ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Меликян, стоя в санях, грозил кнутом невидимому врагу.
Атоян крикнул во весь голос:
— С ума ты сошел? Беги сюда, сейчас же!
Меликян, не обращая внимания на Атояна, неторопливо сошел с саней, нагнулся над головой лошади, видимо, проверяя, ранена или убита она. Потом медленно зашагал к канаве, в которой схоронился Атоян.
— Что ты за человек? — сказал ему Атоян.— Дальнобойной артиллерии кнутом угрожаешь!
— А что мне делать, если у меня на вооружении кнут, а не «катюша»? Что поделаешь?
— У тебя левая рука ранена!
Меликян ощупал правой рукой левую и удивился:
— И верно, ранен.
— Видишь, я ведь предупреждал.
— Ну, ты умный, а я дурак! Все?
Минаса стал бить озноб — то ли от раны, то ли от вечернего ветра, то ли нервы сдали. Мисак забинтовал ему руку.
— И Серко мой убит,— печально проговорил Меликян. Он ведь любил Серка и даже сегодня, несмотря на то, что был сильно расстроен, ни разу не ударил его.
— Люди гибнут, а ты о коне думаешь,— сказал Атоян.
— Я не только о коне думаю,— обиделся Минас и опять пошел к саням.
— Куда, куда ты? — заорал Атоян и, догнав Минаса, схватил его за здоровую руку.
— Мерзну я, водочка осталась в санях, возьму мешок.
— Не надо, пошли.
— Надо,— настойчиво проговорил Минас.
Он взял из саней вещевой мешок и вернулся к Атояну.
— Выпьем.
Атоян отказался. Тогда Минас поднес фляжку ко рту и, закинув голову, стал пить из горлышка. Потом он встряхнул пустую флягу.
— Пошли,— сказал Атоян.
И они зашагали по тропинке, идущей оврагом.
— Завидую я тебе, Атоян, спокойный у тебя характер. Если тебя пуля не возьмет и осколок не заденет, сто пятьдесят лет проживешь.
— А вот тебе бы надо быть спокойнее, очень уж ты нервный. И пить не надо.
— Я не пьяница, Мисак.
— Я не говорю, что ты пьяница.
— А может быть, и пьяница,— сказал Минас, охваченный духом противоречия.— А это кто идет, Мисак?
— Они! — обрадовался Атоян. Он узнал разведчиков, увидел немецкого офицера в серо-зеленой шинели.
Разведчики подошли к командирам и остановились.
Савин доложил Атояну о выполнении задания,
Аргам с гордостью проговорил, показывая на офицера:
— Командир артиллерийского дивизиона, обер-лейтенант Рудольф Курт. Награжден Железным крестом.
Он радовался, что их пленник имеет приличный чин, солидную должность да притом еще кавалер Железного креста.
— А за что он получил крест? — спросил Меликян. Он вплотную подошел к немецкому офицеру, посмотрел ему прямо в глаза и спросил:
— Это ты, значит, да? Это ты?
Немец попятился. Минас узнал его! Это он под Полтавой обрушил на советских парней орудийный огонь. Это его снаряды убивали мирных советских людей на улицах Валки. Это он убил комбата Юрченко. Это он сегодня сжег город, убил кудрявого старика, он убил Седу, он убил Мишу. Вот он, этот фашист, так испуганно, с такой жалкой улыбкой глядящий на Меликяна.
Атоян и разведчики схватили Меликяна за руки. Он спокойно сказал им:
— Я ведь только хочу взглянуть, что это за фрукт. Немецкий офицер что-то сказал, указывая на Меликяна. Аргам ответил ему. Минас разъярился,
— Что он лает? j
— Протестует,— сказал Аргам.
— Против чего же он протестует? Пустите, я его спрошу.
Он снова подошел к офицеру.
Обер-лейтенант на этот раз, расправив плечи, встал перед Меликяном, словно желая щегольнуть перед сутулым, стареющим советским офицером своей выправкой, молодостью.
Душа Минаса была полна ненависти, но он не находил слов, чтобы выразить свой тяжелый гнев.
— Я твоему разбойнику Гитлеру...— медленно сказал он.
Немец стал «смирно» и четко произнес:
— Хайль Гитлер!
И в эту минуту произошло то, о чем на следующий день заговорили во всей армии, в высоких штабах, в полках, ротах и взводах, о чем рассуждали, спорили, пререкались... Минас поднес пистолет к голове пленного и выстрелил.
Немецкий офицер, командир артиллерийского дивизиона Рудольф Курт, с таким трудом захваченный советскими разведчиками, упал мертвым на талый снег.
Трудно, невозможно понять, почему Меликян застрелил пленного офицера. На другой день он сам клялся всеми святыми, что не имел намерения убить пленного. Многие верили в его искренность, но никто не прощал и не оправдывал его.
После выстрела рассвирепевший разведчик вышиб револьвер из рук Меликяна, ударил его по шее. Минас сразу отрезвел, стал каким-то жалким, запричитал:
— Из-за фашиста вы меня бьете, да, ребята? И ты, Аргам? Ах, Аргам!
Обезоруженного Меликяна повели к командиру полка.
Отрезвевший Минас молча, торопливо шагал по весеннему подмерзшему снегу и плакал. Он плакал не от угрызений совести, не потому, что боялся наказания за совершенный проступок, а потому, что еще раз оказался слабым и не сумел достойно выразить свою ненависть к врагу. Ведь только трусы стреляют в пленников. Он не хотел стрелять и выстрелил. Злобу разведчиков, их грубую брань он принял покорно. Меликян понимал бойцов и прощал им. Через великие опасности они прошли, чтобы добыть «языка». И вот Меликян убил его. Но разведчики не понимали Меликяна и не прощали ему.
Он хотел сказать им, что перед тем, как совершить преступление, он смотрел в мертвые глаза Седы и Миши. Седа была любимая девушка Аргама, белоголовый Миша — младший брат Ивчука. Они бы поняли, что произошло в душе дяди Минаса, поняли и, может быть, не так бы злобствовали против него. Но он не сказал им об этом. Пусть ребята узнают о гибели близких позже, пусть сердца их сегодня не горюют.
XXVI
Через несколько дней бойцы комендантского взвода, держа автоматы наперевес, отвели Меликяна в военный трибунал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251
Атоян крикнул во весь голос:
— С ума ты сошел? Беги сюда, сейчас же!
Меликян, не обращая внимания на Атояна, неторопливо сошел с саней, нагнулся над головой лошади, видимо, проверяя, ранена или убита она. Потом медленно зашагал к канаве, в которой схоронился Атоян.
— Что ты за человек? — сказал ему Атоян.— Дальнобойной артиллерии кнутом угрожаешь!
— А что мне делать, если у меня на вооружении кнут, а не «катюша»? Что поделаешь?
— У тебя левая рука ранена!
Меликян ощупал правой рукой левую и удивился:
— И верно, ранен.
— Видишь, я ведь предупреждал.
— Ну, ты умный, а я дурак! Все?
Минаса стал бить озноб — то ли от раны, то ли от вечернего ветра, то ли нервы сдали. Мисак забинтовал ему руку.
— И Серко мой убит,— печально проговорил Меликян. Он ведь любил Серка и даже сегодня, несмотря на то, что был сильно расстроен, ни разу не ударил его.
— Люди гибнут, а ты о коне думаешь,— сказал Атоян.
— Я не только о коне думаю,— обиделся Минас и опять пошел к саням.
— Куда, куда ты? — заорал Атоян и, догнав Минаса, схватил его за здоровую руку.
— Мерзну я, водочка осталась в санях, возьму мешок.
— Не надо, пошли.
— Надо,— настойчиво проговорил Минас.
Он взял из саней вещевой мешок и вернулся к Атояну.
— Выпьем.
Атоян отказался. Тогда Минас поднес фляжку ко рту и, закинув голову, стал пить из горлышка. Потом он встряхнул пустую флягу.
— Пошли,— сказал Атоян.
И они зашагали по тропинке, идущей оврагом.
— Завидую я тебе, Атоян, спокойный у тебя характер. Если тебя пуля не возьмет и осколок не заденет, сто пятьдесят лет проживешь.
— А вот тебе бы надо быть спокойнее, очень уж ты нервный. И пить не надо.
— Я не пьяница, Мисак.
— Я не говорю, что ты пьяница.
— А может быть, и пьяница,— сказал Минас, охваченный духом противоречия.— А это кто идет, Мисак?
— Они! — обрадовался Атоян. Он узнал разведчиков, увидел немецкого офицера в серо-зеленой шинели.
Разведчики подошли к командирам и остановились.
Савин доложил Атояну о выполнении задания,
Аргам с гордостью проговорил, показывая на офицера:
— Командир артиллерийского дивизиона, обер-лейтенант Рудольф Курт. Награжден Железным крестом.
Он радовался, что их пленник имеет приличный чин, солидную должность да притом еще кавалер Железного креста.
— А за что он получил крест? — спросил Меликян. Он вплотную подошел к немецкому офицеру, посмотрел ему прямо в глаза и спросил:
— Это ты, значит, да? Это ты?
Немец попятился. Минас узнал его! Это он под Полтавой обрушил на советских парней орудийный огонь. Это его снаряды убивали мирных советских людей на улицах Валки. Это он убил комбата Юрченко. Это он сегодня сжег город, убил кудрявого старика, он убил Седу, он убил Мишу. Вот он, этот фашист, так испуганно, с такой жалкой улыбкой глядящий на Меликяна.
Атоян и разведчики схватили Меликяна за руки. Он спокойно сказал им:
— Я ведь только хочу взглянуть, что это за фрукт. Немецкий офицер что-то сказал, указывая на Меликяна. Аргам ответил ему. Минас разъярился,
— Что он лает? j
— Протестует,— сказал Аргам.
— Против чего же он протестует? Пустите, я его спрошу.
Он снова подошел к офицеру.
Обер-лейтенант на этот раз, расправив плечи, встал перед Меликяном, словно желая щегольнуть перед сутулым, стареющим советским офицером своей выправкой, молодостью.
Душа Минаса была полна ненависти, но он не находил слов, чтобы выразить свой тяжелый гнев.
— Я твоему разбойнику Гитлеру...— медленно сказал он.
Немец стал «смирно» и четко произнес:
— Хайль Гитлер!
И в эту минуту произошло то, о чем на следующий день заговорили во всей армии, в высоких штабах, в полках, ротах и взводах, о чем рассуждали, спорили, пререкались... Минас поднес пистолет к голове пленного и выстрелил.
Немецкий офицер, командир артиллерийского дивизиона Рудольф Курт, с таким трудом захваченный советскими разведчиками, упал мертвым на талый снег.
Трудно, невозможно понять, почему Меликян застрелил пленного офицера. На другой день он сам клялся всеми святыми, что не имел намерения убить пленного. Многие верили в его искренность, но никто не прощал и не оправдывал его.
После выстрела рассвирепевший разведчик вышиб револьвер из рук Меликяна, ударил его по шее. Минас сразу отрезвел, стал каким-то жалким, запричитал:
— Из-за фашиста вы меня бьете, да, ребята? И ты, Аргам? Ах, Аргам!
Обезоруженного Меликяна повели к командиру полка.
Отрезвевший Минас молча, торопливо шагал по весеннему подмерзшему снегу и плакал. Он плакал не от угрызений совести, не потому, что боялся наказания за совершенный проступок, а потому, что еще раз оказался слабым и не сумел достойно выразить свою ненависть к врагу. Ведь только трусы стреляют в пленников. Он не хотел стрелять и выстрелил. Злобу разведчиков, их грубую брань он принял покорно. Меликян понимал бойцов и прощал им. Через великие опасности они прошли, чтобы добыть «языка». И вот Меликян убил его. Но разведчики не понимали Меликяна и не прощали ему.
Он хотел сказать им, что перед тем, как совершить преступление, он смотрел в мертвые глаза Седы и Миши. Седа была любимая девушка Аргама, белоголовый Миша — младший брат Ивчука. Они бы поняли, что произошло в душе дяди Минаса, поняли и, может быть, не так бы злобствовали против него. Но он не сказал им об этом. Пусть ребята узнают о гибели близких позже, пусть сердца их сегодня не горюют.
XXVI
Через несколько дней бойцы комендантского взвода, держа автоматы наперевес, отвели Меликяна в военный трибунал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251