— Есть еще донесение казанского вице-губернатора Кудрявцева... Свара у него с Молостновым... Вот что пишет: «Прошу милосердия на сумасбродного старого Молостнова: ездил по деревням татарским и, собирая татар, сказывает им, что он прислан от вашего царского величества с полным указом установить в мире правду и волю казнить и вешать, как и прежде вешал, так и ныне может делать самовластно, никого не боясь, и внушает им, что от податей государство разорилось, рассказывает, как древние государства разорялись и пропали, и наше также разорилось и пропадет. Также сказывает им, что ваше царское величество не указал ныне корабельного леса готовить и велел всем повально дуб рубить, и работая корабельных лесов,
будто мучаете людей. Стакался с Гаврилою Норовым, велит им дубовые леса всякому на свои нужды рубить... Обещался татарам, что до самой смерти своей будет им помощником и предводителем всякому делу; что хотел бы постричься, но теперь для них до смерти не пострижется, и ныне же им, татарам, сказал, что приедет в Санкт-Питербурх и привезет указ, чтоб меня перед ними татарами казнить».
— Пропустить сквозь сито, отделить правду от кривды,— указал Петр и, щурясь от света за окном, следя за мельтешившими снежинками, сурово добавил:— Мы найдем управу казанскому разбойнику и лихоимцу!.. А про дуб этот и сыскивать не надо — одну выгоду он от того дуба имеет, раскольщикам на гробы продает... Сколько я ни долбил про тот дуб, чтоб беречь его для кораблей, кому-то все же неймется мой указ переиначить... Ну да ладно, за дуб он сполна ответит, шкурой своей...
Он скосил глаза на узкое зеркало между дверью и шкафом, специально пристроенное повыше, чтобы он мог смотреться не сгибаясь, и вроде еще более остался недоволен и донесением, и тем, как выглядит. Лицо было пухлым, с одутловатыми щеками, жидкими кошачьими усиками, на правой щеке чернела родинка. От судорожного подергивания щеки родинка двигалась, как прилипшая муха, бессильная оторваться и улететь. Тогда он сжал зубами мундштук трубки, сузил в щелки глаза, пытаясь унять дрожливую щеку, и через минуту- другую родинка стала меньше походить на муху и наконец застыла намертво, даже будто чуть усохла.
Петр толкнул ногой дверь, громыхнул сапогами по узкому коридору, сгибаясь, чтобы не стукнуться, вырос в дверях приемной, и монотонный, жужжащий говор разом стих, смолк кашель, белые парики низко склонились — будто не головы повернулись к нему, а тугие кочаны капусты. В глазах рябило от пестроты зеленых сюртуков, бархатных камзолов и разномастных кафтанов, но царь живо свыкся с этой пестротой, оглядел всех сверху, благо почти на две головы был выше других, милостиво кивнул, не даря пока никого отеческой улыбкой. Им, толпившимся в приемной, почему-то всегда казалось, что дело каждого из них зависит от того, в каком расположении духа пробудится государь, выспался или недоспал, гулял ли накануне, не гудит ли у него с похмелья голова, словом — с какой ноги встал,
Он никого никогда ни в чем не разуверял — человек должен жить, измеряя всю жизнь будничным аршином, и нет ему надобности знать о истинных причинах, вызвавших неудовольствие, гнев или милость монарха. И уж тем более никому было неведомо, что он всякий раз будто надевал маску на лицо и вел себя наособицу с каждым. Сие было весьма хлопотно, менять одну маску за другой, давно надоело и даже опостылело, но он не имел права роптать... И все собравшиеся в приемной, ждавшие его слова, улыбки, взгляда, не были для него перемешаны, как карты в колоде, он заранее знал всякому цену...
Он не без умысла подозвал приветливым жестом корабельного мастера первым, и тот, поймав государев знак, быстро приблизился, почти расталкивая сенаторов локтями, лобызнул руку царю, словно лизнул шершавым языком.
— Был я, Иван Егорович, в пеньковых амбарах,— тихо сказал Петр.
— Наслышан, великий государь... Сам я в ту пору был в отлучке по делам...
— За то и хвалю, что о деле радеешь!.. Канаты корабельные лучше стали, но все ж гляди — делать их надлежит из самой доброй и здоровой пеньки... Без крепкого каната и кораблю и людям смерть...
— О том и пекусь, ваше величество... Да вот поставщики и подрядчики норовят на кривой кобыле объехать, обхитрить к выгоде своей пагубной...
— А ты им почаще напоминай, что кнут не ангел, всех заставляет говорить правду... В чем не повинятся, мы им на спинах допишем...
Раздался подобострастный смешок — куда легче смеяться, когда споткнется кто-то другой,— но смех был обрывистый, ломкий, ведь пока неизвестно было, что достанется на долю каждого приглашенного нынче к государю.
Зажав в руке трубку, Петр сделал три-четыре неторопливых шага, опять задержался у мастерового человека.
— По здорову ли живешь, Парфен Силыч?— на старинный манер спросил царь, зная, что старику будет отрадно и приятно обращение по отчеству.
— Бог милостив, великий государь... На здоровье и силу нет нужды обижаться...
— Пока мы здоровы — и держава сильна,— с благосклонной улыбкой ответил Петр.— Глядел я днями твою юфть, что для обуток гожа... По совести делаешь — не на дегте выделываешь, а на ворваньем сале... Буду башмаки и сапоги из той кожи шить... А ежели начнут расползаться, значит, деготь добавляешь, совесть забыл...
— Как можно, великий государь! Делаем, как надлежит! Ты во мне не сумлевайся... А за догляд низкий поклон!
— За добрую работу и службу — подряд тебе дам для солдат и господ офицеров, на обувку из доброй кожи,— Петр полуобернулся, и кабинет-секретарь тут же шатнулся к нему, держа наготове бумагу.— Передашь в коллегию, Алексей Васильевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203