Вот он и аргументируе
т. А его противники копят динамит».
С первых дней революции министр делал все возможное для предотвращения
казней и кровопролития, которых от власти требовали, по его определению,
«взбунтовавшиеся рабы». Прилюдно изображая свирепого вешателя, он выры
вал из рук солдат арестованных сановников и генералов и провел закон об
отмене смертной казни Ц умышленно, чтобы предотвратить расправу с Нико
лаем. Новый закон дал ему основание просить для. Романовых политического
убежища за границей, в Англии, у двоюродного брата монарха, короля Георга
V.
Но британское правительство отказалось принять недавнего союзника и б
ывшего фельдмаршала королевской армии. Ведь почему «добрый русский нар
од» свергнул Романовых с престола? Потому что царь был ненадежен в войне,
готовил сепаратный мир с Вильгельмом. (К слову: положительное отношение
Керенского к царю явилось следствием найденного в царских бумагах пись
ма Ц отказа царя на предложение кайзера начать сепаратные переговоры о
мире). Запутавшееся в собственной лжи правительство Ллойд Джорджа, подоб
но многим правительствам континента, отказало Керенскому в просьбе об у
бежище для Романовых. Николай же, судя по дневнику, отбирал вещи, которые в
озьмет с собой в Лондон.
В июле 1917 года Керенский сообщил Романовым о вероятном отъезде на юг, «вви
ду близости Царского Села к неспокойной столице». Царь принял его объясн
ение спокойно: опытному политику была ясна уязвимость его резиденции по
сле только что совершенной попытки мятежного переворота («июльских дне
й»).
Начались новые сборы, но за три дня до отъезда семья узнала, что направляю
т ее не в Крым, а в губернский город куда-то на восток. «А мы так рассчитывал
и на долгое пребывание в Ливадии» (из дневника).
Впоследствии Соколов зловеще намекал, мол, если бы Керенский не заслал Р
омановых так далеко, их можно было бы и спасти: спаслись ведь те из Романов
ых, кто жил на юге. Но вот что об этом спасении на Юге рассказал сегодняшни
й «старейшина» семьи великий князь Николай Романович:
«В Крыму, в нескольких километрах от Ялты, жили две сестры и мать царя, Ц М
ария Федоровна. Они были под арестом и одновременно под охраной севастоп
ольского моряка Задорожного. Однажды на территорию дома приехал грузов
ик с солдатами, потребовавшими выдачи «царских лиц». Задорожный не выпол
нил их требований и заявил, что откроет огонь, если солдаты попытаются пр
ибегнуть к силе. При этом он приказал выдать оружие отцу и другим находив
шимся здесь мужчинам. Отец запомнил слова Задорожного: «Мой долг перед с
оветской властью Ц сохранить вас в целости и сохранности. Кто отдал ему
приказ?»
Итак, на Юге члены династии Романовых остались живы вовсе не потому, что т
ам был некий безопасный регион: летом 1917 года на Северном Кавказе, наприме
р, дезертиры убили многолетнего премьера Николая II Ивана Горемыкина. Ром
ановы выжили, по свидетельству великого князя, потому, что Кремль не отда
л приказа тамошним властям об их убийстве, а те не желали сами отвечать за
бессудную казнь членов царствующего дома. Без приказа из Кремля Романов
ых не убивали.
Керенский выбрал Тобольск как место ссылки разумно: поскольку выдворен
ие в Сибирь традиционно считалось тяжким наказанием, отправка Романовы
х туда сразу же исчерпала интерес к «возмездию революции». О царе забыли
Ц на что и рассчитывал премьер, не рассчитавший лишь ситуацию собственн
ого крушения.
Перед отправкой двух поездов Ц с семьей и с охраной Ц Керенский сам инс
труктировал начальника охраны полковника Кобылинского: «Не забывайте,
что это бывший император. Ни он, ни его семья не должны ни в чем испытывать
лишений.» От стрелков царскосельской охраны он, успев уже стать премьеро
м, потребовал относиться к узникам гуманно: «Лежачего не бьют».
Семье позволили взять в Тобольск всех, кого она пожелает.
Несколько человек спасли в те дни честь русской аристократии. Обер-гофм
аршал двора князь Валентин Долгорукий согласился поехать в Сибирь со сс
ыльным повелителем. Второй обер-гофмаршал поопасался (и можно ли в чем-то
винить этого человека, наверно, догадывавшегося о конце в Ипатьевском п
олуподвале?). Тогда царь пригласил поехать с ними генерал-адъютанта Илью
Татищева, служившего ранее личным его представителем при дворе кайзера.
Узнав, что это не официальное предписание правительства, но просьба узни
ка, Илья Леонидович ответил: «Большая честь, что Государь в несчастье сои
зволил вспомнить обо мне, и размышлять тут не о чем.»
Поехала с семьей любимая фрейлина графиня Анастасия Гендрикова, и обер-
лектриса Шнейдер, и учителя языков: английского Ц мистер Гиббс (впослед
ствии православный священник) и французского Ц мосье Жильяр, добрый и ч
естный человек. Оба учителя оставили интересные книги воспоминаний.
О Тобольске, помимо учителей, вспоминают полковник Евгений Кобылинский,
его жена Клавдия Битнер, медсестра и классная дама (в госпитале она позна
комилась с будущим мужем и с царицей, щипавшей там корпию). Клавдия поехал
а в Сибирь за мужем и преподавала царевнам русский язык, математику, геог
рафию. Но самые интересные мемуары об этом периоде жизни семьи принадлеж
ат человеку, которого рассерженный на него Николай обозвал в дневнике «п
оганцем» Ц политкомиссару по делам охраны царской семьи, знаменитому э
кс-заключенному Василию Семеновичу Панкратову.
Панкратов Ц пролетарий с Семянниковского оружейного завода; в 80-х годах
, защищая в схватке какую-то товарку-народоволку, убил жандарма и был при
говорен к двадцатилетней каторге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135