ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
.. А каким крестом крестишься?
— Господе Исусе Христе, сыне Божий, помилуй нас.— Боярыня сложила двуперстие и подняла руку.— Тако я крещусь, тако и молюсь...
— А где пребывает старица Меланья, которую ты нарекала именем Александра?— допытывался Иоаким.— Мы имеем нужду к ней...
— По милости Божьей я принимаю в доме своем всех сирых убогих, всем даю приют и пищу,— с достоинством отвечала боярыня.— Бывают у меня и Сидоры, и Карпы, и Меланьи... Ныне же рабы Христовы разбрелись по белу свету, не сыскать...
Думный дьяк, шныряя по чуланам и закутам, в келейке, примыкавшей к опочивальне боярыни, увидел лежавшую на кровати Евдокию Урусову. Над нею в углу синей бабочкой метался огонек лампады, бросая отсветы на старую икону.
— Кто такая?— грозно спросил дьяк.
— Жена Петра Урусова;— с вызовом ответила княгиня.
— Князя?— Илларион будто опаленный выскочил из келейки, выпучил шалые глаза на архимандрита.— Тамотка еще одна возлежит... Княгиня Урусова!
— Исповедуй и ее,— приказал Иоаким.— Спроси, како она крестится.
— Так мы ж посланы токмо к боярыне...
— Делай, что говорят!— резко оборвал архимандрит.
Княгиня не удостоила думного дьяка даже взглядом, а лишь подняла двуперстие, и он в состоянии некоего столбняка отступил, выбрел из келейки. Архимандрит, повелев охранять еретичек, поспешил во дворец. Войдя в Грановитую палату, где государь заседал с боярами, приблизился к трону, зашептал царю на ухо.
Государь, выслушав донесение, хмуро оглядел полусонных бояр, стражей в рындах, покосился на князя Урусова, стоявшего в трех шагах от трона.
— Значит, лютует боярыня?—спросил он вслух, чтобы слышал не только князь, но и скованные полудремой бояре.— Гнушается нашей службой? Не повинуется нашей воле?
— Стоит на своем, государь...
— Сама в бесовскую ересь впала и сестру туда же потянула,— царь говорил, полуоборотясь к Урусову.— Княгиня твоя смиренна была, и такой супротивности за ней не водилось... Или я, князь, о том не ведал?
— Я и сам не ведал, государь,— разжал окаменевшие губы Петр Урусов, вдруг понимая, что, послав жену проститься с сестрой, отпустил ее навсегда. Не было в голове ни одной спасительной мысли, как, не уронив чести, выручить из беды Евдокию, оборонить детей.
В палате повисла тревожная тишина. С бояр согнало сон и дрему, они с любопытством и страхом ждали государева слова.
Решение царя было выношено давно, и он только ждал случая, чтобы объявить свою волю, лишний раз повязать бояр государевым промыслом и властью.
— Раз та боярыня укоренилась в своем непокорстве,— отогнать ее от дома, лишить всех вотчин и богатства,— с тихой медлительностью проговорил он.— Не хочет жить на высоте, пусть поживет внизу... А ежели и княгиня послушна ей и нашей веры не держится, то заблудшая овца нам не ко двору... Быть посему! Ступай! Делай, как положено!
Архимандрит удалился. Князь Урусов, бледный, с проступившим потом на лбу, чудом держался на ногах, храня молчание. Ему оставалось одно — собачьей преданностью заслужить государево прощение, облегчить тем и свою участь, и участь детей.
Иоаким вернулся в дом Морозовой теперь всесильный и злой, он сделал розыск слугам, велел сознаться, как они крестятся, и тех, кто убоялся и повинился, отпустил, строптивых же, державшихся старой веры, от
делил, строго наказав никуда не удаляться. Боярыне объявил волю государеву, и так как она по-прежнему упорно лежала и не вставала с постели, крикнул домочадцам, силою усадил в кресло, и те снесли ее на руках в людские хоромы, в подклеть. Туда же приволокли и княгиню. Явился хмурый, поднятый со сна стрелецкий десятник, принес цепи и кандалы, заковал руки обеих женщин. Когда отзвучал лязг железа, боярыня низко поклонилась стрельцу.
— Спасибо тебе, добрый человек,— она приложилась губами к ржавым кольцам.— Слава тебе, Господи, что ты сподобил меня и возложил на нас Павловы оковы... Помолимся, сестрица!
Стрелец с душевным трепетом смотрел на богато одетых боярыню и княгиню, которых постигла Царская немилость и заковать которых его заставили нужда и страх. И было непонятно ему, зачем эти знатные женщины преступили черту страха, презрели богатство и обрекли себя на унижение.
Поставив крепкую стражу, архимандрит удалился, и сестры без сил повалились на брошенную одежонку...
В подклети продержали их три дня, а на четвертый ранним бесснежным утром въехала во двор запряженная цугом карета. Из горенки в подклеть вывели отрока Иванушку. Сын, захлебываясь слезами, кинулся к ногам матери, но его тут же оторвали, усадили в карету и увезли неизвестно куда... Боярыня не проронила ни слезы, одеревенело застыла на стуле, закусив помертвелые губы, и только в помыслах обращалась к Богу, чтобы дал силы вынести страшное испытание.
Снова позвали стрелецкого десятника, он приковал боярыню к стулу, во двор вползли крытые соломой простые дровни, которые тянула старая кляча. Федосью Прокопьевну подняли на руки и вместе со стулом опустили на ворох соломы, рядом приткнули сестру, распахнули ворота настежь и повезли...
А за воротами, расступаясь, гудела и качалась толпа, разномастный московский люд: и бражники, покинувшие кабаки, и житники, и портные, и сапожники, нищие и бродяги, сбежавшие с паперти, и купчишки малые, и посадские. Теснясь, толкаясь и бранясь, они побежали за дровнями, оскальзываясь на ходу и падая
в рыхлый снег. Пока подвода пробиралась мимо Гостиного двора Кремля, народу все прибавлялось, люди валом валили через Красную площадь, крича неведомо что: то ли в похвалу, то ли в осуждение и поношение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
— Господе Исусе Христе, сыне Божий, помилуй нас.— Боярыня сложила двуперстие и подняла руку.— Тако я крещусь, тако и молюсь...
— А где пребывает старица Меланья, которую ты нарекала именем Александра?— допытывался Иоаким.— Мы имеем нужду к ней...
— По милости Божьей я принимаю в доме своем всех сирых убогих, всем даю приют и пищу,— с достоинством отвечала боярыня.— Бывают у меня и Сидоры, и Карпы, и Меланьи... Ныне же рабы Христовы разбрелись по белу свету, не сыскать...
Думный дьяк, шныряя по чуланам и закутам, в келейке, примыкавшей к опочивальне боярыни, увидел лежавшую на кровати Евдокию Урусову. Над нею в углу синей бабочкой метался огонек лампады, бросая отсветы на старую икону.
— Кто такая?— грозно спросил дьяк.
— Жена Петра Урусова;— с вызовом ответила княгиня.
— Князя?— Илларион будто опаленный выскочил из келейки, выпучил шалые глаза на архимандрита.— Тамотка еще одна возлежит... Княгиня Урусова!
— Исповедуй и ее,— приказал Иоаким.— Спроси, како она крестится.
— Так мы ж посланы токмо к боярыне...
— Делай, что говорят!— резко оборвал архимандрит.
Княгиня не удостоила думного дьяка даже взглядом, а лишь подняла двуперстие, и он в состоянии некоего столбняка отступил, выбрел из келейки. Архимандрит, повелев охранять еретичек, поспешил во дворец. Войдя в Грановитую палату, где государь заседал с боярами, приблизился к трону, зашептал царю на ухо.
Государь, выслушав донесение, хмуро оглядел полусонных бояр, стражей в рындах, покосился на князя Урусова, стоявшего в трех шагах от трона.
— Значит, лютует боярыня?—спросил он вслух, чтобы слышал не только князь, но и скованные полудремой бояре.— Гнушается нашей службой? Не повинуется нашей воле?
— Стоит на своем, государь...
— Сама в бесовскую ересь впала и сестру туда же потянула,— царь говорил, полуоборотясь к Урусову.— Княгиня твоя смиренна была, и такой супротивности за ней не водилось... Или я, князь, о том не ведал?
— Я и сам не ведал, государь,— разжал окаменевшие губы Петр Урусов, вдруг понимая, что, послав жену проститься с сестрой, отпустил ее навсегда. Не было в голове ни одной спасительной мысли, как, не уронив чести, выручить из беды Евдокию, оборонить детей.
В палате повисла тревожная тишина. С бояр согнало сон и дрему, они с любопытством и страхом ждали государева слова.
Решение царя было выношено давно, и он только ждал случая, чтобы объявить свою волю, лишний раз повязать бояр государевым промыслом и властью.
— Раз та боярыня укоренилась в своем непокорстве,— отогнать ее от дома, лишить всех вотчин и богатства,— с тихой медлительностью проговорил он.— Не хочет жить на высоте, пусть поживет внизу... А ежели и княгиня послушна ей и нашей веры не держится, то заблудшая овца нам не ко двору... Быть посему! Ступай! Делай, как положено!
Архимандрит удалился. Князь Урусов, бледный, с проступившим потом на лбу, чудом держался на ногах, храня молчание. Ему оставалось одно — собачьей преданностью заслужить государево прощение, облегчить тем и свою участь, и участь детей.
Иоаким вернулся в дом Морозовой теперь всесильный и злой, он сделал розыск слугам, велел сознаться, как они крестятся, и тех, кто убоялся и повинился, отпустил, строптивых же, державшихся старой веры, от
делил, строго наказав никуда не удаляться. Боярыне объявил волю государеву, и так как она по-прежнему упорно лежала и не вставала с постели, крикнул домочадцам, силою усадил в кресло, и те снесли ее на руках в людские хоромы, в подклеть. Туда же приволокли и княгиню. Явился хмурый, поднятый со сна стрелецкий десятник, принес цепи и кандалы, заковал руки обеих женщин. Когда отзвучал лязг железа, боярыня низко поклонилась стрельцу.
— Спасибо тебе, добрый человек,— она приложилась губами к ржавым кольцам.— Слава тебе, Господи, что ты сподобил меня и возложил на нас Павловы оковы... Помолимся, сестрица!
Стрелец с душевным трепетом смотрел на богато одетых боярыню и княгиню, которых постигла Царская немилость и заковать которых его заставили нужда и страх. И было непонятно ему, зачем эти знатные женщины преступили черту страха, презрели богатство и обрекли себя на унижение.
Поставив крепкую стражу, архимандрит удалился, и сестры без сил повалились на брошенную одежонку...
В подклети продержали их три дня, а на четвертый ранним бесснежным утром въехала во двор запряженная цугом карета. Из горенки в подклеть вывели отрока Иванушку. Сын, захлебываясь слезами, кинулся к ногам матери, но его тут же оторвали, усадили в карету и увезли неизвестно куда... Боярыня не проронила ни слезы, одеревенело застыла на стуле, закусив помертвелые губы, и только в помыслах обращалась к Богу, чтобы дал силы вынести страшное испытание.
Снова позвали стрелецкого десятника, он приковал боярыню к стулу, во двор вползли крытые соломой простые дровни, которые тянула старая кляча. Федосью Прокопьевну подняли на руки и вместе со стулом опустили на ворох соломы, рядом приткнули сестру, распахнули ворота настежь и повезли...
А за воротами, расступаясь, гудела и качалась толпа, разномастный московский люд: и бражники, покинувшие кабаки, и житники, и портные, и сапожники, нищие и бродяги, сбежавшие с паперти, и купчишки малые, и посадские. Теснясь, толкаясь и бранясь, они побежали за дровнями, оскальзываясь на ходу и падая
в рыхлый снег. Пока подвода пробиралась мимо Гостиного двора Кремля, народу все прибавлялось, люди валом валили через Красную площадь, крича неведомо что: то ли в похвалу, то ли в осуждение и поношение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203