По извилистому окопу с котелком в руке пробирался боец Мусраилов. Все было таким, как день, как два дня назад. Ракеты сияли в фронтовом небе и гасли, и тотчас с немецкой стороны, свистя и шипя, как змеи, поднимались в небо новые ракеты. «Сколько же ракетных заводов у сукиных детей, весь год пускают, пускают, а запасы их все не кончаются?» — подумал Мусраилов.
При свете ракет ясно была видна вражеская линия обороны. Казалось, что по ней можно стрелять прямой наводкой. Иногда немецкие автоматчики давали по советским позициям очереди трассирующими пулями. Маленькие искорки, шипя, вонзались в снег на окопных насыпях.
В небе словно горели тысячи свечей, при их свете видны были каждая кочка, веточка дерева, каждая ямка и сугроб.
— Ты что задумался, как генерал? Чего раз-зявился? Дай дорогу! — произнес рядом с Мусраиловым знакомый голос.
— Миша, ты? — сказал Мусраилов.— Красивая ночь, правда, Миша?
— Красивая ночь,— сердито передразнил Веселый,— очень красивая.
— Эх, Веселый, Веселый! Думаю, думаю и не понимаю, почему твоя фамилия Веселый, ты ведь совсем не веселый?
В это время неприятель открыл огонь из шестиствольных минометов. В небе словно заскулили сотни щенков. Загремели разрывы. Завыли осколки мин.
Через несколько минут стрельба прекратилась.
Мусраилов и Веселый прислушались. В советских окопах было тихо, спокойно. Значит, попаданий у немецких минометчиков не было.
— Вот что значит рыть окоп узким, глубоким и извилистым,— сказал Веселый,— Столько выстрелов и ни одного раненого. Что ты ищешь, что потерял? — раздраженно спросил он у Мусраилова, который шарил руками по дну окопа.
— Из котелка мясо выпало, понимаешь. Такой вкусной конины ты в жизни своей не ел, сварю на нашей печурке, увидишь, что это за мясо, ага, вот оно, нашел. Знаешь, где я достал? Сегодня утром один румын в белой папахе проехал на коне между ихней и нашей обороной. Наверно, спутал дорогу. А я в него весь диск всадил, и ему и коню конец пришел. Когда стемнело, я пополз, отрезал от крупа коня эти куски мяса: давно не ел кабины, соскучился.
— А если бы тебя убили?
— Кого, меня? Хозяин знает, что делает. Пошли, попробуешь мясца.
— Я иду к своему пулемету.
— Ну ладно, я тебе оставлю.
Мусраилов еще раз оглядел поле, освещенное золотистым светом ракет. «Сейчас Хаджидже спокойно спит и не знает, что делает ее Алдибек,— подумал он.— Сколько времени нет от нее писем, уже больше двадцати дней. Почему не пишет бессердечная Хаджидже?»
Алдибек вылез из окопа, отошел на несколько шагов в сторону и до краев набил котелок чистым снегом. Он вновь прыгнул в окоп, подошел к блиндажу, отдернул плащ-палатку, служившую дверью. В земляном домике полыхала железная печурка, бойцы, сидя вокруг нее, вовсю дымили махоркой. От копоти лампы, сделанной из снарядной гильзы, от горького дыма махорки, от теплой сырости воздух казался густым, тяжелым. Войдя в полутемную землянку, Мусраилов щурясь вглядывался в лица товарищей.
— Салам, Алдибек Мусраилов,— крикнул кто-то из сидевших.
— Салам,— ответил Мусраилов, узнав голос Бурденко. Он поставил наполненный снегом котелок на раскаленную печурку, прикрыл его крышкой.
— Нащо ты растапливаешь снег? — спросил Бурденко.
— Чтобы пить.
— А нащо закрываешь котелок крышкой?
— Чтобы ваша махорка туда не попала. Здесь самые умные я и мой брат Тоноян, мы не глотаем дым этой поганой травы.
— Верно кажешь,— согласился Бурденко,— тилько не мешай: Арсен Иванович рассказывает.
— Сон рассказывает?
— Не мешай, не мешай,— повторил Бурденко.
Тоноян медленно, подбирая русские слова, рассказывал о своей детстве, о первой мировой войне, об армянской резне. Товарищи, когда он запинался, подсказывали ему нужное слово. Арсен волнуясь говорил о том, чего еще никому, даже самым близким людям, говорившим с ним на одном языке, не рассказывал. Он рассказал, как у него на глазах убили отца, как злодеи затащили его мать в погреб и издевались над ней, как мать с детьми добрела больная и обессиленная по горам и ущельям к реке и как они увидели у моста турецких аскеров. Турки, окружив безоружную толпу беженцев, отрывали детей от матерей и бросали их в реку, убивали мужчин. Девушек и молодых женщин турки отделили от толпы обреченных и угнали. Какой стоял плач, какие крики! Несколько девушек бросилось с моста в реку...
— Двадцать восемь лет прошло, но и сейчас
во сне все это вижу.
Арсен снял шапку, положил ее на автомат, расстегнул на груди шинель. Его широкое лицо горело.
— Зверь повсюду зверь,— сказал Бурденко, когда
Тоноян замолк.
Долго молчали бойцы. Котелок Мусраилова закипел.
— Ты хотел воды, а получился чай,— сказал Гамидов.
— У кого есть хлеб, доставайте! — проговорил Алдибек.— Увидите, каким вкусным мясом угощу.
— Да где ты его раздобыл?
— Умному хозяину таких вопросов не задают.
— Кониной пахнет,— сказал Гамидов.— Из-за конины этот конеед узбек так обрадовался!
— Вы только поешьте! Кто раз попробует это мясо, сам станет конеедом, а может, и конокрадом, вроде Гамидова.
Мусраилов, обжигаясь, дуя на пальцы, снял с печки котелок. Он зажал котелок рукавицами и вышел из землянки.
— Куда, куда? — крикнул Гамидов.
— Остужу, принесу сейчас.
Через некоторое время Алдибек вошел в блиндаж, за ним шли командир роты и Ухабов. Бойцы сразу заметили, что с шинели лейтенанта были сняты командирские знаки различия.
— Нового бойца привел в ваш взвод,— сказал старший лейтенант,— вашего нового боевого товарища.
— Первый кусок вам, товарищ старший лейтенант,— сказал Мусраилов, поднося командиру роты котелок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251