ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Сказывали, что енисейские свозники могли обобрать любого до нитки и вдобавок прослыть доброхотами и благодетелями.
Идти становилось день ото дня тяжелее.
Ярко заполыхавшую осень стали гасить дожди, на колеса густо намешивалась грязь, и каждая верста удлинялась, потому что брели в огрузневших лаптях, еле переставляя ноги. Уменьшались и припасы. Теперь кормились из общего котла, забивая косулю или, рискуя жизнью, дикого кабана. Но промышляли с опаской и оглядкой, потому что жители окрестных деревень могли отобрать убитого зверя за самовольство на чужой земле. От худой еды и недоедания кровоточили десны, распухали ноги, на остановках соскабливали с сосен сладковатую белую оболонь и жевали, рвали дикий лук, черемшу, собирали впрок и сушили грибы. Предстояло одолеть еще зиму и лишь к весне выйти к Селенгинску, где им должны были определить место их поселения. Оставалось как будто не так уж много верст, но и от той малости недобрым предчувствием томилась душа — а что как на этом бездорожье и оборвется их кочевая жизнь, не хватит уже сил доползти до урочной, дарованной им земли?
Не доезжая до Кяхты, в подступившую зимнюю стужу, приняли бой с бургутами — неведомым племенем монгольского обличья; они жили замкнуто и не желали видеть на своих землях пришельцев. И когда ветковцы расположились на обеденный привал, присев у пылающих костров, ожидая, когда сварится еда на таганах, вдруг тонко пропела стрела и, задев волосы на голове Авима, вонзилась в дерево за его спиной. Все ошеломленно глядели, как, впившись в корье, она покачивается и дрожит от напряженного полета. Потом мужики вскочили, кинулись к телегам и, свалив на землю поклажу, опрокинули их на ребро, а бабы потащили ребятишек, коров и лошадей в лес, чтобы схорониться от беды. Скоро на ближнем бугре показались верховые. Размахивая луками, они что-то гортанно и грозно кричали на непонятном языке, над завалом из телег, сох и борон замелькали в воздухе стрелы, летевшие пока поверх голов. Ветковцы, зарядив имевшиеся у них три пищали, выжидали и ладили пращи, а бабы, оттащив вглубь леса малых и старых, начали носить от горной речки камни, пробираясь ползком по высокой, сухо шелестевшей траве. Бургуты подступили ближе, и в них полетел град камней. Камни не испугали бургутов, они стали обходить пришельцев с двух сторон, пытаясь окружить их. Пришлось пустить в ход старые пищали, они пальнули с грохотом, с первого выстрела свалили замертво кого-то из бургутов, те, как стая ворон, загалдели гортанно, но, видимо, не решились идти на риск. Семейские дали второй залп и внесли смятение в ряды наступавших. Они дрогнули, отошли, и кольцо осады разжалось. Ветковцы не сразу собрались с духом, а лишь к ночи погрузились и тронулись в путь дальше, когда стало ясно, что бургуты убрались восвояси.
Семейские брели всю ночь напролет, одолевая перегон подлиннее, чтобы скрыться от глаз недобрых людей, и с тех пор были постоянно настороже, к ночи выставляли караул, чтобы никто не захватил их врасплох.
Не доходя до кяхтинской торговой слободы, укрылись в негустом леске и послали на разведку разбитного мужика, дав ему на подмогу смышленого в грамоте Авима. Слободу окружал четвероугольный острог с шестью бастионами, внутри располагался гостиный двор и казарма, за которой виднелся полосатый шлагбаум, загородивший китайскую сторону, где тоже, ви
дать, был свой острог. Через Кяхту русские вели бойкую торговлю с могучим соседом: в юртах, разбитых, как походные лавки, продавали и чай, и цининную посуду, и песочный сахар, и леденцы, и материи на всякий вкус и цену. Тут можно было купить и дорогие атласы, и дешевую дабу, и канфу, и нелощеную китайку, и разные мелочные вещи. Семейский мужик с Авимом, поглазев на роскошество товаров, купили лишь соли и заспешили обратно. Решено было не отходить далеко от Кяхты, переждать здесь лютые морозы в какой-нибудь деревеньке или хуторе, а уж по ростепели двигаться к Селенгинску.
И тут на крутом спуске к реке случилось самое большое несчастье за все четыре года странствования по необъятной Руси. Отец Авима, увидев, что лошади, не выдерживая напора клади, скользят стертыми подковами по травянистому извозу, бросился наперерез первой подводе, встал перед ней, но удержать не смог,— его ударило оглоблей в грудь, свалило под копыта, и над ним бешено пронеслись шесть подвод, волоча его тело и ломая кости. Когда обоз, наконец, остановили, отец Авима был без сознания, из проломленной головы его ручьисто била кровь.
Авим, увидев искалеченное тело отца, закричал дико, до обморочного мрака в глазах, кто-то словно схватил его за горло жилистой рукой, и он смолк. Отца отнесли в сторону от дороги, положили на траву, мать опустилась перед ним на колени, затыкала чистыми тряпками раны, бросала на них какие-то травы, не кричала в голос, как хотела бы, а лишь тихо постанывала, ныла в плаче и вышептывала жалобно: «Потерпи, моя надежа! Потерпи! Я спасу тебя, отведу злую напасть и лихо!» Услышав полный мольбы шепот матери, Авим вспомнил слова заговора, каким нужно останавливать кровь, качал выборматывать про себя, глотая вместе со словами и соленые слезы: «Ехал человек стар... Конь под ним карь... По росстаням, по дорогам, по притонным местам... Ты, мать, руда жильная, телесная — остановись, назад воротись! Стар человек тебя запирает, на покой согревает... Как коню его воды не стало, так бы тебя, мать руда, не бывало! Слово мое крепко...»
— Бургуты!— вдруг истошно завопил кто-то.
Все всполошились, но, к счастью, тревога оказалась ложной. К реке подскакали на неоседланных лошадях буряты, или, как их по-свойски называли, братские,—
широкоскулые, смуглые, черноволосые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
Идти становилось день ото дня тяжелее.
Ярко заполыхавшую осень стали гасить дожди, на колеса густо намешивалась грязь, и каждая верста удлинялась, потому что брели в огрузневших лаптях, еле переставляя ноги. Уменьшались и припасы. Теперь кормились из общего котла, забивая косулю или, рискуя жизнью, дикого кабана. Но промышляли с опаской и оглядкой, потому что жители окрестных деревень могли отобрать убитого зверя за самовольство на чужой земле. От худой еды и недоедания кровоточили десны, распухали ноги, на остановках соскабливали с сосен сладковатую белую оболонь и жевали, рвали дикий лук, черемшу, собирали впрок и сушили грибы. Предстояло одолеть еще зиму и лишь к весне выйти к Селенгинску, где им должны были определить место их поселения. Оставалось как будто не так уж много верст, но и от той малости недобрым предчувствием томилась душа — а что как на этом бездорожье и оборвется их кочевая жизнь, не хватит уже сил доползти до урочной, дарованной им земли?
Не доезжая до Кяхты, в подступившую зимнюю стужу, приняли бой с бургутами — неведомым племенем монгольского обличья; они жили замкнуто и не желали видеть на своих землях пришельцев. И когда ветковцы расположились на обеденный привал, присев у пылающих костров, ожидая, когда сварится еда на таганах, вдруг тонко пропела стрела и, задев волосы на голове Авима, вонзилась в дерево за его спиной. Все ошеломленно глядели, как, впившись в корье, она покачивается и дрожит от напряженного полета. Потом мужики вскочили, кинулись к телегам и, свалив на землю поклажу, опрокинули их на ребро, а бабы потащили ребятишек, коров и лошадей в лес, чтобы схорониться от беды. Скоро на ближнем бугре показались верховые. Размахивая луками, они что-то гортанно и грозно кричали на непонятном языке, над завалом из телег, сох и борон замелькали в воздухе стрелы, летевшие пока поверх голов. Ветковцы, зарядив имевшиеся у них три пищали, выжидали и ладили пращи, а бабы, оттащив вглубь леса малых и старых, начали носить от горной речки камни, пробираясь ползком по высокой, сухо шелестевшей траве. Бургуты подступили ближе, и в них полетел град камней. Камни не испугали бургутов, они стали обходить пришельцев с двух сторон, пытаясь окружить их. Пришлось пустить в ход старые пищали, они пальнули с грохотом, с первого выстрела свалили замертво кого-то из бургутов, те, как стая ворон, загалдели гортанно, но, видимо, не решились идти на риск. Семейские дали второй залп и внесли смятение в ряды наступавших. Они дрогнули, отошли, и кольцо осады разжалось. Ветковцы не сразу собрались с духом, а лишь к ночи погрузились и тронулись в путь дальше, когда стало ясно, что бургуты убрались восвояси.
Семейские брели всю ночь напролет, одолевая перегон подлиннее, чтобы скрыться от глаз недобрых людей, и с тех пор были постоянно настороже, к ночи выставляли караул, чтобы никто не захватил их врасплох.
Не доходя до кяхтинской торговой слободы, укрылись в негустом леске и послали на разведку разбитного мужика, дав ему на подмогу смышленого в грамоте Авима. Слободу окружал четвероугольный острог с шестью бастионами, внутри располагался гостиный двор и казарма, за которой виднелся полосатый шлагбаум, загородивший китайскую сторону, где тоже, ви
дать, был свой острог. Через Кяхту русские вели бойкую торговлю с могучим соседом: в юртах, разбитых, как походные лавки, продавали и чай, и цининную посуду, и песочный сахар, и леденцы, и материи на всякий вкус и цену. Тут можно было купить и дорогие атласы, и дешевую дабу, и канфу, и нелощеную китайку, и разные мелочные вещи. Семейский мужик с Авимом, поглазев на роскошество товаров, купили лишь соли и заспешили обратно. Решено было не отходить далеко от Кяхты, переждать здесь лютые морозы в какой-нибудь деревеньке или хуторе, а уж по ростепели двигаться к Селенгинску.
И тут на крутом спуске к реке случилось самое большое несчастье за все четыре года странствования по необъятной Руси. Отец Авима, увидев, что лошади, не выдерживая напора клади, скользят стертыми подковами по травянистому извозу, бросился наперерез первой подводе, встал перед ней, но удержать не смог,— его ударило оглоблей в грудь, свалило под копыта, и над ним бешено пронеслись шесть подвод, волоча его тело и ломая кости. Когда обоз, наконец, остановили, отец Авима был без сознания, из проломленной головы его ручьисто била кровь.
Авим, увидев искалеченное тело отца, закричал дико, до обморочного мрака в глазах, кто-то словно схватил его за горло жилистой рукой, и он смолк. Отца отнесли в сторону от дороги, положили на траву, мать опустилась перед ним на колени, затыкала чистыми тряпками раны, бросала на них какие-то травы, не кричала в голос, как хотела бы, а лишь тихо постанывала, ныла в плаче и вышептывала жалобно: «Потерпи, моя надежа! Потерпи! Я спасу тебя, отведу злую напасть и лихо!» Услышав полный мольбы шепот матери, Авим вспомнил слова заговора, каким нужно останавливать кровь, качал выборматывать про себя, глотая вместе со словами и соленые слезы: «Ехал человек стар... Конь под ним карь... По росстаням, по дорогам, по притонным местам... Ты, мать, руда жильная, телесная — остановись, назад воротись! Стар человек тебя запирает, на покой согревает... Как коню его воды не стало, так бы тебя, мать руда, не бывало! Слово мое крепко...»
— Бургуты!— вдруг истошно завопил кто-то.
Все всполошились, но, к счастью, тревога оказалась ложной. К реке подскакали на неоседланных лошадях буряты, или, как их по-свойски называли, братские,—
широкоскулые, смуглые, черноволосые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203