челобитчикам в крестовую палату, усталый и бледный, будто припорошенный мукой, держался кротко, безбоязненно. Выборные подошли под его благословение, а посадские и старцы остались стоять на месте... «Зачем, братия, пришли к нашему смирению?— тихо спросил Иоаким и чуть наклонил голову с розово просвечивающей лысиной.— И чего от нас требуете?» За всех ответил Хованский: «Пришли, государь, к твоему благословению разных чинов люди побить челом об исправлении православной веры, чтобы служба была в соборной церкви по старым книгам...» «Я пастырь, а не наемник,— ответствовал с независимым достоинством патриарх.— Дверьми вошел, а не через ограду, не сам на себя такую тяготу восхитил или накупился на апостольский престол, избран повелением великого государя и всего освященного собора благословением. Хотя я недостоин, но пастырь, и потому вы должны повиноваться мне. Вместо того вы нам прекословны и непослушники являетесь; вы порицаете нашу веру, Никона патриарха называете еретиком, а он еретиком не был. Если извержен, то за свое бесчиние, никакого повреждения в вере он у нас не сделал; исправления, какие сделаны в книгах, и троеперстный крест введен по утверждению вселенских патриархов, не сами мы это завели от себя, но от божественных писаний исправили»...
Наступило замешательство, частые покашливания, сердитое сопение, никто не решался возразить патриарху, пока степенно не выступил вперед Павел Даниловец, бородатый посадский ревнитель. «Правду говоришь, святейший владыко, что вы на себе Христов образ носите,— отвесив низкий поклон, учтиво проговорил он.— Но Христос сказал: «Научитеся от меня, яко кроток есмь и смирен сердцем», а не срубами, не огнем и мечом грозил; велено повиноваться наставникам, но не велено слушать и ангела, если не то возвещает. Что за ересь и хула двумя перстами креститься? За что тут жечь и пытать?..» Патриарх помолчал — от такого упрека не отмахнешься ни пустословием, ни окриком, а тем паче ложью. Нужно было немалое лукавство, чтобы отвести от святой церкви такие обвинения. Наморщив восково-светлый лоб, Иоаким отвечал с тихим отводом, боясь неловким словом оттолкнуть овец христовых: «Мы за крест и молитву не жжем и не пытаем, жжем за то, что нас еретиками называют и не повинуются святой церкви, а креститесь, как хотите...» То был явный обман, к коему он прибегнул, дабы не уронить свое пастырское значение и сан, однако, одарив пришельцев надеждой, он тут же отобрал ее в Крестовой.
Когда все стали прощаться, подходить под его благословение, посадский ревнитель попросил патриарха благословить его по-старому двуперстно. Иоаким не поднял руки. Одной этой неуступчивости было довольно, чтобы все поняли, чего стоят слова духовного владыки,— он служил не Богу, а царям.
Теперь у старообрядцев оставалась лишь надежда на собор, к которому готовилась Москва. Готовился к этому событию и Лешуков. Душа его была полна неведением, смятением и страхом. Ведь, как ни крути, а выходило, что он не ведал, как ему молиться, жил точно в чаду. Ничто не утешало: ни дети, послушные, смирные, башковитые, сноровистые, хоть завтра приставляй к любому учению и делу; ни жена, до нее теперь не дотрагивался ночью, хотя и жгли его спину ее набрякшие крепкие груди и знобное дыхание поднимало волосы на затылке. Не до бабы, не до грехов плоти, ежели совсем запутался и не знаешь, в чем истинная вера. И не страх лишиться живота, не надвигавшаяся пустота пугала, а что-то неподвластное воле и разуму, похожее на внезапное просветление, сковывало его тело, вязало умелые, хваткие руки.
С утра, едва позолотились солнцем маковки церквей, люд потек с разных сторон к Кремлю, разномастный московский люд. Кого тут не было: и посадские, и мастеровые всех мастей — калашники, сапожники,
шапошники, пирожники, бражники, рыбные и мясные прасола, житники, колесники, ветошники, богомазы; среди мужицких однорядок резко выделялись монахи в черных рясах, с надвинутыми на глаза клобуками; валила нищая братия, калеки и юроды... «И откуда их столько набралось?— дивился Лешуков, прокладывая плечом путь через толпу и будто плывя навстречу бьющей в лицо волне.— Из каких нор повылазили они на свет божий?» Куда ни бросал он взгляд, всюду видел возбужденных людей, словно они двигались на престольный праздник, так светлы были их лики, так сторожко и торжественно несли они старые иконы, кресты, евангелие. Дойдя до Архангельского собора, стали расставлять налоги, пелены, раскладывали кресты, образа, зажигали свечи, и скоро вся площадь перед собором густо зацвела желтыми их лепестками, трепетавшими на легком ветру.
Патриарх Иоаким, служивший молебен в Успенском соборе, не вышел к народу, страшась, что в него полетят камни, как и в тех священников, которых он на днях послал на площадь говорить против раскола. Князь Хованский опять попытался быть посредником между народом и патриархом, и Иоаким, наотрез отказавшись показаться на паперти, велел выборным старообрядцам, которых назвал раскольниками, идти в Грановитую палату, где он выслушает их вместе с царевной... Софью Хованский постращал, отговаривая являться в Грановитую,— мало ли что может случиться!— но правительница не пожелала выказать трусости перед своими подданными. Она велела патриарху идти в Грановитую не через Красное крыльцо, где он мог открыться разбушевавшейся толпе, а по ризположенной лестнице, и Иоаким повиновался ей. Он только повелел пронести древние греческие книги через Красное крыльцо, чтобы народ видел, что он припас все ответы на их вопросы. А толпа все гудела, требуя выхода патриарха и Софьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203