ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— Хотел я с еретиками по-Божески поступить, терпел сколько лет, лишь бы в казну побольше платили, а они не унимаются... Ни крестом их не приманишь, ни кнутом, ни топором не испугаешь... И что за племя на мою голову?
— Не от вас пошло, ваше величество,— смягчая обиду государя, напомнил кабинет-секретарь.— А вот из Тайной канцелярии доводят... Сам бурмистр новгородской ратуши вор Сыренский в приказной палате молвил вслух: «Кто с Христом водился, те без головы стали, а кто и с царем поводится, тот без головы и спины будет». А вот копия с письма подметного, у астраханского подьячего Кочергина найдено... На слух вроде заговора будет. «Лежит дорога, через тое дорогу лежит колода, по той колоде идет сам сатана, несет кулек песку да ушат воды, песком ружье заряжает, водой ружье заливает; как в ухе сера кипит, так бы в ружье порох кипел, а он бы оберегатель мой повсегда бодр был, а монарх наш, царь Петр, будь проклят трижды»...
— Ишь наворотил!— скосил угол рта государь, но лицо оставалось равнодушно-спокойным.— Так может токмо русский мужик — ходит вокруг да около, а потом ошпарит тебя, как кипятком из ковша...
— Сибирский губернатор князь Черкасский тоже... нелепицу прислал,— Макаров мгновение колебался, но все же решился читать.— Таможенному подьячему Вавиле Иванову будто такое видение было. «Белообразные мужи привели его в поле, на поле пропасть великая, наполненная людьми, а иных в ту же пропасть гонят, а те люди все опалены, как головни, а бороды и усы у них, как свиная щетина, одежда на них похожа на шведское платье, а на головах шапки, которые называются корабликами; и сказали ему белообразные мужи, таить не велели, а велели донести до царского величества чрез духовника, что при родителях его в России брадобрития не было».
— Того Вавилу пусть пытают,— указал Петр.— А буде отпираться, вместе с бородой и голову снять...
— Поп Будаковский предерзостно бранил ваше величество и возглашал принародно: «Какой он царь? Лучших бояр велел посадить на колья, Петербурх одел в сапоги и вызолотил, а Москву одел в лапти; но Москва без государя не будет».
— Сам, видно, на трон просится,— Петру свело судорогой правую щеку.— Посадить его на кол! Голого! На морозе! Дурь из него разом выйдет... Поумнее что имеется в твоей папке или один срам?
— Ведомый вам Посошков против подушной подати написал: душа-де «вещь неосязаемая, и умом непостижимая, и цены неимущая», потому обложению не подлежит... Но тут же примечает, что царь сей описью хочет собрать народ в «единую купу и в руке ее держать».
— Мужик ума немалого, но забыл, о чем писал вчера,— Петр насупился, потянулся к столику, где лежала Библия, выдернул из-под нее тонкую книжицу, полистал.— Вот... Государь, мол, один в гору тянет, а миллионы назад вниз тянут... И не видя мер иных, совет подавал — страхом людей в купу собирать... Слушай вот... «Если какая-нибудь земля сильно затернеет, то нельзя на ней сеять пшеницы, пока этого терния огнем не выжгут; так и в народе злую застарелость злом надобно истреблять». А ныне, ишь, о душе плачется, видать, на тот свет торопится...
Он раскурил трубку, затем отрывисто, будто через силу, спросил:
— А о гарях какие вести?
— Прискорбно, ваше величество, но гарям даже счет не ведут,— Макаров, страшась встретиться с его царским взглядом, неторопливо сложил бумаги.— В Ишимскую волость отправили полковника Парфеньева, чтоб обратить в православную веру или в случае непослушания хотя бы взять с раскольщиков двойной оклад... Но они прознали о нем и в двух пустынях сожглись... Но больше бегут, государь, на Выг, на Ветку, в Стародубье, на Волгу... Пустеет держава, ваше величество...
— А сколько вельможи скрывают душ?— неожиданно вспылил Петр и рывком поднялся с кресла, чуть не упираясь головой в потолок.— Мы указы пишем, а они таят живые души, в обман нас вводят... Плуты! Воры!.. Явился ныне тот укрыватель мертвых душ?
— Пришел, куда ему деться... Стоит, с Божьим светом прощается...
Петр метнул на кабинет-секретаря свирепый взгляд, но, сдержав себя, промолчал, и так, поди, поймет, что болтает лишнее, лезет, куда не просят. С чего это он
стал чужую судьбу определять — уж не начал ли и этот верный пес загребать одной лапой под себя?
— А что Волынский нам докладывает о Персии?
Макаров снова стал рыться в бумагах, в который
раз поражаясь памяти государя. Хоть и собственная была, как пластырь, любая пушинка липла к ней, но память царя по-прежнему удивляла, с нею трудно было свыкнуться, она казалась складом, где неразборчиво хранилось вперемежку важное и мелочное, и приходилось только недоумевать, как Петр управлялся в этом складе, по каким правилам все сортировал, не теряя иной раз сущей безделицы.
— Виноват, ваше величество,— трясущимися руками перебирая бумаги, бормотал секретарь.— Раскольщики-бесы попутали, о них все держал в уме и о главном запамятовал... Посланник пишет дельное: «Здесь такая ныне глава, что, чаю, редко такого дурачка можно сыскать и между простых... Нам не только целою армиею, но и малым корпусом великую часть Персии присовокупить без труда можно, к чему удобнее нынешнего времени не будет...»
Петр не стал выговаривать Макарову, хотя и надобно было сунуть его носом в угол, чтоб знал наперед, как забывать про такие донесения.
— Добрая весть,— раздумчиво протянул он.— Напишешь Головину, чтоб быть ему непременно в скором времени в Питербурхе. И запроси Неплюева, чем там Порта дышит, что у визиря на уме.
— Не хотел утруждать, ваше величество.— Стараясь смягчить недавнюю промашку и исправить впечатление государя, Макаров услужливо склонился над бумагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
— Не от вас пошло, ваше величество,— смягчая обиду государя, напомнил кабинет-секретарь.— А вот из Тайной канцелярии доводят... Сам бурмистр новгородской ратуши вор Сыренский в приказной палате молвил вслух: «Кто с Христом водился, те без головы стали, а кто и с царем поводится, тот без головы и спины будет». А вот копия с письма подметного, у астраханского подьячего Кочергина найдено... На слух вроде заговора будет. «Лежит дорога, через тое дорогу лежит колода, по той колоде идет сам сатана, несет кулек песку да ушат воды, песком ружье заряжает, водой ружье заливает; как в ухе сера кипит, так бы в ружье порох кипел, а он бы оберегатель мой повсегда бодр был, а монарх наш, царь Петр, будь проклят трижды»...
— Ишь наворотил!— скосил угол рта государь, но лицо оставалось равнодушно-спокойным.— Так может токмо русский мужик — ходит вокруг да около, а потом ошпарит тебя, как кипятком из ковша...
— Сибирский губернатор князь Черкасский тоже... нелепицу прислал,— Макаров мгновение колебался, но все же решился читать.— Таможенному подьячему Вавиле Иванову будто такое видение было. «Белообразные мужи привели его в поле, на поле пропасть великая, наполненная людьми, а иных в ту же пропасть гонят, а те люди все опалены, как головни, а бороды и усы у них, как свиная щетина, одежда на них похожа на шведское платье, а на головах шапки, которые называются корабликами; и сказали ему белообразные мужи, таить не велели, а велели донести до царского величества чрез духовника, что при родителях его в России брадобрития не было».
— Того Вавилу пусть пытают,— указал Петр.— А буде отпираться, вместе с бородой и голову снять...
— Поп Будаковский предерзостно бранил ваше величество и возглашал принародно: «Какой он царь? Лучших бояр велел посадить на колья, Петербурх одел в сапоги и вызолотил, а Москву одел в лапти; но Москва без государя не будет».
— Сам, видно, на трон просится,— Петру свело судорогой правую щеку.— Посадить его на кол! Голого! На морозе! Дурь из него разом выйдет... Поумнее что имеется в твоей папке или один срам?
— Ведомый вам Посошков против подушной подати написал: душа-де «вещь неосязаемая, и умом непостижимая, и цены неимущая», потому обложению не подлежит... Но тут же примечает, что царь сей описью хочет собрать народ в «единую купу и в руке ее держать».
— Мужик ума немалого, но забыл, о чем писал вчера,— Петр насупился, потянулся к столику, где лежала Библия, выдернул из-под нее тонкую книжицу, полистал.— Вот... Государь, мол, один в гору тянет, а миллионы назад вниз тянут... И не видя мер иных, совет подавал — страхом людей в купу собирать... Слушай вот... «Если какая-нибудь земля сильно затернеет, то нельзя на ней сеять пшеницы, пока этого терния огнем не выжгут; так и в народе злую застарелость злом надобно истреблять». А ныне, ишь, о душе плачется, видать, на тот свет торопится...
Он раскурил трубку, затем отрывисто, будто через силу, спросил:
— А о гарях какие вести?
— Прискорбно, ваше величество, но гарям даже счет не ведут,— Макаров, страшась встретиться с его царским взглядом, неторопливо сложил бумаги.— В Ишимскую волость отправили полковника Парфеньева, чтоб обратить в православную веру или в случае непослушания хотя бы взять с раскольщиков двойной оклад... Но они прознали о нем и в двух пустынях сожглись... Но больше бегут, государь, на Выг, на Ветку, в Стародубье, на Волгу... Пустеет держава, ваше величество...
— А сколько вельможи скрывают душ?— неожиданно вспылил Петр и рывком поднялся с кресла, чуть не упираясь головой в потолок.— Мы указы пишем, а они таят живые души, в обман нас вводят... Плуты! Воры!.. Явился ныне тот укрыватель мертвых душ?
— Пришел, куда ему деться... Стоит, с Божьим светом прощается...
Петр метнул на кабинет-секретаря свирепый взгляд, но, сдержав себя, промолчал, и так, поди, поймет, что болтает лишнее, лезет, куда не просят. С чего это он
стал чужую судьбу определять — уж не начал ли и этот верный пес загребать одной лапой под себя?
— А что Волынский нам докладывает о Персии?
Макаров снова стал рыться в бумагах, в который
раз поражаясь памяти государя. Хоть и собственная была, как пластырь, любая пушинка липла к ней, но память царя по-прежнему удивляла, с нею трудно было свыкнуться, она казалась складом, где неразборчиво хранилось вперемежку важное и мелочное, и приходилось только недоумевать, как Петр управлялся в этом складе, по каким правилам все сортировал, не теряя иной раз сущей безделицы.
— Виноват, ваше величество,— трясущимися руками перебирая бумаги, бормотал секретарь.— Раскольщики-бесы попутали, о них все держал в уме и о главном запамятовал... Посланник пишет дельное: «Здесь такая ныне глава, что, чаю, редко такого дурачка можно сыскать и между простых... Нам не только целою армиею, но и малым корпусом великую часть Персии присовокупить без труда можно, к чему удобнее нынешнего времени не будет...»
Петр не стал выговаривать Макарову, хотя и надобно было сунуть его носом в угол, чтоб знал наперед, как забывать про такие донесения.
— Добрая весть,— раздумчиво протянул он.— Напишешь Головину, чтоб быть ему непременно в скором времени в Питербурхе. И запроси Неплюева, чем там Порта дышит, что у визиря на уме.
— Не хотел утруждать, ваше величество.— Стараясь смягчить недавнюю промашку и исправить впечатление государя, Макаров услужливо склонился над бумагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203