(«Произнесение речи или
написание статьи, оспаривающей или подвергающей сомнению неприкоснове
нность прав или привилегий Верховной власти» Ц это каралось наравне с и
знасилованием, «сравни No252 и No1525»).
Конечно, в юридической практике необычайно редко встречалось использо
вание этих статей (мне, например, известен единственный случай Ц при осу
ждении Михаила Новорусского на процессе по делу 1 марта 1887 года). Обычно о т
аком юридическом инструментарии никто не вспоминал, это правда. Но правд
а и то, что существование бездействовавших законов в самом узле устоев г
ражданских прав, являлось злом, развращавшим российское общество.
Право МВД использовать или не использовать по своему произволу законы г
осударства постепенно приводило к деморализации обеих борющихся общес
твенных сил Ц как политической полиции, так и революционеров. «Нигилист
ов» полиция воспитывала в атмосфере «чрезвычайных» и «временных» пост
ановлений: «Это была единственная конституция, которую они знали. Их пре
дставление, каким должно быть правительство, явилось зеркальным отраже
нием царского режима: прозванное им «крамолой» они нарекли «контрревол
юцией» (Р.Пайпс).
(Самая мягкость, с которой обращались с ними многие судьи, приучала к мысл
и: «Народ и общество за нас и власти это знают», а законы в государстве ест
ь не ограничители произвола властей, а нечто вроде красных флажков при о
хоте на волков, пугающих объект охоты, но на самом деле вовсе не страшных и
по окончании отстрела небрежно бросаемых охотниками на днища сумок.)
В следственных кабинетах приучали интеллигентов к непорядочности: хоч
ешь выиграть партию, где ставкой будет твоя жизнь на воле, позабудь о мора
ли, потом об уважении к закону («закон Ц это мы»), соответственно и к госуд
арству, источнику всех законов, в этом заключается твой шанс! Не хочешь ги
бнуть Ц губи других. Не хочешь лгать и обманывать Ц откровенничай и пре
давай. Твой выбор…
Особенно острые конфликты возникали в судах, которые эти идеологически (
то есть в согласии с заранее избранными логически-словесными схемами) в
оспитанные молодые подсудимые первоначально воспринимали как некую тр
етейскую и независимую инстанцию в споре между ними и властями. Когда же
они убеждались, что действительность редко совпадала с книжками кавале
ра де Монтескье, то впадали в необузданный нигилизм.
«Подсудимые считали, что они одни тут порядочные люди, суд же, прокуратур
а и прочие Ц жулье, сброд, с которыми им по воле судьбы приходится разгова
ривать» … «Это не суд, а нечто худшее, чем дом терпимости: там же
нщина из-за нужды торгует телом, а здесь сенаторы (члены Верховного суда.
Ц М. X.) из подлости, холопства, из-за чинов а окладов торгуют чужой жизнью, и
стиной и справедливостью», Ц вспоминались мне цитаты из речей на «юбил
ейных» процессах, когда я сам сидел на той же скамье или в том же кабинете (
процессам исполнилось как раз 100 лет). «Господа судьи, если вы меня взяли, то
держите крепче, не выпускайте, потому если выпустите Ц я уже буду знать,
что делать» (слова рабочего Ковалева, неграмотного.)
Кстати, я заметил, что когда судьи прошлого века пытались серьезно разоб
раться в ситуации политического преступления, это нередко предотвраща
ло будущие правонарушения. Верховный уголовный суд с исключительным бе
спристрастием разобрался в деле террористической группы «Ад», и хотя вы
нес несколько очень тяжелых приговоров (один, Каракозову, Ц смертный), ни
один из подсудимых более никогда не занимался революционными делами. На
процессе «нечаевцев» тоже были крайне тяжелые приговоры (ведь их загово
р закончился убийством) Ц но ни один из участников кружка не состоял пот
ом в подпольных организациях. Еще пример: Веру Засулич присяжные, возмущ
енные безнаказанными должностными преступлениями жертвы ее террорист
ического акта, столичного градоначальника, взяли и оправдали. Ошибку при
сяжных вспоминают сегодня часто, но почти никогда о том, что оправданная
подсудимая стала противницей революционного террора, сначала в народн
ическом движении, потом в социал-демократии.
Так вот, когда революционное движение стало массовым, люди, сидевшие в эт
о время напротив следователей в их кабинетах, не могли не принять правил
игры, которые им здесь навязывали: что произвол МВД и его пренебрежение к
писаному закону и есть та практика государственной работы, к
оторой не знают оторванные от жизни интеллигенты. Когда, волею революции
пересев в те кресла, которые раньше занимали их правительственные оппон
енты, они натыкались на неодолимое сопротивление косной историко-общес
твенной материи, на память былым борцам неизбежно приходили навыки и при
емы, усвоенные когда-то в этих же следственных кабинетах. Именно это и хот
ел сказать Пайпс о преемственности развития России от монархической к с
оветской: речь шла об опухолевых заболеваниях общественного организма,
который уже начал было отторгать болевшие клетки, но внезапно обостривш
аяся вспышка (война) привела к злокачественному перерождению государст
венных тканей.
«Исторический опыт показывает, что чем упорнее не хотят допустить никак
их изменений правящие круги, тем более крайние формы принимает борьба пр
отив них. Власти в значительной мере сами формируют стиль оппозиции. И ес
ли говорить о том, кто виноват в послереволюционных ужасах, через которы
е прошла и все еще идет Россия, я склонен обвинять в первую очередь Никола
я II, а уже во вторую Ц Ленина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135