ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Меликян вернулся в свой взвод.
— Что он сказал? — спросил Аргам.— Почему вызвал тебя?
Этот вопрос интересовал всех.
— Он сказал, что наша рота должна первой форсировать реку, ворваться в окопы врага. А я, как старший по возрасту среди бойцов, заверил от имени всех,— будем драться, говорю, как требует командование!
— Выполним твое слово, батько, як ты за нас поручился,— сказал Бурденко.
В эту ночь в окопах никто не мог уснуть. Одни недвижно сидели, другие, стоя, навалившись грудью на бруствер окопа, вглядывались в темноту, третьи ходили по окопу, по ходам сообщения, подсаживались к товарищам, вновь вставали, шли дальше.
Ночь была тихой, но тишина эта была полна напряжения. Громкое слово, внезапный шорох, одиночный выстрел заставляли вздрагивать, настораживали. Различие человеческих, характеров как-то особенно явно
укутавшись в шинель, храпел, словно не ему предстояло на рассвете идти в бой.
Никогда жизнь не кажется такой хорошей, прошлое — таким безоблачным, прекрасным, как перед боем. И как в эту ночь перед боем хочется проникнуть в будущее! Что совершится на земле через месяц, через год,— а тебя, может быть, завтра убьют.
Ракеты освещали передний край обороны, и из тьмы возникал прибрежный молодой камыш и куст шиповника на ближнем пригорке. Ракета гасла, шиповник уходил в темноту, а при новой вспышке Арсен Тоноян снова видел его. Арсен вглядывался в этот куст, словно получше хотел запомнить его. Чья-то тяжелая рука легла на его плечо.
Это был Бурденко.
— Все про травку згадуешь, браток? Там, за Донцом, цей травы скильки хочешь, хоть косилку пускай. С завтрашнего дня начнется счастливая жизнь.
Арсен давно перестал обижаться на шутки Бурденко. Никак ему не объяснишь, какая вкусная штука сибех и тахтик, особенно с яичницей. И хорошо к этому добавить мадзун с толченым чесноком.
— Твой рот вкус не знает!
Он хотел сказать: «У тебя нет вкуса». Видимо, Бурденко не понял его. Украинец засмеялся и обнял за плечи Тонояна.
— Эх, Арсен, Арсен, який ты смишный и який добрый!
— Сам ты смешной, шутишь, когда не надо.
— Характер у меня такий. И ты не журысь. Бо ты с Миколой Бурденко. А вин неплохой хлопец,— это точно!
В небе вновь вспыхнули ракеты, и Арсен снова стал вглядываться в куст шиповника. В первое мгновение он показался Арсену белым, словно осыпанным инеем.
— Ты там чегось шукаешь? — спросил Бурденко и насмешливо добавил:—Завтра найдешь, не поспишай!
— Найду,— сказал Тоноян и повторил: — найду. Бурденко и Арсен прошли в ротный блиндаж.
Красноармейцы слушали рассказ Меликяна. Бурденко с Арсеном услышали его слова:
— Та смерть страшит человека, которая бесчестна...
— Правильно, батька,— вмешался Бурденко,— кажи нам побилыне таких мудрых слов.
Гаснущий огонь гильзовой коптилки, стоявшей в вырубленной в земле нише, на этот раз не нагонял дремоту. В полуоткрытую дверь врывался прохладный весенний воздух, боролся с густым махорочным дымом.
— Чего це вы уси видразу замовкли? — спросил Бурденко.— Про що замыслились? Заспивали бы писню! Я бы сам заспивав, та не умию, а то бы...
И он шутя кашлянул, как бы прочищая горло.
— Колы б я народився с таким могутным басом, як у Шаляпина або хоча б Паторжинского, я бы вам завжды спивал. Ну, Алдибек, заспивай щось узбекское.
Алдибек, лежа на спине, смотрел на бревна.
— И вин про щось думае. Уси тут мудрецы, кроме мене. Колы так, товарищи, давайте честно, по-солдатски, признаемся, хто про що думает. Хочете, я начну. Может, по-вашему, колы я много балакаю, то думать не умию? От же, товарищи, я ось про що думает...
Голос Бурденко изменился, в нем сейчас не было дурашливости. Не глядя на товарищей, Бурденко сказал, что весь день думал о своем родном Чернигове, вспоминал, каким видел его в день расставания, гадал, каким вновь увидит его после освобождения, какими будут дома, в которых он проводил электричество, городской сад, где он гулял по воскресеньям. Он мучительно тревожился о судьбе матери и младшего братишки. Он вспомнил своего земляка, секретаря райкома,— перед самым отъездом в армию секретарь вручил Миколе партийный билет, обнял его, пожелал удачи.
— Як помолчу с хвылыну — и я в Чернигови... ...Алдибек тоже рассказал о своих мыслях, хотя
побаивался, что товарищи посмеются над ним. То он думает, что завтра его убьют и пошлют извещение в колхоз. Хаджидже заплачет, затоскует, глаза опухнут, она похудеет, отец будет утешать ее... Потом он думает совсем по-другому: победа, он — Герой Советского Союза, возвращается домой. Колхоз устраивает в его честь пир, председатель держит речь: «Алдибек герой и в мирном труде и на фронте». А мать Алдибека говорит председателю: «Шейтан, а почему не хотел выдать дочь за Алдибека?» Потом играют свадьбу, все пляшут, поют. Такого плова еще никогда не готовили колхозные поварихи... А Гамидов думал, волновался, тревожился: все хотел решить, какой казнью казнит народный суд Гитлера за содеянные им злодейства, и все не мог определить, какова же будет эта казнь.
Сотни людей в эту ночь не спали, вспоминали прошлое, вспоминали близких,— и тех, кто ушел из жизни, и тех, кто, полный тревоги, быть может, где-то далеко-далеко, тоже не спит в эту ночь.
Сотни людей ждали рассвета, ждали часа атаки.
II
Рассвет озарил умытую росой землю, облака порозовели. При ясном утреннем свете Арсен увидел молодой куст шиповника. Бойцы не разговаривали, не переглядывались. Казалось, не только земля, вся вселенная, затаив дыхание, ожидала часа атаки...
В воздух поднялась белая ракета и, шипя, погасла.
Лицо Бурденко было неподвижно, глаза стали темными, суровыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251
— Что он сказал? — спросил Аргам.— Почему вызвал тебя?
Этот вопрос интересовал всех.
— Он сказал, что наша рота должна первой форсировать реку, ворваться в окопы врага. А я, как старший по возрасту среди бойцов, заверил от имени всех,— будем драться, говорю, как требует командование!
— Выполним твое слово, батько, як ты за нас поручился,— сказал Бурденко.
В эту ночь в окопах никто не мог уснуть. Одни недвижно сидели, другие, стоя, навалившись грудью на бруствер окопа, вглядывались в темноту, третьи ходили по окопу, по ходам сообщения, подсаживались к товарищам, вновь вставали, шли дальше.
Ночь была тихой, но тишина эта была полна напряжения. Громкое слово, внезапный шорох, одиночный выстрел заставляли вздрагивать, настораживали. Различие человеческих, характеров как-то особенно явно
укутавшись в шинель, храпел, словно не ему предстояло на рассвете идти в бой.
Никогда жизнь не кажется такой хорошей, прошлое — таким безоблачным, прекрасным, как перед боем. И как в эту ночь перед боем хочется проникнуть в будущее! Что совершится на земле через месяц, через год,— а тебя, может быть, завтра убьют.
Ракеты освещали передний край обороны, и из тьмы возникал прибрежный молодой камыш и куст шиповника на ближнем пригорке. Ракета гасла, шиповник уходил в темноту, а при новой вспышке Арсен Тоноян снова видел его. Арсен вглядывался в этот куст, словно получше хотел запомнить его. Чья-то тяжелая рука легла на его плечо.
Это был Бурденко.
— Все про травку згадуешь, браток? Там, за Донцом, цей травы скильки хочешь, хоть косилку пускай. С завтрашнего дня начнется счастливая жизнь.
Арсен давно перестал обижаться на шутки Бурденко. Никак ему не объяснишь, какая вкусная штука сибех и тахтик, особенно с яичницей. И хорошо к этому добавить мадзун с толченым чесноком.
— Твой рот вкус не знает!
Он хотел сказать: «У тебя нет вкуса». Видимо, Бурденко не понял его. Украинец засмеялся и обнял за плечи Тонояна.
— Эх, Арсен, Арсен, який ты смишный и який добрый!
— Сам ты смешной, шутишь, когда не надо.
— Характер у меня такий. И ты не журысь. Бо ты с Миколой Бурденко. А вин неплохой хлопец,— это точно!
В небе вновь вспыхнули ракеты, и Арсен снова стал вглядываться в куст шиповника. В первое мгновение он показался Арсену белым, словно осыпанным инеем.
— Ты там чегось шукаешь? — спросил Бурденко и насмешливо добавил:—Завтра найдешь, не поспишай!
— Найду,— сказал Тоноян и повторил: — найду. Бурденко и Арсен прошли в ротный блиндаж.
Красноармейцы слушали рассказ Меликяна. Бурденко с Арсеном услышали его слова:
— Та смерть страшит человека, которая бесчестна...
— Правильно, батька,— вмешался Бурденко,— кажи нам побилыне таких мудрых слов.
Гаснущий огонь гильзовой коптилки, стоявшей в вырубленной в земле нише, на этот раз не нагонял дремоту. В полуоткрытую дверь врывался прохладный весенний воздух, боролся с густым махорочным дымом.
— Чего це вы уси видразу замовкли? — спросил Бурденко.— Про що замыслились? Заспивали бы писню! Я бы сам заспивав, та не умию, а то бы...
И он шутя кашлянул, как бы прочищая горло.
— Колы б я народився с таким могутным басом, як у Шаляпина або хоча б Паторжинского, я бы вам завжды спивал. Ну, Алдибек, заспивай щось узбекское.
Алдибек, лежа на спине, смотрел на бревна.
— И вин про щось думае. Уси тут мудрецы, кроме мене. Колы так, товарищи, давайте честно, по-солдатски, признаемся, хто про що думает. Хочете, я начну. Может, по-вашему, колы я много балакаю, то думать не умию? От же, товарищи, я ось про що думает...
Голос Бурденко изменился, в нем сейчас не было дурашливости. Не глядя на товарищей, Бурденко сказал, что весь день думал о своем родном Чернигове, вспоминал, каким видел его в день расставания, гадал, каким вновь увидит его после освобождения, какими будут дома, в которых он проводил электричество, городской сад, где он гулял по воскресеньям. Он мучительно тревожился о судьбе матери и младшего братишки. Он вспомнил своего земляка, секретаря райкома,— перед самым отъездом в армию секретарь вручил Миколе партийный билет, обнял его, пожелал удачи.
— Як помолчу с хвылыну — и я в Чернигови... ...Алдибек тоже рассказал о своих мыслях, хотя
побаивался, что товарищи посмеются над ним. То он думает, что завтра его убьют и пошлют извещение в колхоз. Хаджидже заплачет, затоскует, глаза опухнут, она похудеет, отец будет утешать ее... Потом он думает совсем по-другому: победа, он — Герой Советского Союза, возвращается домой. Колхоз устраивает в его честь пир, председатель держит речь: «Алдибек герой и в мирном труде и на фронте». А мать Алдибека говорит председателю: «Шейтан, а почему не хотел выдать дочь за Алдибека?» Потом играют свадьбу, все пляшут, поют. Такого плова еще никогда не готовили колхозные поварихи... А Гамидов думал, волновался, тревожился: все хотел решить, какой казнью казнит народный суд Гитлера за содеянные им злодейства, и все не мог определить, какова же будет эта казнь.
Сотни людей в эту ночь не спали, вспоминали прошлое, вспоминали близких,— и тех, кто ушел из жизни, и тех, кто, полный тревоги, быть может, где-то далеко-далеко, тоже не спит в эту ночь.
Сотни людей ждали рассвета, ждали часа атаки.
II
Рассвет озарил умытую росой землю, облака порозовели. При ясном утреннем свете Арсен увидел молодой куст шиповника. Бойцы не разговаривали, не переглядывались. Казалось, не только земля, вся вселенная, затаив дыхание, ожидала часа атаки...
В воздух поднялась белая ракета и, шипя, погасла.
Лицо Бурденко было неподвижно, глаза стали темными, суровыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251