один из Омска, другой из Екате
ринбурга. Во главе последнего стоял комиссар Заславский.
«Раза два у Соколова мелькает фамилия третьего еврея, Заславского, Ц за
мечает Бруцкус. Ц Но тут уже было такое ничтожество, притом убийствам в А
лапаевске и Екатеринбурге совершенно чуждое, что Соколов, назвав этого З
аславского «важным деятелем», более его не упоминает, не пояснив толком,
что такое учинил Заславский, не потрудившись приставить ему явно звучащ
ее еврейское имя, Хаима или Янкеля. Просто еврей Заславский, без особой на
добности выскочивший на страницы следствия об убийстве царской семьи».

Бруцкус в этом случае прав Ц и неправ.
Прав, когда обвиняет Соколова в дурном ведении следствия, в том, что в сочи
ненном деле Заславский выглядит ненароком выскочившим фигурантом, вст
авленным из-за еврейской фамилии. Неправ, когда думает, что Заславский во
обще непричастен к делу. (Ему в голову не пришло, что, напав на след действи
тельного, а не сочиненного еврейского кандидата в цареубийцы, юрист упус
тит такой след. Он тоже переоценивал Соколова как профессионала).
Между тем этот безымянный до нашего времени Заславский оказался первым
человеком, посланным большевиками из Екатеринбурга, чтобы убить Романо
вых в ссылке. В Тобольске.

Глава 23
ЗАГОВОРЩИКИ

Оба прибывших отряда, захватив и поделив власть, стали требовать от Отря
да особого назначения (царскосельских стрелков) выдачи им Романовых. Бол
ьше всех старался Заславский: распускал слухи о готовящемся побеге семь
и и предлагал перевести их «на гору», т е. в тобольскую тюрьму.
Царскосельские солдаты категорически отказали. Во-первых, отвечали за у
зников по закону все-таки они, а не прибывшие омичи с уральцами. Во-вторых,
им не хотелось перебираться из уютных окрестностей губернаторского до
ма в тюремные казармы.
Хотя стрелков насчитывалось человек триста, а красноармейцев свыше пол
утора тысяч, но кадровые солдаты не боялись «этой сволочи», а те не смели з
адирать столичных гордецов.
Но зачем вообще большевики прислали столь сильные части в далекий Тобол
ьск? Что за срочная возникла причина?
… Эту главу я не могу продолжать, не предупредив читателя о дур
ном и ненадежном качестве тех источников, на которые вынужден буду ссыла
ться.
Главными источниками сведений по теме цареубийства до недавнего време
ни мне служили две книги: из изданных за пределами России Ц книга Никола
я Соколова, а из советских Ц книга Марка Касвинова. Для нынешней же главы
они и до сих пор мои единственные источники информации.
Между тем оба автора, несмотря на зеркальную противоположность их полит
ических позиций, методологически напоминают заглавного персонажа солж
еницынского «Ленина в Цюрихе»: «…он видел выводы своих книг исключитель
но рано, еще не садясь писать их». Что белый, что красный, оба автора в этом с
мысле оказались истинными ленинцами.
Вот вам несколько образчиков Ц для наглядности.
Исходный вывод Касвинова: все, что делали Романовы, изначально было гнус
ным. Узники мечтали освободиться? «Мечтали о реванше». Узники читали, учи
лись, учили детей? Они мещане, заняты мелкими личными делами. Царица держа
лась горделиво? «Не понимает, что ее времена прошли». Царь, напротив, вел с
ебя легко и доступно? Понятно: высматривал таким способом лазейку для по
бега. Царевич, оказывается, делал много грамматических ошибок в дневнике
Ц и такого безграмотного мальчика они готовили нам в цари?! Царица Ц воо
бще немка. Говорила «с тяжелым немецким акцентом» Ц неужели после этого
вы будете ее жалеть? А когда написала брату, герцогу Гессенскому, с просьб
ой о помощи Ц ну, это уж каждому понятно: вмешивала иностранцев в наши вну
тренние дела.
Вот характерный для метода и позиции Касвинова эпизод. Получив назначен
ие в Тобольск, комиссар Панкратов отправился к старейшине своей партии,
«бабушке русской революции» Екатерине Брешко-Брешковской.
«Смотри, Василий, Ц наставляла его эсерка, Ц ты сам все испытал, пойми и и
х испытания. Ты человек, и они тоже люди.»
Как это надо понимать? А так, что старый революционер Панкратов не был вин
оват в своей, как сказано в тексте, «пошлой гуманности»: это его «эсеры обр
аботали, настроили против большевиков, обратили в свою промещанскую вер
у».
Следует эпизод, иллюстрирующий пошлость и мещанство комиссара Панкрат
ова: царь, заинтересовавшись его мемуарной книгой, просил рассказать про
его жизнь своим детям. Он думал научить их на «живом примере» стойко пере
носить несчастья.
«Какая странная игра судьбы! Почти всю жизнь быть гонимым, считаться вра
гом династии. Но вот условия меняются, и этот вредный человек приглашает
ся в наставники детей бывшего самодержца, Ц вспоминал комиссар. Ц Эта с
емья задыхалась в однообразии дворцовой атмосферы, испытывала духовны
й голод, жажду встреч с другими людьми, но традиции, как гиря, тянули ее наз
ад».
Панкратов также посоветовал Клавдии Битнер провести урок литературы п
о «Русским женщинам» Некрасова и вспоминал, какой близкой показалась ве
ликим княжнам поэма об аристократках, уехавших в Сибирь за близкими людь
ми, Ц политическими узниками:
«Как раньше никто не говорил, что у нас есть такой чудный поэт!»
После чего историк Касвинов комментирует этот эпизод мемуаров:
«У эсеровского уполномоченного хватило неуважения к самому себе, чтобы
из истории своих страданий на каторге и в ссылке сделать развлечение для
того, кто олицетворял этот сад пыток …
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135