е. введший в литературу США своего друга Владимира
Набокова (значит, было где ему добыть информацию), Эдмунд Вильсон:
«Свинская отсталая страна, полная обожравшихся помещиков и пышных фрук
товых садов, жалких рабов и маньяков-господ. Старые дворянские гнезда Ту
ргенева с их путаницей родственных отношений и стадами угнетаемых рабо
в … Ленин, конечно, объявил всему этому войну.»
В картинке легко угадываются не только Гоголь с Тургеневым, но Достоевск
ий, Чехов (Гаев с Фирсом) … Ошибка Вильсона состояла не в сознат
ельном извращении фактов Ц все перечисленное существовало в реальнос
ти, он узнал о нем из русской литературы Ц но в его представлении о России
как о застойном обществе, неподвижном от Ивана Грозного до Николая «Кро
вавого». Между тем в России потому и сумела появиться ее великая обличит
ельная литература, что стремительными темпами в XIX-XX веках вырастало граж
данское общество, рождавшее и потреблявшее именно такую литературу. Это
была страна постоянного внутреннего неспокойствия, медленно и трудно р
ешаемых национальных задач (модернизации и вестернизации), великих, хотя
стесненных сил, современного городского капитала, страна опытной внешн
ей политики, искусной государственной машины. «Страна с искаженной жизн
ью, но уже давно знающая, что это искажение не заслужено ею и что для нее во
зможна жизнь в силе, свободе и счастье» (Н. Берковский).
Пример с Вильсоном прошу не воспринимать как привычную для россиян насм
ешку над близоруким иностранцем, который «умом Россию не поймет» и пьет
чай под кустом развесистой клюквы. Потому что я сам, наряду с миллионами с
овременников, с уважительным вниманием изучал труды вождя моего народа,
который объяснил нам, что царскую Россию всегда били. Били татарские хан
ы, били турецкие беки, били польские паны, били шведские феодалы. «Били за
отсталость.» Хотя все мы уже в четвертом классе знали, что в истории все бы
ло наоборот и вышеперечисленные оказались Россией разбитыми, но вождя ч
тили, ему верили, отказываясь собственными глазами и мозгами анализиров
ать что бы то ни было, происходившее на месте действия.
Так что нет у россиян права иронизировать над туристом Вильсоном, предпо
ложившим в Ленинграде 1935 года, что мрачный вид обитателей города объясняе
тся крепостническим прошлым их родителей. Я, во всяком случае, урожденны
й ленинградец, не чувствую за собой права на иронию, ибо услышал о «кировс
ком потоке» только в 60-х годах, при чтении «Ракового корпуса».
Насколько вильсоновское, общепризнанное, представление о России было д
алеким от истинной картины, к примеру, начала XX века Ц можно увидеть по та
ким цифрам. За 20 довоенных лет царствования Николая II сборы зерна выросли
в империи на 78%, добыча угля, тогдашнего «хлеба промышленности», Ц на 300%, не
фти Ц на 65%, меди Ц на 275%, выплавка чугуна и стали на Ц 275%, выработка текстиля
Ц на 388%, а сахара Ц на 245%. Золотой запас вырос в 2,5 раза.
Для кого проценты не доказательны (для выученных на советской статистик
е), приведу данные из советской книжки, вовсе не склонной преувеличивать
дореволюционные достижения (Р. Ананьич, Россия и международный капитал.
Л., Наука, 1970): по металлургии и машиностроению Ц четвертое место в мире, по н
ефти Ц второе, по углю Ц пятое, по длине железных дорог Ц второе …
Важнейшие промышленные показатели той эпохи.
В чем причины разрыва между традиционным представлением о России и реал
ьными цифрами ее же хозяйственного развития? Одна из них (не единственна
я) Ц в быстроте развития, которое с запозданием осознавалось мировой и о
течественной общественной мыслью. Ибо Россия действительно Ц это не ле
генда Ц была очень отсталой от Запада страной. Как весь остальной мир. Но
вот в 60-х годах XIX века начался почти одновременный исторический рывок чет
ырех молодых держав вослед европейским империям: Германии, наконец-то о
бъединенной канцлером Бисмарком, США, покончившими с рабством на Юге, Яп
онии, осуществившей революцию Мейдэи, и России эпохи великих реформ. Наи
высшего темпа погоня великой четверки за лидерами хозяйственного прог
ресса достигла в предвоенное десятилетие (для России Ц после ее первой
революции).
Царь октроировал (даровал) фактическую конституцию (Манифест об усоверш
енствовании государственного порядка) после следующего доклада статс-
секретаря Сергея Витте:
«Волнение, охватившее разнообразные слои русского общества, не может бы
ть рассматриваемо как следствие частичных несовершенств … и
ли только как результат организованных действий крайних партий. Корни э
того волнения несомненно лежат глубже. Они Ц в нарушенном равновесии ме
жду идейными стремлениями русского мыслящего общества и внешними форм
ами его жизни. Россия переросла форму существующего строя. Она стремится
к строю правовому на основе гражданской свободы».
Сразу зарегистрировалось 16 общеимперских партий. Был избран, хотя на неп
рямой, «цензовой», как тогда говорили, основе, парламент, Государственна
я дума. Николай уступил этим нововведениям помимо своей воли и сердца Ц
он не доверял «анархическим», «противогосударственным», «нежизненным»
конституционным порядкам. Распустив две первые Думы, он и для третьей за
ранее приготовил указ о роспуске, который лежал в кабинете министров под
писанным, но не датированным.
Указ, однако, и не был датирован: на дарование свобод народы России ответи
ли грандиозным ростом сил и мощи страны.
В 1913 году редактор парижского «Economiste Europeen» Э.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135