ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Он стал простым чернецом и лишь сейчас до конца понял, что возврата к прежней жизни не будет, что его, как арестанта, увозят под конвоем стрельцов в далекий монастырь, на вечную ссылку...
Вслед за Никоном настал черед и протопопа Аввакума. Слух о суде над ним облетел слободы и пригороды, и народ, опередив его приезд в Кремль, плыл туда толпами, люди всякого рода и чина жаждали поглядеть на строптивца и ревнителя старой веры — тут были и посадские малые людишки, и молодые рядские вперемежку с холопами и смердами, и почтенные, гостиной сотни купцы, и непокорные бояре с бородами-вениками, и нищие, и юродивые, которых будто ветер смахнул с папертей и нес по течению к центру столицы. Чтобы не вспыхнуло мордобитье и не загорелся мятежный скандал, стрельцы на конях пролагали в толпе дорогу, разваливая ее пополам, кричали надсадно и грозно: «Рас- с-сту-пись!.. Рас-сту-пись! Не дерите без ума глотки, а то живо на правеж!» Но вот пронесся, заплескался кипучей волной, прорезался сквозь гул и гомон пронзительный крик: «Ве-е-зу-у-ут! Ве-е-зу-у-ут!»— и началась несусветная давка и колготня: кто посильнее, работал локтями, пробивая дорогу, кто-то падал в седую пыль, кого-то за ноги волокли прочь с пути, над толпою клубился пар, она дышала бурно и клокотала. Карета боярыни, запряженная цугом в шесть лошадей, в той круговерти застряла, кони храпели, вставали на дыбы, понукаемые вершниками, карету, как щепку, несло по течению, и Федосье Прокопьевне мнилось, что карету вот-вот раздавят, как скорлупу. Однако случилось чу
до — толпа вдруг застыла, будто скованная лютым морозом река, и, вынырнув из нее, показался на миг сам Аввакум: он ехал в розвальнях и, стоя в полушубке нараспашку, бритоголовый, одной рукой опирался на плечо стрельца, а другой размашисто крестил на все стороны люд, вознося двуперстие. Дровни его почти поравнялись с каретой боярыни Морозовой, и она услышала его осипший голос, бросивший ее в дрожь: «Вот крест истинный! Отриньте Антихристов кукиш!.. Вот крест!» Голос отнесло ветром, боярыня рванулась из окошечка, и ей почудилось, что протопоп поймал ее молящий взгляд, даже кивнул в ответ. В это хотелось верить, и она поверила и была довольна, что еще раз получила благословение святого отца. Если бы не ждавший ее дома любимый отрок Иванушка, она бы выскочила из кареты и поползла вместе с убогими и нищими следом за дровнями, исступленно вопя вместе со всеми: «Осени нас, отец святой! Сыми мрак с души! Спаси и помилуй нас, грешных и сирых!» Протопоп неутомимо крестил всех, поворачиваясь на восток и запад. «Бог простит!»—кратко отвечал он. Голос его все отдалялся, голова потонула в людском разливе, словно ушла, вместе с подводой под воду...
Все, что случилось на суде в Крестовой, она узнала от Ртищева.
— Сумасброд и невежа,— рассказывал ей многодумный, державший государеву сторону боярин.— За ним и вины-то не было никакой. Царь усовестить хотел его, склонить к миру с вселенскими патриархами, а он сам восхотел всех судить, вознестись над церковью, иереями и государем...
А было так: когда в Крестовой появился исхудавший от недоедания, в рваном нагольном полушубке протопоп, безобразно, как арестант, остриженный, государь проникся к нему жалостью и милосердием.
— Окажи честь святейшим патриархам,— тихо попросил он.
— По указу твоему государеву кланяюсь и чту,— Аввакум согнулся в поясном поклоне патриархам, затем на обе стороны собора, где сидели русские протопопы и архимандриты, и снова одеревенел, угрюмо на- супясь.
Слышно стало, как потрескивают свечи, как скрипит пером Алмаз Иванов, царский дьяк и законник.
— Вошел ли ты в разум, Аввакум?— зычно спросил Макарий.— Или все еще не покоряешься соборному решению о новоисправленных книгах Божественных?
— Не покоряюсь,— протопоп разжал сухие, обметанные простудой губы.
— Зря упорствуешь и кажешь нам свое невежество,— наставительно сказал митрополит.— И греки, и наши Палестины, и сербы — все тремя перстами крестятся...
— Вселенские учителя!— возвысил голос Аввакум, но тут же продолжал ровно и почтительно.— И первый Рим давно пал, и второй, а Москва третьим Римом, стала... У вас православие пестро, от насилия турского Махмета немощны вы стали, и вам впредь лучше учиться у нас... Православие наше чисто и непорочно, до Никона-отступника церковь была безмятежна... До- прежь все святители московские крестились двумя перстами. Сам отец государев молился тако же... Какая же пришла нужда переходить на попёжную ересь?
— И крестясь двуперстно, они были раньше святы,— заметно сердясь, проговорил митрополит Питирим.— Они в том неповинны, что грамоте не знали, что поздно пришла к ним исправленная истина!
— Это в том ли истина, что Никон, адов пес, наблевал?— круто оборотясь к Питириму, зло бросил Аввакум.— А ты ту его блевотину ешь! Пошто же в крещении он не отрицал сатану, или он сын его духовный?
— Мужлан ты! И дерзок! И зело задним умом крепок!— вспылил митрополит Питирим.— А про сатану ты сам плетешь! Нет того в новых книгах!
— А ты уж больно умен!— посмеиваясь, выкрикнул Аввакум, потеряв всякую осторожность.— Наклевался, как петух, чужого хмеля заместо зерна и вопишь дурным голосом!.. А не ведаешь, что издревле греки одним перстом обходились молиться, а много спустя перешли на истинное двуперстие. Тому века четыре будет. А теперь они моду завели — кукишем креститься! Дорогие мантии напялили, а те мантии трещат по швам и порются, они не налезают на нашу веру!
— О чем ты мелешь, неистовый, опомнись!— потрясая кулаками, заорал на весь собор Питирим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
Вслед за Никоном настал черед и протопопа Аввакума. Слух о суде над ним облетел слободы и пригороды, и народ, опередив его приезд в Кремль, плыл туда толпами, люди всякого рода и чина жаждали поглядеть на строптивца и ревнителя старой веры — тут были и посадские малые людишки, и молодые рядские вперемежку с холопами и смердами, и почтенные, гостиной сотни купцы, и непокорные бояре с бородами-вениками, и нищие, и юродивые, которых будто ветер смахнул с папертей и нес по течению к центру столицы. Чтобы не вспыхнуло мордобитье и не загорелся мятежный скандал, стрельцы на конях пролагали в толпе дорогу, разваливая ее пополам, кричали надсадно и грозно: «Рас- с-сту-пись!.. Рас-сту-пись! Не дерите без ума глотки, а то живо на правеж!» Но вот пронесся, заплескался кипучей волной, прорезался сквозь гул и гомон пронзительный крик: «Ве-е-зу-у-ут! Ве-е-зу-у-ут!»— и началась несусветная давка и колготня: кто посильнее, работал локтями, пробивая дорогу, кто-то падал в седую пыль, кого-то за ноги волокли прочь с пути, над толпою клубился пар, она дышала бурно и клокотала. Карета боярыни, запряженная цугом в шесть лошадей, в той круговерти застряла, кони храпели, вставали на дыбы, понукаемые вершниками, карету, как щепку, несло по течению, и Федосье Прокопьевне мнилось, что карету вот-вот раздавят, как скорлупу. Однако случилось чу
до — толпа вдруг застыла, будто скованная лютым морозом река, и, вынырнув из нее, показался на миг сам Аввакум: он ехал в розвальнях и, стоя в полушубке нараспашку, бритоголовый, одной рукой опирался на плечо стрельца, а другой размашисто крестил на все стороны люд, вознося двуперстие. Дровни его почти поравнялись с каретой боярыни Морозовой, и она услышала его осипший голос, бросивший ее в дрожь: «Вот крест истинный! Отриньте Антихристов кукиш!.. Вот крест!» Голос отнесло ветром, боярыня рванулась из окошечка, и ей почудилось, что протопоп поймал ее молящий взгляд, даже кивнул в ответ. В это хотелось верить, и она поверила и была довольна, что еще раз получила благословение святого отца. Если бы не ждавший ее дома любимый отрок Иванушка, она бы выскочила из кареты и поползла вместе с убогими и нищими следом за дровнями, исступленно вопя вместе со всеми: «Осени нас, отец святой! Сыми мрак с души! Спаси и помилуй нас, грешных и сирых!» Протопоп неутомимо крестил всех, поворачиваясь на восток и запад. «Бог простит!»—кратко отвечал он. Голос его все отдалялся, голова потонула в людском разливе, словно ушла, вместе с подводой под воду...
Все, что случилось на суде в Крестовой, она узнала от Ртищева.
— Сумасброд и невежа,— рассказывал ей многодумный, державший государеву сторону боярин.— За ним и вины-то не было никакой. Царь усовестить хотел его, склонить к миру с вселенскими патриархами, а он сам восхотел всех судить, вознестись над церковью, иереями и государем...
А было так: когда в Крестовой появился исхудавший от недоедания, в рваном нагольном полушубке протопоп, безобразно, как арестант, остриженный, государь проникся к нему жалостью и милосердием.
— Окажи честь святейшим патриархам,— тихо попросил он.
— По указу твоему государеву кланяюсь и чту,— Аввакум согнулся в поясном поклоне патриархам, затем на обе стороны собора, где сидели русские протопопы и архимандриты, и снова одеревенел, угрюмо на- супясь.
Слышно стало, как потрескивают свечи, как скрипит пером Алмаз Иванов, царский дьяк и законник.
— Вошел ли ты в разум, Аввакум?— зычно спросил Макарий.— Или все еще не покоряешься соборному решению о новоисправленных книгах Божественных?
— Не покоряюсь,— протопоп разжал сухие, обметанные простудой губы.
— Зря упорствуешь и кажешь нам свое невежество,— наставительно сказал митрополит.— И греки, и наши Палестины, и сербы — все тремя перстами крестятся...
— Вселенские учителя!— возвысил голос Аввакум, но тут же продолжал ровно и почтительно.— И первый Рим давно пал, и второй, а Москва третьим Римом, стала... У вас православие пестро, от насилия турского Махмета немощны вы стали, и вам впредь лучше учиться у нас... Православие наше чисто и непорочно, до Никона-отступника церковь была безмятежна... До- прежь все святители московские крестились двумя перстами. Сам отец государев молился тако же... Какая же пришла нужда переходить на попёжную ересь?
— И крестясь двуперстно, они были раньше святы,— заметно сердясь, проговорил митрополит Питирим.— Они в том неповинны, что грамоте не знали, что поздно пришла к ним исправленная истина!
— Это в том ли истина, что Никон, адов пес, наблевал?— круто оборотясь к Питириму, зло бросил Аввакум.— А ты ту его блевотину ешь! Пошто же в крещении он не отрицал сатану, или он сын его духовный?
— Мужлан ты! И дерзок! И зело задним умом крепок!— вспылил митрополит Питирим.— А про сатану ты сам плетешь! Нет того в новых книгах!
— А ты уж больно умен!— посмеиваясь, выкрикнул Аввакум, потеряв всякую осторожность.— Наклевался, как петух, чужого хмеля заместо зерна и вопишь дурным голосом!.. А не ведаешь, что издревле греки одним перстом обходились молиться, а много спустя перешли на истинное двуперстие. Тому века четыре будет. А теперь они моду завели — кукишем креститься! Дорогие мантии напялили, а те мантии трещат по швам и порются, они не налезают на нашу веру!
— О чем ты мелешь, неистовый, опомнись!— потрясая кулаками, заорал на весь собор Питирим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203