XIX
Нестройные стаи черных птиц с унылым криком летели на юго-восток. Бурденко толкнул в бок Арсена.
— Дывысь, тоже отступают...
К вечеру показался город Валки, расположенный в неглубокой котловине.
Город был мертв. Негустой дым прогоревших пожарищ стоял над ним. Возвращавшиеся с бомбежек вражеские бомбардировщики шли высоко в небе, не обращая внимания на разрушенный городок. На холмах, окаймлявших , город, молча сидели женщины и дети, неподвижным взглядом смотрели на дымящиеся развалины домов.
— Что вы тут, мамаша, делаете? — спросил молодой боец.
— А что нам делать, сынок? — ответила пожилая женщина в галошах на босу ногу, подвязанных веревкой.— Что нам делать, сынок? Сбежали из пекла, попалил нас немец, весь день бомбил, сколько народу пропало. От ада сбежали.
А из Валок все тащились старики, женщины, дети. Поздно ночью батальон дошел до деревни Рубановка, где должен был ждать получения нового приказа. Бойцы стали укладываться на сене в домах и хлевах, не спали только назначенные в боевое охранение.
Тоноян лежал рядом с Бурденко и Мусраиловым на шелестящем, сухом сене. Вчера никто из них и не мечтал о сне в теплом доме. Многие уже храпели, разбитые усталостью и бессонными ночами. Арсену не спалось. Он расстегнул ворот гимнастерки, несколько раз крепко потер лоб, голова сильно болела. Перед его глазами мелькали картины отступления, лица убитых товарищей, дома, окутанные дымом бомбежки. Когда они остановятся? Когда пойдут вперед? Когда снова настанет мир в великой стране? Как-то Вардуш принесла домой географическую карту Советского Союза, и карта заняла целую стену их комнаты. И враг дерзнул вторгнуться в великие просторы Советского Союза. Да разве люди смогут жить без Советской власти!
Тоноян словно спорил с кем-то. «Не верь тому, кто скажет, что мир изменится. Если есть солнце, то может ли оно погаснуть? И что будет с землей без солнца?»
Арсен пытался предетавить себе жизнь при фашистах, и все покрывалось угрюмой мглой: люди разобщены, поля не возделаны, с карканьем опускается на трупы замученных советских людей черное воронье.
«Не бывать этому, кто бы ни сказал, что так будет, не верь!»
А воздух в хатке, где спят десятки людей, становится невыносимо душным, тяжелым.
На рассвете в полусне Арсену стала мерещиться Араратская долина. Под весенним солнцем цветут абрикосы и сливы, раскрылись пунцовые и светло-розовые бутоны персиковых деревьев. Как чист и прозрачен воздух! Суетятся, поют скворцы. Вода журчит, растекается по виноградникам и хлопковым полям. Пшатени склонили седины над бегущей водой. Сегодня праздник, большой праздник. На фасаде колхозного клуба, построенного из розового туфа, развеваются флаги, слышится радио, во дворе клуба делают гимнастические упражнения пионеры. Среди пионеров и его Артуш. Как он вырос! Весело смеются его глаза, он смотрит на отца. А возле Арсена стоит Манушак.
— Ведь три года как ты ушел, конечно, он вырос,— говорит она и шепчет Арсену на ухо: — Очень стосковалась по тебе, солнце мое ясное, Арсен джан.
Тоноян проснулся от громкого командирского голоса. Бойцы, спавшие рядом с ним, повскакали с мест.
Рассвело. Пора было в поход. День стоял облачный, серый, но теплее вчерашнего. Землю окутал туман.
В батальонном строю шел Арсен Тоноян, и в душе его все еще стояло видение родного дома.

Поздно вечером, после двухдневного марша, батальон Юрченко прошел город Люботин и, не останавливаясь на отдых, продолжал движение.
Из штаба полка прибыл лейтенант Иваниди и, сообщив новое направление движения, присоединился к батальонной колонне. Информация, принесенная Иваниди, была невеселой. Фронт был прорван. Обстановка менялась с часу на час. Говорили о танковых десантах противника, о быстром продвижении и глубоких вклинениях вражеских мотоциклистов. Связи между советскими частями не было, целостность линии фронта порвалась.
Ночь всегда удобна для движения войск. Но если положение неопределенно, ночь становится тяжелой, тревожной, гнетущей. Окружные села и города, поля и леса словно оцепенели, замерли не дыша в непроглядной тьме.
Впереди, на далеком горизонте алело зарево пожаров, зажженных немецкой авиацией.
Бойцы не знали, что и над Харьковом стоит зловещее зарево. Они шли прямо на восток, и так же, по соседству, двигались другие части и подразделения их армии. Но к вечеру не стало видно параллельно двигавшихся воинских частей. Все они словно бы внезапно исчезли куда-то. Не стало слышно ни шага солдатских сапог, ни шума моторов, ни ржания обозных лошадей. Батальон остался один, медленно двигался среди ночных молчащих просторов.
— Такой страшной ночь в жизни не видал,— говорил Мусраилов.
— Дуже молод, много чего еще побачишь,— ответил Бурденко.
— Отставить разговоры,— сказал сержант Микаберидзе.
— Це труднее всего — не балакать,— не унимался Бурденко,— со страху размовлять хочется, прямо як воды напытыся!
Аргама раздражало это, казавшееся ему беспечным, поведение товарищей. Не время шутить! Он молча шагал и не чувствовал тяжести вещевого мешка и винтовки; и ноги уж не болели, как прежде. Он многое видел за эти дни, видел тяжелые бои, массированные налеты немецкой авиации и самое страшное — видел раненых, умиравших в медсанбате. Эта смерть на госпитальной койке страшнее, чем смерть в бою. Аргам по нескольку раз на день вспоминал радиста Сухина, его запавшие глаза, слабый голос.
В первые фронтовые дни Аргам находился в каком-то душевном оцепенении, от сознания обреченности сделался ко всему равнодушным, вялым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251