XIX
В эту ночь Тигран ехал в кабине политотдельского грузовика рядом с шофером; в кузове находились боец-автоматчик и машинистка политотдела Ульяна. До рассвета по дороге шли автомашины, танки, тягачи, орудия, по обе стороны дороги двигались пехотные части. Советские войска уходили на восток, ни J одна машина не шла на запад. При подъеме на холм мотор политотдельской машины стал кашлять, давать перебои. Водитель резко свернул в поле, машина остановилась. — Что случилось? — спросил Аршакян.
— Через пять минут будет порядок,— ответил водитель.
Время шло... Шофер то лез под машину, то садился в кабину и пытался запустить мотор,— мотор, немного потарахтев, умолкал. Машинистка вылезла из кузова, прилегла в поле. Боец-автоматчик помогал водителю. Тигран ходил вокруг машины.
— Не выходит?
— Сейчас, сейчас,— отвечал шофер и снова выскакивал из кабины, лез под машину.
Светало. По дороге беспрерывным потоком шли на восток войска. Эта колоссальная река отступления, казалось, не имела ни начала, ни конца.
— А я-то высокого мнения был о тебе, Восканян,— сказал водителю Тигран.
— И опять будете высокого мнения, товарищ батальонный комиссар,— ответил водитель и снова полез под машину.
Тигран зашагал вдоль пшеничного поля. Колосья пшеницы переспели, зерно осыпалось. И в этом году
стояли несжатые советские поля. И в этом году советские войска отступали. Тигран сорвал колосок, растер между пальцами, пожевал зерно, почувствовал вкус пшеницы. Ему вспомнились дни детства, когда мать была учительницей в селах Ширака. Дети бегали в поле, срывали пшеницу для аганца...
Пришло ясное летнее утро. Тигран подошел к прикорнувшей в поле девушке — она спала, не слышала грохота отступления. Лицо ее во сне казалось совсем детским, ребячьим. Тиграну стало жалко ее. Он присел на землю, достал из сумки письмо жены и стал перечитывать его.
«...Вечер тихий, мне кажется, что вот-вот я услышу на лестнице твои шаги и пойду открыть тебе дверь. Под окнами шелестят деревья, я раскрыла ставни и смотрю на ту ветку, которую в прошлом году ты привязал к окну. Ветка эта за год выросла, она шелестит листьями, спрашивает меня о тебе. Встретимся, дорогой мой, и я расскажу тебе многое, о чем не написала и не могу написать. Встретимся опять, хотя мы и не расставались. Я всегда была с тобой, думала твоими мыслями, чувствовала твоим сердцем и смотрела твоими глазами. Я с тобой мерзла в темных осенних лесах, шагала по снежному полю, слушала свист пуль и грохот бомб. Я слышу сейчас твой голос, ты зовешь меня...»
— Машина готова, товарищ батальонный комиссар,— позвал шофер.
Тигран разбудил Ульяну, они пошли к грузовику. Около машины его поджидал руководитель музыкальной группы Гурген Севуни. Это был небольшого роста худенький человек, известный скрипач, окончивший Ереванскую и Ленинградскую консерватории. Вид у него был изможденный, одежда грязная, пыльная.
— Разрешите сесть к вам в машину, товарищ батальонный комиссар?
— Садитесь.
Ночная роса прибила дорожную пыль, утро было звонкое, чистое.
Тигран сел рядом с шофером. Черные глаза Восканяна блестели. Мотор работал исправно.
Через некоторое время ехавшие в кузове стали изо всех сил колотить кулаками по крыше кабины.
Шофер остановил машину. Из кузова тревожно закричали:
— Самолеты!
Водитель и Аршакян выскочили из кабины. На бреющем полете шли над дорогой три немецких истребителя.
Тигран залег в кювет. Пулеметная очередь, скрежеща, воя, пронеслась над его головой, комья земли взлетели вверх, и вдруг что-то холодное потекло по его голове и лбу.
Тигран ощупал голову — рука стала мокрой. Кровь? Это была дождевая-вода, хлестнувшая на него из придорожной лужи. Он поднялся, побежал в поле. Людей не было видно, все попрятались, лежали, прижавшись к земле. В это время над дорогой вновь появился «мессер». Тигран упал на землю. Самолет снова дал очередь из пулемета и, зловеще завывая, пролетел над его головой. Он видел, как «мессеры», пуская каркающие пулеметные очереди, летели над дорогой отступления. Потом он посмотрел в сторону автомашины. Кузов дымился. Тигран побежал к грузовику, взобрался на него, стал сбрасывать на землю пакеты с бумагами политотдела. Вновь налетели «мессеры». Вместе с карканьем пулеметов послышались взрывы мелкокалиберных бомб. Тигран почувствовал острую боль в предплечье и в затылке. Он выполз из-под машины и побежал в поле. Пощупал затылок — ничего... Желто-пузый «мессер» пронесся над ним, дал очередь. Тигран увидел, как в поле валились скошенные пулями колосья.
Тигран припал к земле, закрыл ладонями глаза.
...Больше не слышно было ни рева моторов, ни пулеметного треска. Он поднял голову, открыл глаза — ночь, темнота. Во мраке возникают, плывут красные пятнышки и вновь растворяются, и вновь возникают. «Неужели я ослеп?» — подумал Аршакян и весь похолодел. Он услышал голос Восканяна.
— Товарищ батальонный комиссар!
— Восканян, иди сюда! — крикнул Тигран.— Сюда, Восканян!
— Идемте, товарищ батальонный комиссар.
— Сюда иди, говорю тебе, сюда!
Восканян подошел. Тигран услышал его шаги, протянул руку.
— Дай мне руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251