было решено впре
дь контролировать обоих комитетом.
Комитет постановил: больше семью в церковь не пускать. Кобылинский проси
л разрешения Ц пускать на двунадесятые праздники. Комитет постановил: п
усть, если хотят, устраивают службы дома, но в присутствии караула. И солда
ты проникли в жилище семьи (бывший дом губернатора), чего раньше полковни
к старался не допускать. А проникнув, начали по мелочам издеваться над уз
никами. То разрушат ледяную горку, которую дети Романовых сделали, чтобы
развлекаться в заключении, Ц «с нее город за забором виден, может, побег
задумали!»; то на качелях часовой вырезал ножом известное слово из трех б
укв. Наконец, солдат принес полковнику постановление: снять с мундиров п
огоны, этот позорный символ старого режима! Комендант не за себя беспоко
ился Ц это царственный его узник по привычке носил полковничьи погоны.
Как ему передать?
Ц Не подчинится Николашка, я сам с него их сорву …
Ц А если он тебе за это по физиономии даст?
Ц Тогда и я ему дам.
Кобылинский еле-еле отговорил солдата ссылками на Москву, на дипломатич
еские осложнения («У него все европейские цари и короли родня!»), а потом п
опросил у пленника аудиенции:
Ц Ваше Величество, власть выскальзывает из моих рук. С нас сняли погоны.
Я не могу больше быть Вам полезным. Если Вы мне разрешите, я хочу уйти. Нерв
ы у меня совершенно растрепались. Я больше не могу.
«Государь обнял меня за спину одной рукой, на глаза у него навернулись сл
езы. Он сказал: «Евгений Степанович, от себя, от жены и детей я очень прошу в
ас остаться. Вы видите, мы все терпим. Надо и вам потерпеть».
Потом он обнял меня, и мы расцеловались. Я остался и решил терпеть».
Самым опасным из поступков солдат оказалось свержение комиссара Панкр
атова: 24 января 1918 года его заставили выйти в отставку и послали делегацию
в Москву, во ВЦИК Советов, с просьбой прислать им нового Ц большевистско
го комиссара. Вот тут-то в Кремле и вспомнили, что существует проблема не
только «Учредилки», но и монархии, надо решать ее по-революционному!
Нарком государственных имуществ Владимир Карелин (левый эсер, в будущем
начальник ИНО ГПУ УССР и свидетель обвинения на процессе Бухарина) присл
ал распоряжение: резко сократить расходы на содержание семьи (на каждого
Ц «солдатский паек»). Семья уволила десять человек, поехавших за хозяев
ами в ссылку. (Может, это оказалось и во благо, спасло кому-то жизнь?) Нарком
внутренних дел Григорий Петровский распорядился объявить арестованны
ми не только семью, но и отправившихся за ней в ссылку свитских (Долгоруко
го, Татищева, Гендрикову, Шнейдер); солдаты же на радостях арестовали всех
обитателей дома вообще Ц учителей и прислугу. Новые арестанты «уплотни
лись»: сенная девушка Демидова у себя поселила за занавеской Долгоруков
а с Татищевым, например, но ни одного аршина жилья у своих хозяев свитские
не заняли.
Сократив расходы на узников, Совет Народных Комиссаров увеличил зато ра
сходы на жалованье стрелкам в шесть раз. «Все солдаты сразу стали больше
виками», Ц рассказывал Кобылинский. Впрочем, все равно ведь ничего нико
му не платили: жалованье выписывалось стрелкам только на бумаге.
Новый президент России, Яков Свердлов, пообещал солдатским делегатам, мо
л, к ним пришлют нового комиссара.
«Разнесся слух, что приедет сам Троцкий».
… Здесь представляется уместным объяснить причины солдатск
ого бунта против узников.
Субъективно виноват был Панкратов. Он разделял народнические предрасс
удки своего бывшего государя: хороший, мол, добрый у нас народ. (Ему это все-
таки простительней, Ц как-никак был ветераном-народником). Внушая стрел
кам, что нужно быть с семьей гуманными, он одновременно объяснял, что они-
то, крестьяне, и есть соль земли, их воля Ц Божья воля, ибо она есть народна
я воля, ну и прочие аксиомы семидесятников.
Темные парни вдруг услышали, что образованные-то господа хотят узнать о
т них, где правда-истина на Русской земле. Тогда стрелки прогнали своего у
чителя с его детскими понятиями «лежачего не бьют» и обратились за совет
ом к тому, кто понимал их желания намного лучше, а именно Ц к товарищу Све
рдлову.
Когда-то Алекс Токвиль, изучая историю французской революции, зафиксиро
вал, что народ ненавидел аристократов не у власти, Ц тогда их, напротив, в
массах уважали. Ненависть возникла позднее, когда аристократия потерял
а свои привилегии, включая право эксплуатировать крестьян: «Преследова
ние теряющих силу общественных групп, возможно, некрасивое зрелище, но о
бъясняется оно не только человеческой низостью. Люди подчиняются власт
и и терпят ее Ц или, наоборот, ненавидят потерявших власть богачей Ц в си
лу разумного инстинкта, подсказывающего, что власть есть функция, сущест
вующая в обществе на благо всех. Даже эксплуатация и подавление обеспечи
вают общественный порядок. Зато богатство без власти и без участия в пол
итике воспринималось людьми Ц как чистый паразитизм, бесполезность и н
енормальность: подобное явление воспринималось как парадокс, как наруш
ение нормального баланса общественных связей».
Именно такой вылепилась в истории российская Народная Воля, какой за 130 ле
т до нее была Народная Воля французская.
События в Тобольске развернулись, однако, не так, как виделось наивным со
лдатам. Вскоре после возвращения их делегатов от Свердлова сюда же в Тоб
ольск вместо долгожданного большевистского комиссара прорвались с боя
ми (по их рассказам) два вооруженных отряда:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135