ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Вот первый бой в Кочубеевском лесу. Каро и Савин стараются остановить убегающих, Каро прикладом автомата бьет Шарояна, валит его на землю. И вот сегодня он видел Бено Шарояна среди пленных, изменившегося до неузнаваемости, превратившегося в скелет... И сердце Каро сжимается от жалости.
Савин укрепил громкоговоритель на груде кирпича, присоединил провод, ведущий к микрофону. Они стали отползать, чтобы укрыться в безопасном месте.
Спокойно лежа в укрытии за грудой кирпича, Каро и Савин наблюдали, как в воздухе проносятся разноцветные трассы, как пули щелкают, ударяясь о стены мертвых домов.
И снова перед Каро встало жалкое лицо Бено Шарояна.
— Я, знаешь, никогда не верил, что Меликян и Аргам могут стать изменниками,— сказал Савин,— никогда не верил.
— Я тоже,— откликнулся Каро,— когда увидел немецкую листовку, сразу понял, что брешут немцы как собаки.
— И очень хорошо получилось,— продолжал Савин,— что эта брехня раскрылась, не будет теперь так мучиться сестра Аргама.
Каро слушал Савина и все пытался представить себе дядю Минаса и Аргама в партизанском лесу.
Но вот над развалинами Сталинграда зазвучал голос доктора Хадермана. Каро и Савин не понимали немецкого языка, но чувствовали, что Хадерман очень взволнован. Немцы прекратили огонь.
...В подвале, где помещался штаб батальона майора Малышева, стоял перед микрофоном доктор Эрнст Хадерман. Первые мгновения его голос дрожал, но огромным усилием воли он справился со своим волнением. Он то убеждал солдат Паулюса, то умолял их. Минутами казалось, что он плачет.
— В кого вы стреляете и зачем стреляете? — спрашивал он, словно видел перед собой слушавшую его толпу.— Опомнитесь, земляки, я хочу спасти вас от смерти и страданий во имя свободной и честной Германии. В эти последние роковые часы решайте, времени для колебаний уже нет. Я видел десятки тысяч трупов людей, которые могли принести своим трудом много доброго Германии, своим близким и детям, если бы не стали жертвами безумия. Подумайте о своей судьбе, о судьбе нашей Родины, о судьбе ваших жен, отцов, матерей, детей, о судьбе будущих поколений и прекратите бессмысленное сопротивление. Упрямство ваше нелепо и губительно. Это не геройство, это самоубийство. Вам этого не простят ваши дети, не простит будущая свободная Германия, вы слышите меня, братья?
Он замолчал и снова крикнул:
— Вы слышите меня, братья?..
После этого стали передавать немецкие народные песни. К микрофону подошел скрипач Гурген Севуни. И над разрушенными и потерявшими названия улицами Сталинграда зазвучала великая бетховенская музыка...
Худенький смуглый скрипач, может быть, никогда в своей жизни не играл с таким вдохновением.
Доктор Эрнст Хадерман сидел на скамейке, сутуля плечи, угрюмо молчал.
Концерт продолжался. Любимец дивизии боец Магарин исполнил «Песню о землянке», «Давай закурим, товарищ дорогой», спел солдатам песню:
Темная ночь, ты, любимая, знаю, не спишь
И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь...
И люди, которым казалось, что в душе их иссякли все силы, услышав эту песню, вдруг вновь ощущали тепло жизни, вновь верили в любовь, надеялись на будущую радость.
Тигран вызвал связного, который должен был проводить Хадермана в штаб дивизии. Аршакян сказал:
— Мы верим, что в немецком народе есть немало людей, которые готовы бороться с Гитлером, которые помнят слова Гете.
Хадерман крепко пожал Аршакяну руку.
Тигран вышел вместе с Хадерманом, долго смотрел вслед ему, потом вернулся в подвал Малышева. Все это время неотступно и напряженно Тигран думал о Шарояне, о том, что тот сказал об Аргаме и Меликяне. Он думал: «Сейчас Люсик не отходит от этого несчастного, жадно вслушивается в каждое его слово».
В это время Люсик и Аник действительно стояли возле койки впавшего в беспамятство Шарояна. Ляшко, осмотрев Шарояна, сказал, что спасти несчастному жизнь можно лишь немедленной ампутацией отмороженной ноги.
— Приготовиться к операции! — приказал он. Через несколько дней Бено пришел в себя и, с мукой
произнося каждое слово, рассказал о том, как Меликян попал к партизанам, как Бено увидел Аргама, как он стрелял в Сархошева и убежал и как немцы схватили его в поле, во время сна.
Люсик жадно вслушивалась в каждое его слово и плакала. Она плакала, думая о судьбе брата, плакала от сочувствия к страданиям запутавшегося, жалкого Шарояна.
XVI
Корреспондент последних известий Румянцев день и ночь находился в штабе батальона Малышева. Он хотел во что бы то ни стало увидеть немецкого генерала Иогана фон Роденбурга, о котором рассказал ему Геладзе. Днем под грохот артиллерийской канонады и треск пулеметов Румянцев спал, а ночью он оживлялся и произносил речи... Румянцев все втолковывал Аршакяну, как интересна будет встреча двух генералов — Геладзе и Роденбурга, как это важно для будущего историка войны.
— Только этот чертов Роденбург все не дает мне материала, преступно затягивает эпилог драмы,— сердито сказал Румянцев, подбирая полы своего полушубка и укладываясь поудобнее на нары. Он все тревожился за свой новый белоснежный полушубок, выданный ему по приказу Геладзе интендантом.
Корреспондент фронтовой газеты Давыдов в душе посмеивался над Румянцевым. Ну что особо интересного в этой старой сушеной вобле Роденбурге! Вот Давыдов сегодня в качестве парламентера побывал в подвале продмага и встретился с этим пресловутым Роденбургом.
От имени советского командования он предложил фашистскому генералу сдаться. Он видел, как в полумраке подвала задрожал монокль в левом глазу Роденбурга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251
Савин укрепил громкоговоритель на груде кирпича, присоединил провод, ведущий к микрофону. Они стали отползать, чтобы укрыться в безопасном месте.
Спокойно лежа в укрытии за грудой кирпича, Каро и Савин наблюдали, как в воздухе проносятся разноцветные трассы, как пули щелкают, ударяясь о стены мертвых домов.
И снова перед Каро встало жалкое лицо Бено Шарояна.
— Я, знаешь, никогда не верил, что Меликян и Аргам могут стать изменниками,— сказал Савин,— никогда не верил.
— Я тоже,— откликнулся Каро,— когда увидел немецкую листовку, сразу понял, что брешут немцы как собаки.
— И очень хорошо получилось,— продолжал Савин,— что эта брехня раскрылась, не будет теперь так мучиться сестра Аргама.
Каро слушал Савина и все пытался представить себе дядю Минаса и Аргама в партизанском лесу.
Но вот над развалинами Сталинграда зазвучал голос доктора Хадермана. Каро и Савин не понимали немецкого языка, но чувствовали, что Хадерман очень взволнован. Немцы прекратили огонь.
...В подвале, где помещался штаб батальона майора Малышева, стоял перед микрофоном доктор Эрнст Хадерман. Первые мгновения его голос дрожал, но огромным усилием воли он справился со своим волнением. Он то убеждал солдат Паулюса, то умолял их. Минутами казалось, что он плачет.
— В кого вы стреляете и зачем стреляете? — спрашивал он, словно видел перед собой слушавшую его толпу.— Опомнитесь, земляки, я хочу спасти вас от смерти и страданий во имя свободной и честной Германии. В эти последние роковые часы решайте, времени для колебаний уже нет. Я видел десятки тысяч трупов людей, которые могли принести своим трудом много доброго Германии, своим близким и детям, если бы не стали жертвами безумия. Подумайте о своей судьбе, о судьбе нашей Родины, о судьбе ваших жен, отцов, матерей, детей, о судьбе будущих поколений и прекратите бессмысленное сопротивление. Упрямство ваше нелепо и губительно. Это не геройство, это самоубийство. Вам этого не простят ваши дети, не простит будущая свободная Германия, вы слышите меня, братья?
Он замолчал и снова крикнул:
— Вы слышите меня, братья?..
После этого стали передавать немецкие народные песни. К микрофону подошел скрипач Гурген Севуни. И над разрушенными и потерявшими названия улицами Сталинграда зазвучала великая бетховенская музыка...
Худенький смуглый скрипач, может быть, никогда в своей жизни не играл с таким вдохновением.
Доктор Эрнст Хадерман сидел на скамейке, сутуля плечи, угрюмо молчал.
Концерт продолжался. Любимец дивизии боец Магарин исполнил «Песню о землянке», «Давай закурим, товарищ дорогой», спел солдатам песню:
Темная ночь, ты, любимая, знаю, не спишь
И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь...
И люди, которым казалось, что в душе их иссякли все силы, услышав эту песню, вдруг вновь ощущали тепло жизни, вновь верили в любовь, надеялись на будущую радость.
Тигран вызвал связного, который должен был проводить Хадермана в штаб дивизии. Аршакян сказал:
— Мы верим, что в немецком народе есть немало людей, которые готовы бороться с Гитлером, которые помнят слова Гете.
Хадерман крепко пожал Аршакяну руку.
Тигран вышел вместе с Хадерманом, долго смотрел вслед ему, потом вернулся в подвал Малышева. Все это время неотступно и напряженно Тигран думал о Шарояне, о том, что тот сказал об Аргаме и Меликяне. Он думал: «Сейчас Люсик не отходит от этого несчастного, жадно вслушивается в каждое его слово».
В это время Люсик и Аник действительно стояли возле койки впавшего в беспамятство Шарояна. Ляшко, осмотрев Шарояна, сказал, что спасти несчастному жизнь можно лишь немедленной ампутацией отмороженной ноги.
— Приготовиться к операции! — приказал он. Через несколько дней Бено пришел в себя и, с мукой
произнося каждое слово, рассказал о том, как Меликян попал к партизанам, как Бено увидел Аргама, как он стрелял в Сархошева и убежал и как немцы схватили его в поле, во время сна.
Люсик жадно вслушивалась в каждое его слово и плакала. Она плакала, думая о судьбе брата, плакала от сочувствия к страданиям запутавшегося, жалкого Шарояна.
XVI
Корреспондент последних известий Румянцев день и ночь находился в штабе батальона Малышева. Он хотел во что бы то ни стало увидеть немецкого генерала Иогана фон Роденбурга, о котором рассказал ему Геладзе. Днем под грохот артиллерийской канонады и треск пулеметов Румянцев спал, а ночью он оживлялся и произносил речи... Румянцев все втолковывал Аршакяну, как интересна будет встреча двух генералов — Геладзе и Роденбурга, как это важно для будущего историка войны.
— Только этот чертов Роденбург все не дает мне материала, преступно затягивает эпилог драмы,— сердито сказал Румянцев, подбирая полы своего полушубка и укладываясь поудобнее на нары. Он все тревожился за свой новый белоснежный полушубок, выданный ему по приказу Геладзе интендантом.
Корреспондент фронтовой газеты Давыдов в душе посмеивался над Румянцевым. Ну что особо интересного в этой старой сушеной вобле Роденбурге! Вот Давыдов сегодня в качестве парламентера побывал в подвале продмага и встретился с этим пресловутым Роденбургом.
От имени советского командования он предложил фашистскому генералу сдаться. Он видел, как в полумраке подвала задрожал монокль в левом глазу Роденбурга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251