а что, работают же другие, не взыскуют истины, принимают жизнь такой, какой пошлет Бог. Но то было самообманом, лишь издали казалось, что люди безмолвны, тихи и смиренны, а стоило чуть приглядеться, прислушаться, вызвать в ком-то ответное доверие, как начинали ползти в уши те же крамольные слова, схожие с его муторными мыслями. Ропот недовольства шел отовсюду, даже в церкви прихожане иной раз выговаривали такое, от чего волосы поднимались дыбом, хотя слова те шелестели, как сухие листья, потревоженные ветром. Иной раз ненависть хмельная и разгульная, перемешанная с матерщиной, прорывалась открыто и мстительно. Ромодановские доносчики вылавливали таких смутьянов, волокли в застенок.
Чаще всего жалобились на налоги и подати. Их развелось такое множество, что даже московские тороватые торговые люди разводили руками, не в силах запомнить названия новых даней. Брали с бань, с изб, с мельниц, с пчел, не говоря уже о поземельном, помер- ном и весчем налогах, взимали за дым из трубы, за клеймение хомутов, шапок и сапог; с извозчиков требовали поддужный; десятую долю найма — с постоялых дворов, домов, с наемных углов; с плавных судов — отвальный и привальный; брали поборы с дров, которые везли на продажу, со всего съестного — арбузов, огурцов, орехов; даже за продолбленную прорубь во льду — опричь отдельно водопойного и ледокольного. Прибыльщики, лишь бы угодить царю, который готовился к войне со шведом, изворачивались, придумывали новые тяготы, но, сколько ни собирали, ни тянули, все шло как в прорву. А когда обложили угодья, промыслы и торговлю, добрались до веры и совести — раскольников обязали платить двойной оклад за бороду и усы; с мордвы, с черемисов, татар и других некрещеных инородцев сдирали налог с каждой свадьбы, для чего учредили, будто в насмешку, «медовую» канцелярию. С нею рядом родились и другие канцелярии: рыбная, банная, постоялая... Ко всему прочему мужик и купец страдали и от подьячих, и от судей, которые вытягивали из кармана последнюю полушку... Недаром в народе говорили: красных дней не видно, все рубли да полтины.
Бояр государь гонял на службе, рассылал в неведомые страны их сыновей, чтобы те набирались там ума- разума, а кому нужен тот ум, если горит земля под ногами, если не продохнуть от тесноты штрафов и налогов.
Царь поверстал в рекруты холопов, муштровал их для войны, и лишь расколыцики не давались ему в руки, находились в непрестанных бегах, не желая терпеть тяжкого ярма. И никто не ведал — от раскольщиков или иных отчаянных людишек полетели на людские скопища подметные письма, обжигающе-злые, не щадившие государя: «Какой он царь, хуже зверя лютого! Переказнил стрельцов, над христианами ругательство устроил, беглых солдат из пушек побил, над священниками смеется, над высшими иереями издевается, бражничает, как последний смерд, кутилка немецкий! Мироед! Весь мир переел и все не насытится...»
Лешукова брала жуть, когда случайно попадало в руки такое письмо, оно словно обжигало пальцы, и хотелось поскорее смять его, разорвать и кинуть в огонь. Но стоило уничтожить подметное, как из уст в уста передавалось новое порицание, похожее на правду,— что царица не сына родила Алексею Михай
ловичу, а дочку, которую, чтобы порадовать уже немощного государя, подменили немчонком, не то сыном Лефорта, не то иного заезжего прощелыги, немало их понаехало из чужих краев, желавших пробиться поближе к престолу. Поэтому он и живет блудно, да не с одной Монсовой девкой, а подминает под себя любую, лишь бы подвернулась вовремя. А те, которые побывают в постели государя, гордятся, что на их долю выпал счастливый случай, о котором можно вспоминать всю жизнь.
Государь, не уставая, развлекался со своим Всешутейшим и Всепьянейшим собором, где все пили до того, что валились с ног. Одного лишь Петра не брал хмель — он мог выпить сколько угодно, а наутро, проснувшись, спешил на верфь, где строился новый корабль, чтобы помахать там топором до пота. Совесть не тревожила его. После паскудного глумления над церковью он шел в собор и стоял с горящей свечкой в руках и даже, бывало, слабым тенорком подпевал на клиросе хору. Если заходила речь о вере, говаривал: «Господь дал царям власть над народами, но над совестью людей властен один Христос», и уж совсем лживо рассуждал, признаваясь одному из приближенных: «Вольно всякому, кто какую веру изберет, в такую и верует», забыв, что в этот час в пыточной вскидывают на дыбу староверов. В жизни он не щадил ни волю людей, ни их совесть, силой гнал подданных на исполнение любого каприза.
«Видно, это о нем сказал Христос, что он сам не ведает, что творит,— размышлял Лешуков.— Но час расплаты и для него придет». Осуждая царя, сам Лешуков жил, тоже точно запамятовав о совести, думал одно, а делал другое— ходил на ненавистную службу в приказ, носил венгерский кафтан, которого стыдился, натягивал немецкие сапоги с рантом; не приспособленные к русской грязи, они скоро раскисали и разваливались. А попробуй надень русские, с подковками на гвоздях, которым износу нет, тут же потянут на правеж, не поглядят — простолюдин ты или вельможа, и не отделаешься одним штрафом, можешь схватить и кнута, и батогов.
Сыновья, навещавшие дом, посмеивались над ворчливой бранью отца, они не месили грязь на улицах,
а постукивали каблуками на палубе корабля или носились в танцах на ассамблеях, все иностранное пришлось им по душе. Жена металась между сыновьями и мужем, и хотя ближе была к мужу и думала одинаково с ним, болела душой и за сыновей, ждала, когда на ее коленях будут резвиться внуки. Прежняя жизнь покрывалась коростой, но не могла отболеть насовсем;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203