ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Во дворе возле крыльца их вновь встретили часовые. Сказав им пароль, капитан спросил:
— Дома?
— Господин комендант вызвал его,— ответил один из часовых.
— Я спрашиваю о сыне.
— Дома.
— Стойте у крыльца и под окнами,— приказал капитан,— двое пойдут со мной в дом.
Дверь с шумом распахнулась. В комнату вошли немцы, вооруженные револьверами и автоматами. Гришу схватили, повели.
— Прощай, мама! — крикнул Гриша, стоя уже в дверях.— Береги себя, ты расскажешь всю правду людям!
Но мать, охваченная оцепенением, молчала. И только когда Гриша сходил с крыльца, он услышал ее пронзительный крик.
Гришу Макавейчука вывели на улицу, посадили в пролетку между лейтенантом и капитаном. Солдат уселся на скамеечке напротив них. Кучер торопливо погнал лошадь. Пролетка направилась не к комендатуре, а в сторону мельницы.
— Куда мы едем? — негромко спросил солдат.
— Еще одного арестованного прихватим,— ответил капитан.
«Они видимо, полагают, что я не понимаю по-немецки»,— подумал Гриша. Странным было поведение сидевшего рядом с арестованным лейтенанта. Крепко держа одной рукой руку Гриши, он несколько раз заглядывал ему в лицо.
Наконец пролетка остановилась. Внезапно возница повернулся и каким-то тяжелым предметом изо всех сил ударил по голове солдата-часового. Солдат повалился на Гришу.
— Бери его автомат! — четко по-русски сказал Грише лейтенант.— Бери!
Возница снова хлестнул лошадь.
Лошадь поскакала галопом. Пролетка быстро миновала окраинные домики Вовчи. У ног Гриши и Аргама Вардуни лежал мертвый немецкий солдат.
Переполох в городе начался только тогда, когда пролетка подъезжала к лесной лощине Холодный Яр.
IX
К юго-востоку от поселка Старица, расположенного на берегу Северного Донца, поднимаются холмы, покрытые лиственным лесом. Лес этот называется Рубежанским. Два ряда холмов тянутся параллельно с востока на запад, образуя узкую и довольно глубокую лощину. Холмы защищают эту лощину от ветров и солнца. Летом лучи солнца не доходят до дна лощины, там всегда прохладно и сыро. Должно быть, потому и прозвали это место Холодным Яром. Сырость не исчезает в яру даже в самые знойные дни июля и августа.
На краю Холодного Яра пролетка остановилась.
— Слезай, товарищ Макавейчук,— сказал лейтенант.— Теперь мы в надежном месте. Слезай.
Было еще сумеречно, но на дороге, припорошенной снежком, отчетливо виднелись следы колес. Капитан стал торопливо снимать с убитого солдата одежду и передал ее Грише, оставил полуобнаженный труп в пролетке.
— Вы идите,— сказал он,— шагайте прямо в глубь оврага. Там свистнете три раза с небольшими перерывами. Вас ждут. Захватите шапку Андрея Билика. А я должен запутать следы колес. Шагайте, в добрый час!
Лейтенант взял в руки старую, потертую ушанку. Возница повернул лошадь на запад, параллельно Донцу, к селу Новая Тавалжанка, и пролетка покатила.
Два человека стояли в тишине под молчаливыми деревьями, они глубоко вдыхали холодный, чистый воздух, они оглядывали землю, небо — они были свободны!
Аргам Вардуни и Гриша стали спускаться по склону Холодного Яра.
— Ему придется много петлять, чтобы немцы не смогли найти нас по следам колес,— проговорил Аргам.
— А кто он? — спросил Гриша. Ему показалось, что все происходит в каком-то фантастическом сне.
— Это наш человек!
— Немецкий он знает безупречно, как немец.
— Он родился в городе Энгельсе, мать у него немка, он еще в гражданскую войну партизанил.
— А вы кто по национальности? — спросил Гриша.
— Я армянин. Партизанам сообщили, что вас собираются арестовать гестаповцы, и был дан приказ вас спасти. Долгое время проверяли с нами вы или с немцами.
— И как вы решили?
— Мать ваша рассказывала Чегреновой о жестоких ссорах между вами и бургомистром Макавейчуком.
...Да, это была свобода, они оба были свободны!
С деревьев на их плечи и головы падали легкие хлопья снега. Ноги спотыкались о корни берез и елей. Спуск в овраг был крутой, неудобный. Послышался голос птицы. Они остановились, прислушались. Снова зазвучал голос птицы. Аргам свистнул три раза. В лощине стояла тишина. После второго трехкратного свиста из заснеженных кустов показались две белые фигуры, два бесшумных призрака. И вдруг чей-то голос громко крикнул по-армянски:
— Вай, Аргам, да умереть мне за тебя! Неожиданным, невероятным чудом казались эти
армянские слова, прозвучавшие в заснеженном молчаливом лесу.
— Умереть мне за тебя, Аргам.— Маленький сгорбленный человек в белом халате обнял Аргама.
Это был Минас Меликян.
А второй партизан, как старого друга, обнял Гришу Макавейчука.
— Тише, дед-мороз,— сказал он Меликяну,— не шуми.
— Извини, Вася, извини,— ответил Минас. Держа за обе руки Аргама, он с восторгом смотрел на него.
— До чего же подходит тебе одежда этих негодяев. Подальше от тебя — ты как всамделишный фашист. Вай, Аргам, мне больше нет смерти. Ты помнишь, как я на плечах тащил тебя? Я говорил, что с нами ничего не случится, что мы и из ада выберемся на свет божий. Помнишь?.. Немного похудел, побледнел. Ничего! На свежем воздухе скоро поправишься... Вай, Аргам, Аргам...
— Ну пошли, пошли,— сказал второй партизан. Подойдя к Аргаму, он крепко пожал ему руку.
— Давайте знакомиться, мне сестра о вас рассказывала, я хорошо вас знаю.
— Кто ваша сестра?
— Галина, мать Зины.
— Вы и есть Василий Дьяченко? Я ведь тоже вас знаю.
Партизан улыбнулся.
— Что ж, значит, будем знакомы.
Они долго кружили по лощине, потом поднялись вверх по ее склону и остановились возле трех старых дубов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251
— Дома?
— Господин комендант вызвал его,— ответил один из часовых.
— Я спрашиваю о сыне.
— Дома.
— Стойте у крыльца и под окнами,— приказал капитан,— двое пойдут со мной в дом.
Дверь с шумом распахнулась. В комнату вошли немцы, вооруженные револьверами и автоматами. Гришу схватили, повели.
— Прощай, мама! — крикнул Гриша, стоя уже в дверях.— Береги себя, ты расскажешь всю правду людям!
Но мать, охваченная оцепенением, молчала. И только когда Гриша сходил с крыльца, он услышал ее пронзительный крик.
Гришу Макавейчука вывели на улицу, посадили в пролетку между лейтенантом и капитаном. Солдат уселся на скамеечке напротив них. Кучер торопливо погнал лошадь. Пролетка направилась не к комендатуре, а в сторону мельницы.
— Куда мы едем? — негромко спросил солдат.
— Еще одного арестованного прихватим,— ответил капитан.
«Они видимо, полагают, что я не понимаю по-немецки»,— подумал Гриша. Странным было поведение сидевшего рядом с арестованным лейтенанта. Крепко держа одной рукой руку Гриши, он несколько раз заглядывал ему в лицо.
Наконец пролетка остановилась. Внезапно возница повернулся и каким-то тяжелым предметом изо всех сил ударил по голове солдата-часового. Солдат повалился на Гришу.
— Бери его автомат! — четко по-русски сказал Грише лейтенант.— Бери!
Возница снова хлестнул лошадь.
Лошадь поскакала галопом. Пролетка быстро миновала окраинные домики Вовчи. У ног Гриши и Аргама Вардуни лежал мертвый немецкий солдат.
Переполох в городе начался только тогда, когда пролетка подъезжала к лесной лощине Холодный Яр.
IX
К юго-востоку от поселка Старица, расположенного на берегу Северного Донца, поднимаются холмы, покрытые лиственным лесом. Лес этот называется Рубежанским. Два ряда холмов тянутся параллельно с востока на запад, образуя узкую и довольно глубокую лощину. Холмы защищают эту лощину от ветров и солнца. Летом лучи солнца не доходят до дна лощины, там всегда прохладно и сыро. Должно быть, потому и прозвали это место Холодным Яром. Сырость не исчезает в яру даже в самые знойные дни июля и августа.
На краю Холодного Яра пролетка остановилась.
— Слезай, товарищ Макавейчук,— сказал лейтенант.— Теперь мы в надежном месте. Слезай.
Было еще сумеречно, но на дороге, припорошенной снежком, отчетливо виднелись следы колес. Капитан стал торопливо снимать с убитого солдата одежду и передал ее Грише, оставил полуобнаженный труп в пролетке.
— Вы идите,— сказал он,— шагайте прямо в глубь оврага. Там свистнете три раза с небольшими перерывами. Вас ждут. Захватите шапку Андрея Билика. А я должен запутать следы колес. Шагайте, в добрый час!
Лейтенант взял в руки старую, потертую ушанку. Возница повернул лошадь на запад, параллельно Донцу, к селу Новая Тавалжанка, и пролетка покатила.
Два человека стояли в тишине под молчаливыми деревьями, они глубоко вдыхали холодный, чистый воздух, они оглядывали землю, небо — они были свободны!
Аргам Вардуни и Гриша стали спускаться по склону Холодного Яра.
— Ему придется много петлять, чтобы немцы не смогли найти нас по следам колес,— проговорил Аргам.
— А кто он? — спросил Гриша. Ему показалось, что все происходит в каком-то фантастическом сне.
— Это наш человек!
— Немецкий он знает безупречно, как немец.
— Он родился в городе Энгельсе, мать у него немка, он еще в гражданскую войну партизанил.
— А вы кто по национальности? — спросил Гриша.
— Я армянин. Партизанам сообщили, что вас собираются арестовать гестаповцы, и был дан приказ вас спасти. Долгое время проверяли с нами вы или с немцами.
— И как вы решили?
— Мать ваша рассказывала Чегреновой о жестоких ссорах между вами и бургомистром Макавейчуком.
...Да, это была свобода, они оба были свободны!
С деревьев на их плечи и головы падали легкие хлопья снега. Ноги спотыкались о корни берез и елей. Спуск в овраг был крутой, неудобный. Послышался голос птицы. Они остановились, прислушались. Снова зазвучал голос птицы. Аргам свистнул три раза. В лощине стояла тишина. После второго трехкратного свиста из заснеженных кустов показались две белые фигуры, два бесшумных призрака. И вдруг чей-то голос громко крикнул по-армянски:
— Вай, Аргам, да умереть мне за тебя! Неожиданным, невероятным чудом казались эти
армянские слова, прозвучавшие в заснеженном молчаливом лесу.
— Умереть мне за тебя, Аргам.— Маленький сгорбленный человек в белом халате обнял Аргама.
Это был Минас Меликян.
А второй партизан, как старого друга, обнял Гришу Макавейчука.
— Тише, дед-мороз,— сказал он Меликяну,— не шуми.
— Извини, Вася, извини,— ответил Минас. Держа за обе руки Аргама, он с восторгом смотрел на него.
— До чего же подходит тебе одежда этих негодяев. Подальше от тебя — ты как всамделишный фашист. Вай, Аргам, мне больше нет смерти. Ты помнишь, как я на плечах тащил тебя? Я говорил, что с нами ничего не случится, что мы и из ада выберемся на свет божий. Помнишь?.. Немного похудел, побледнел. Ничего! На свежем воздухе скоро поправишься... Вай, Аргам, Аргам...
— Ну пошли, пошли,— сказал второй партизан. Подойдя к Аргаму, он крепко пожал ему руку.
— Давайте знакомиться, мне сестра о вас рассказывала, я хорошо вас знаю.
— Кто ваша сестра?
— Галина, мать Зины.
— Вы и есть Василий Дьяченко? Я ведь тоже вас знаю.
Партизан улыбнулся.
— Что ж, значит, будем знакомы.
Они долго кружили по лощине, потом поднялись вверх по ее склону и остановились возле трех старых дубов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251