ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Отчего это люди не становятся добрее? Создали люди радио, создали электричество, создали замечательные машины, стремительные самолеты. Но все это не сделало людей счастливее, все это приносит смерть и разрушение. Почему так безумны люди?
Думал Бабенко и удивлялся, что многих простых вещей не понимают люди, управляющие большими государствами. Вот спросили бы у него совета — он бы объяснил. Старику казалось, что мир впал в заблуждение потому, что не спрашивают совета у Олеся Григорьевича Бабенко,— вот бы спросили...
Из-за угла показался комендант, держа на поводке собаку, которую горожане окрестили кличкой Оккупант. Комендант, видимо, гулял. Старик стиснул рукой украшенную самодельной резьбой рукоятку палки.
За комендантом шли Сархошев и Шароян. Сар-хошев перевел обращенный к Бабенко вопрос немецкого офицера.
— Господин комендант спрашивает: как ваше здоровье?
Бабенко усмехнулся.
— Господин комендант, вероятно, слышал пословицу: «Старость не радость».
Комендант снова заговорил.
— Господин комендант спрашивает: каково ваше мнение, скоро ли Сталин образумится и сдастся?
Старик ответил не сразу. Надо было подумать,— ответить так, чтоб и совесть свою не запятнать, и смертной беды на свою голову не навлечь.
— Меня Сталин не уполномачивал отвечать от его имени на такие вопросы.
— Господин комендант спрашивает: а вы-то сами лично что думаете — кто победит?
— Я не политик, не стратег.
— А кто вы?
— Я человек, у которого политики и стратеги никогда не спрашивали совета.
— А если бы спросили?
— Если бы спросили, я бы не советовал народам воевать. Земли, воды и солнца всем хватит.
Комендант засмеялся. Собака навострила уши.
— Глупый ты старик,— перевел Сархошев слова коменданта.
Бабенко тихо проговорил:
— Бог нам всем судья, пусть он решит — кто умен, кто глуп.
Ему показалось, что смуглое лицо Шарояна сделалось еще темнее, нахмурилось. Неужели ему стало стыдно, что немец и Сархошев оскорбили старика?
Входя во двор, старик встретил внука.
— Ты куда, Митя? — спросил он.
— Так просто, пройтись.
Старушка Бабенко, встретив старика на пороге, шепотом сообщила:
— Немец два раза спрашивал тебя.
— Тоскует по мне,— усмехнулся старик и, подойдя к комнате офицера, тихонько постучался.
Офицер открыл дверь, улыбнулся, предложил старику стул, подыскивая русские слова, заговорил:
— Твоя дом, дед, это твоя дом, я спасибо. Старик пытливо смотрел на своего незваного постояльца. Его улыбка внушала симпатию. Но нутро, душа?
Офицер указал на книги и журналы, разложенные на столе, открыл страницу старого номера «Огонька». В журнале были помещены фотографии: Ленин с группой рабочих, Ленин с крестьянами, Ленин в окружении солдат.
Офицер сказал:
— Ленин.
— Да, Ленин, Владимир Ильич Ленин,— медленно произнес Бабенко.
Старушка из-за полуоткрытых дверей в ужасе слушала этот разговор. Неосторожный, безумный старик! Офицер испытующе взглянул в глаза старику.
— Ты Ленин любить, ты правду говорить, Ленин любить?
Сердце Улиты Дмитриевны замерло.
Олесь Григорьевич молчал. Немецкий офицер также молча ждал его ответа. Какова цель этого допроса? Ясно, какая! Как ему выйти из этого испытания? О, никогда, никогда не отречется Бабенко от Ленина! Если солжет язык, то осквернится и душа. И во имя чего отрекаться? Чтобы спасти жизнь? Ведь он уже большую часть своей жизни прожил с чистой совестью, подошел к восьмому десятку.
Офицер спокойно ждал, не торопил. Куда ему торопиться? В комнату вошла Улита Дмитриевна и обратилась к немцу:
— Господин офицер, что вы хотите от бедного старика? Зачем он вам нужен, он уже одной ногой стоит в могиле, господин офицер, пожалейте.
Старик укоризненно посмотрел на жену.
— Ты иди по своим делам, Дмитриевна, не вмешивайся, здесь мужской разговор. И не торопись посылать меня на кладбище.
Старуха, растерянно посмотрев на мужа, вышла из комнаты.
Офицер ждал. Может быть, было бы гораздо легче, если бы немец угрожал, стрелял. Но он молча и неподвижно сидел, ждал.
Старик разгладил усы, вынул из кармана трубку, зарядил ее махоркой, большим пальцем примял курево.
— Значит, так, офицер, вы меня спрашиваете... Спрашиваете, люблю ли я Владимира Ильича?
Немец кивнул головой.
— Ну что ж, и скажу. В истории не было больше такого великого и справедливого человека. Если бы все человечество приняло его учение, то на земле исчезло бы всякое зло, народы избавились бы от всех страданий. Вот мой ответ, герр офицер. А теперь делайте со мной, что хотите. Я достаточно пожил на этом свете.
В соседней комнате раздался крик.
— Как бы не сомлела моя Дмитриевна,— сказал Бабенко и пошел к двери.
III
Митя и Коля Чегренов, забравшись в сад, разглядывали перевернутые ульи, сломанные ветки яблонь с высохшими и побуревшими листьями. Пчелы подлетали к ульям и вновь улетали.
Мальчики молча смотрели на эту грустную картину. События так быстро чередовались, мир так быстро изменился — они были растеряны. За эти тяжелые, трудные дни они стали серьезнее, узнали беду и горе, научились молча, как взрослые люди, раздумывать, хмуриться.
С улицы донесся лай.
— Проклятый Оккупант,— пробормотал Митя. Коля Чегренов спросил:
— Ты боишься ее?
Митя спокойно и .серьезно признался:
— Боюсь. Когда слышу лай этого проклятого волкодава, все кишки во мне холодеют.
— Давай выйдем на улицу,— предложил Коля.— Пойдем к дому Мазина. Завтра этого человека выведут на площадь, он будет говорить перед народом, значит, предал он.
— Кого выведут,— спросил Митя,— о ком ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251
Думал Бабенко и удивлялся, что многих простых вещей не понимают люди, управляющие большими государствами. Вот спросили бы у него совета — он бы объяснил. Старику казалось, что мир впал в заблуждение потому, что не спрашивают совета у Олеся Григорьевича Бабенко,— вот бы спросили...
Из-за угла показался комендант, держа на поводке собаку, которую горожане окрестили кличкой Оккупант. Комендант, видимо, гулял. Старик стиснул рукой украшенную самодельной резьбой рукоятку палки.
За комендантом шли Сархошев и Шароян. Сар-хошев перевел обращенный к Бабенко вопрос немецкого офицера.
— Господин комендант спрашивает: как ваше здоровье?
Бабенко усмехнулся.
— Господин комендант, вероятно, слышал пословицу: «Старость не радость».
Комендант снова заговорил.
— Господин комендант спрашивает: каково ваше мнение, скоро ли Сталин образумится и сдастся?
Старик ответил не сразу. Надо было подумать,— ответить так, чтоб и совесть свою не запятнать, и смертной беды на свою голову не навлечь.
— Меня Сталин не уполномачивал отвечать от его имени на такие вопросы.
— Господин комендант спрашивает: а вы-то сами лично что думаете — кто победит?
— Я не политик, не стратег.
— А кто вы?
— Я человек, у которого политики и стратеги никогда не спрашивали совета.
— А если бы спросили?
— Если бы спросили, я бы не советовал народам воевать. Земли, воды и солнца всем хватит.
Комендант засмеялся. Собака навострила уши.
— Глупый ты старик,— перевел Сархошев слова коменданта.
Бабенко тихо проговорил:
— Бог нам всем судья, пусть он решит — кто умен, кто глуп.
Ему показалось, что смуглое лицо Шарояна сделалось еще темнее, нахмурилось. Неужели ему стало стыдно, что немец и Сархошев оскорбили старика?
Входя во двор, старик встретил внука.
— Ты куда, Митя? — спросил он.
— Так просто, пройтись.
Старушка Бабенко, встретив старика на пороге, шепотом сообщила:
— Немец два раза спрашивал тебя.
— Тоскует по мне,— усмехнулся старик и, подойдя к комнате офицера, тихонько постучался.
Офицер открыл дверь, улыбнулся, предложил старику стул, подыскивая русские слова, заговорил:
— Твоя дом, дед, это твоя дом, я спасибо. Старик пытливо смотрел на своего незваного постояльца. Его улыбка внушала симпатию. Но нутро, душа?
Офицер указал на книги и журналы, разложенные на столе, открыл страницу старого номера «Огонька». В журнале были помещены фотографии: Ленин с группой рабочих, Ленин с крестьянами, Ленин в окружении солдат.
Офицер сказал:
— Ленин.
— Да, Ленин, Владимир Ильич Ленин,— медленно произнес Бабенко.
Старушка из-за полуоткрытых дверей в ужасе слушала этот разговор. Неосторожный, безумный старик! Офицер испытующе взглянул в глаза старику.
— Ты Ленин любить, ты правду говорить, Ленин любить?
Сердце Улиты Дмитриевны замерло.
Олесь Григорьевич молчал. Немецкий офицер также молча ждал его ответа. Какова цель этого допроса? Ясно, какая! Как ему выйти из этого испытания? О, никогда, никогда не отречется Бабенко от Ленина! Если солжет язык, то осквернится и душа. И во имя чего отрекаться? Чтобы спасти жизнь? Ведь он уже большую часть своей жизни прожил с чистой совестью, подошел к восьмому десятку.
Офицер спокойно ждал, не торопил. Куда ему торопиться? В комнату вошла Улита Дмитриевна и обратилась к немцу:
— Господин офицер, что вы хотите от бедного старика? Зачем он вам нужен, он уже одной ногой стоит в могиле, господин офицер, пожалейте.
Старик укоризненно посмотрел на жену.
— Ты иди по своим делам, Дмитриевна, не вмешивайся, здесь мужской разговор. И не торопись посылать меня на кладбище.
Старуха, растерянно посмотрев на мужа, вышла из комнаты.
Офицер ждал. Может быть, было бы гораздо легче, если бы немец угрожал, стрелял. Но он молча и неподвижно сидел, ждал.
Старик разгладил усы, вынул из кармана трубку, зарядил ее махоркой, большим пальцем примял курево.
— Значит, так, офицер, вы меня спрашиваете... Спрашиваете, люблю ли я Владимира Ильича?
Немец кивнул головой.
— Ну что ж, и скажу. В истории не было больше такого великого и справедливого человека. Если бы все человечество приняло его учение, то на земле исчезло бы всякое зло, народы избавились бы от всех страданий. Вот мой ответ, герр офицер. А теперь делайте со мной, что хотите. Я достаточно пожил на этом свете.
В соседней комнате раздался крик.
— Как бы не сомлела моя Дмитриевна,— сказал Бабенко и пошел к двери.
III
Митя и Коля Чегренов, забравшись в сад, разглядывали перевернутые ульи, сломанные ветки яблонь с высохшими и побуревшими листьями. Пчелы подлетали к ульям и вновь улетали.
Мальчики молча смотрели на эту грустную картину. События так быстро чередовались, мир так быстро изменился — они были растеряны. За эти тяжелые, трудные дни они стали серьезнее, узнали беду и горе, научились молча, как взрослые люди, раздумывать, хмуриться.
С улицы донесся лай.
— Проклятый Оккупант,— пробормотал Митя. Коля Чегренов спросил:
— Ты боишься ее?
Митя спокойно и .серьезно признался:
— Боюсь. Когда слышу лай этого проклятого волкодава, все кишки во мне холодеют.
— Давай выйдем на улицу,— предложил Коля.— Пойдем к дому Мазина. Завтра этого человека выведут на площадь, он будет говорить перед народом, значит, предал он.
— Кого выведут,— спросил Митя,— о ком ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251