ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
.. Теперь и умирать легче...
— Благословляю тебя на муки,— старица перекрестила боярыню, поцеловала склоненную ее голову.— Когда придет твой смертный час, всем покажи двуперстие святое... Пусть люди знают, за что ты гибнешь...
С того вечера Меланья стала являться все чаще, принося с воли вести, потому что имела доступ в боярские хоромы. В народе болтали и о том, что походило на выдумку,— будто и в самом тереме государя у нее имелись «уши». Стало ей однажды ведомо и то, что творилось в боярской думе в тот день, когда Воротынский сказывал государю, что «розыск» над Морозовой ни к чему не привел, что она и под пыткой твердила ересь и хулу... Чем больше всплывало подробностей, тем мрачнее становился государь. В боярской думе он слушал велеречивых бояр, не глядя ни на кого, до того они надоели ему тяжелым многодумьем, своекорыстием и спесью. Немало было среди них и таких, что звали к примирению с именитой Морозовой. Но вот поднялся бледный, начинавший прихварывать патриарх Питирим и, постукивая о каменные плиты пола посохом, сурово возвестил: «Предать еретичку огню на Болоте! Коли царь ей не мил, слово его неправедно, церковь для нее не священна, пусть ответ держит перед Богом!» Но тут стремительно вскочил князь Дмитрий Долгорукий, и по лицу его, как сполохи пожара, пошли пятна гнева. «Пошто ей лучше предстать перед Господом в огне, великий патриарх?— пресекающимся от волнения голосом выкрикнул он.— И где это писано, что Богу так угодно? Ежели так учит нас церковь, то можно начинать подпаливать боярский род и с меня! Я тоже готов на огонь и на плаху, если от того будет польза государству и царю нашему! Одно меня дивит — забыли мы скоро про Стеньку-разбойника и про другие крамолы раскольников и бунты! Подпали с одного конца, полыхнет на другом, а гасить будет некому! Ведь староверов сейчас на Руси видимо-невидимо».
Дума ответила одобрительным гулом, и царь понял — бояре могут оказать непослушание. Он приказал разобрать сруб на Болоте, перевести боярыню под крепкий караул в Новодевичий монастырь. Но от этого покойнее не стало — каждый день ему доносили, что к монастырю валит народ, столицу охватила эпидемия «страданий», имя боярыни не сходило с уст, поклонение ей росло день ото дня. Ее возвеличивали, а государя тайно именовали Антихристом.
Скоро царю донесли, что боярыня отказалась принимать пищу и воду, нежданная мученическая ее смерть грозила бы ему немалым позором. На четвертый день голодовки царь послал в монастырь стрелецкого голову Юрия Лутохина, чтобы он еще раз попытался уговорить боярыню перекреститься тремя перстами, обещая вернуть ей все вотчины, пригнать тут же царскую карету, посулив, что бояре, забыв ее смутьянство, как великомученицу Екатерину Праведную, понесут ее на руках во дворец... Лутохин вернулся ни с чем — Морозова ответила, что в каретах она езживала в собственных, не хуже царских, а веру за почет и богатство предавать не станет...
Весна в этом году выдалась пышная, праздничная, сады стояли в цвету, буйно шли в рост травы, голубело безоблачное небо над Москвой, тихий благовест колоколов плыл над столицей. Но ничто не радовало государя: ни яркая зелень; ни рыбная ловля, на которую он хаживал с дочерью Софьюшкой, отцовой отрадой и утешением; ни ожидания скорых родов царицы Натальи Кирилловны, которая могла подарить ему более здорового и крепкого наследника, чем хилый и болезненный царевич Алексей. А из всех щелей наползало восхищение безумством страдалицы за истинную веру, переходя из змеиного шипения по закоулкам чуть ли не в открытый ропот: государь — отступник от истинной веры и потому Антихрист... Чтобы пресечь крамолу в корне, Алексей Михайлович завел приказ Тайных дел, да мало кого удавалось схватить за хулу и поругание. Плодились доносчики, находились и охотники пытать, но в застенках улов был невелик: мелкие тати ярыжки да юродивые, моловшие невесть что. Слово «Антихрист» между тем разносило по всей Руси...
Царь знал, когда-то это слово прилипло к Никону, хотя никаким Антихристом Никон не был. В те годы Алексей Михайлович никого не стал наказывать за страшное клеймо, легшее на духовного пастыря, даже не попытался соскрести его, и вот теперь оно, проклятое, нависало над ним самим. При одной мысли, что слово «Антихрист» вышептывают в курных, продымленных избах, в боярских покоях, в монастырях, в кельях бунтующей Соловецкой обители, которую никак не взять—ни приступом, ни подкупом,— царя лихорадило, лишало сна...
Читая челобитные, выслушивая дела Тайного приказа, он опасался, чтобы прозвище Антихрист не пристало к нему навечно. Все в ту весну раздражало, вызывало слепую ярость, и никто не мог развеять его тягостные думы: ни карлик, торчавший всегда под рукой; ни купание стольников в царском пруду, когда они по какой-либо причине опаздывали на его зов во дворец. Опоздавшего боярина, невзирая на возраст и седую бороду, поднимали на руки и потехи ради кидали во всем его облачении в воду. Он медленно выбирался на сушу, скользя и спотыкаясь, под гогот и улюлюканье царской челяди и падких на чужое бесчестье бояр, обступавших пруд, хотя каждого из них в любой день могла ждать та же участь...
В один из дней, когда пуще прежнего томило царя удушливое ожесточение, пожаловала к нему сестра Ирина Михайловна. Она никогда не являлась по пустякам, а если просила за кого, то рассудительно и разумно, за что он и привечал ее больше других ближних. Он поднялся навстречу, расцеловался и улыбнулся, надеясь услышать от нее нечто приятное. Но лицо сестры было сковано суровым выражением.
— Отпусти ты боярыню из темницы, государь,— отвесив низкий поклон, сказала Ирина Михайловна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
— Благословляю тебя на муки,— старица перекрестила боярыню, поцеловала склоненную ее голову.— Когда придет твой смертный час, всем покажи двуперстие святое... Пусть люди знают, за что ты гибнешь...
С того вечера Меланья стала являться все чаще, принося с воли вести, потому что имела доступ в боярские хоромы. В народе болтали и о том, что походило на выдумку,— будто и в самом тереме государя у нее имелись «уши». Стало ей однажды ведомо и то, что творилось в боярской думе в тот день, когда Воротынский сказывал государю, что «розыск» над Морозовой ни к чему не привел, что она и под пыткой твердила ересь и хулу... Чем больше всплывало подробностей, тем мрачнее становился государь. В боярской думе он слушал велеречивых бояр, не глядя ни на кого, до того они надоели ему тяжелым многодумьем, своекорыстием и спесью. Немало было среди них и таких, что звали к примирению с именитой Морозовой. Но вот поднялся бледный, начинавший прихварывать патриарх Питирим и, постукивая о каменные плиты пола посохом, сурово возвестил: «Предать еретичку огню на Болоте! Коли царь ей не мил, слово его неправедно, церковь для нее не священна, пусть ответ держит перед Богом!» Но тут стремительно вскочил князь Дмитрий Долгорукий, и по лицу его, как сполохи пожара, пошли пятна гнева. «Пошто ей лучше предстать перед Господом в огне, великий патриарх?— пресекающимся от волнения голосом выкрикнул он.— И где это писано, что Богу так угодно? Ежели так учит нас церковь, то можно начинать подпаливать боярский род и с меня! Я тоже готов на огонь и на плаху, если от того будет польза государству и царю нашему! Одно меня дивит — забыли мы скоро про Стеньку-разбойника и про другие крамолы раскольников и бунты! Подпали с одного конца, полыхнет на другом, а гасить будет некому! Ведь староверов сейчас на Руси видимо-невидимо».
Дума ответила одобрительным гулом, и царь понял — бояре могут оказать непослушание. Он приказал разобрать сруб на Болоте, перевести боярыню под крепкий караул в Новодевичий монастырь. Но от этого покойнее не стало — каждый день ему доносили, что к монастырю валит народ, столицу охватила эпидемия «страданий», имя боярыни не сходило с уст, поклонение ей росло день ото дня. Ее возвеличивали, а государя тайно именовали Антихристом.
Скоро царю донесли, что боярыня отказалась принимать пищу и воду, нежданная мученическая ее смерть грозила бы ему немалым позором. На четвертый день голодовки царь послал в монастырь стрелецкого голову Юрия Лутохина, чтобы он еще раз попытался уговорить боярыню перекреститься тремя перстами, обещая вернуть ей все вотчины, пригнать тут же царскую карету, посулив, что бояре, забыв ее смутьянство, как великомученицу Екатерину Праведную, понесут ее на руках во дворец... Лутохин вернулся ни с чем — Морозова ответила, что в каретах она езживала в собственных, не хуже царских, а веру за почет и богатство предавать не станет...
Весна в этом году выдалась пышная, праздничная, сады стояли в цвету, буйно шли в рост травы, голубело безоблачное небо над Москвой, тихий благовест колоколов плыл над столицей. Но ничто не радовало государя: ни яркая зелень; ни рыбная ловля, на которую он хаживал с дочерью Софьюшкой, отцовой отрадой и утешением; ни ожидания скорых родов царицы Натальи Кирилловны, которая могла подарить ему более здорового и крепкого наследника, чем хилый и болезненный царевич Алексей. А из всех щелей наползало восхищение безумством страдалицы за истинную веру, переходя из змеиного шипения по закоулкам чуть ли не в открытый ропот: государь — отступник от истинной веры и потому Антихрист... Чтобы пресечь крамолу в корне, Алексей Михайлович завел приказ Тайных дел, да мало кого удавалось схватить за хулу и поругание. Плодились доносчики, находились и охотники пытать, но в застенках улов был невелик: мелкие тати ярыжки да юродивые, моловшие невесть что. Слово «Антихрист» между тем разносило по всей Руси...
Царь знал, когда-то это слово прилипло к Никону, хотя никаким Антихристом Никон не был. В те годы Алексей Михайлович никого не стал наказывать за страшное клеймо, легшее на духовного пастыря, даже не попытался соскрести его, и вот теперь оно, проклятое, нависало над ним самим. При одной мысли, что слово «Антихрист» вышептывают в курных, продымленных избах, в боярских покоях, в монастырях, в кельях бунтующей Соловецкой обители, которую никак не взять—ни приступом, ни подкупом,— царя лихорадило, лишало сна...
Читая челобитные, выслушивая дела Тайного приказа, он опасался, чтобы прозвище Антихрист не пристало к нему навечно. Все в ту весну раздражало, вызывало слепую ярость, и никто не мог развеять его тягостные думы: ни карлик, торчавший всегда под рукой; ни купание стольников в царском пруду, когда они по какой-либо причине опаздывали на его зов во дворец. Опоздавшего боярина, невзирая на возраст и седую бороду, поднимали на руки и потехи ради кидали во всем его облачении в воду. Он медленно выбирался на сушу, скользя и спотыкаясь, под гогот и улюлюканье царской челяди и падких на чужое бесчестье бояр, обступавших пруд, хотя каждого из них в любой день могла ждать та же участь...
В один из дней, когда пуще прежнего томило царя удушливое ожесточение, пожаловала к нему сестра Ирина Михайловна. Она никогда не являлась по пустякам, а если просила за кого, то рассудительно и разумно, за что он и привечал ее больше других ближних. Он поднялся навстречу, расцеловался и улыбнулся, надеясь услышать от нее нечто приятное. Но лицо сестры было сковано суровым выражением.
— Отпусти ты боярыню из темницы, государь,— отвесив низкий поклон, сказала Ирина Михайловна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203