Ноша оказалась очень, очень легкой. Хотя больной и вырывался, когда Йоэль пошел с ним наверх, но потом на него напал приступ кашля, удушье и слабость.
Вскоре прибежала Розалинда, и старый Нийнемяэ сонно выглянул из двери — что, мол, тут стряслось.
— Ничего, — сверху ответил Йоэль. — У мальчика высокая температура, и он бредит. Он даже покушался на жизнь госпожи Нийнемяэ.
Старый Нийнемяэ быстро накинул пальто и пришел взглянуть.
— Господи, кровь! — испугался он и, разжалобившись, тотчас же пошел за подмогой. Он разбудил жену, приказав ей отыскать чистых тряпок, и, взяв из шкафа бутылку со спиртом, отправился перевязывать руку Реэт.
— Скажи наконец, что тут произошло?
— Я и сама не знаю, все это случилось так внезапно, — ответила Реэт, придерживая раненую руку, чтобы легче было перевязывать. — Мы с господином Хуртом были на озере, я хотела принести кувшинок, чтобы поставить в эту вазу, и мы пошли искать их.
— Какие теперь кувшинки ? — усомнилась старая госпожа Нийнемяэ, вошедшая в комнату.
— Нет, они есть! Мы принесли целую охапку!
Реэт оглянулась, но вспомнила, что забыла цветы в лодке.
Ей пр11шлось подробно рассказать обо всем, что случилось. Йоэль Хурт был так любезен, что помог ей сварить пунш. Потом пошел дождь, и он не смог уйти, а Луи, который услышал голоса, понял, что Реэт здесь.
— Коли пунш, тогда понятно! — сообразил старый Нийнемяэ. — Небось, расшумелись тут?
— Нет, не так уж много мы выпили!
— Луи, кажется, еще раньше учуял, — вставила старая госпожа Нийнемяэ. — Уже вечером он был таким возбужденным. Я ведь предупреждала тебя: коли Луи узнает, что ты здесь и не зашла к нему, то быть худу.
— Бедный мальчуган! — вздохнул старый Нийнемяэ. — Удивительно, как он сумел подняться с постели. Для него это прямо-таки сверхъестественное усилие.
— А что ты думаешь, — ответила его супруга. — Когда покойный Иоозеп болел скарлатиной, у него был такой бред, что приходилось втроем удерживать его в постели. Это дурная кровь мучит людей. Все же вы, наверно, слишком громко разговаривали. К тому же шел дождь, вот Луи и не мог уснуть.
Потолковали еще о внезапной вспышке гнева Луи против Реэт, но все же многое осталось неясным, потому что Реэт не вдавалась в объяснения, а только благодарила судьбу, что тут случайно оказался Хурт, который избавил ее от худшего.
— Что сделалось с этим мальчиком? — спросила старая госпожа Нийнемяэ и захотела подняться наверх, чтобы самой расспросить обо всем.
— Нет, не ходи, — удержал ее старый Нийнемяэ. — Ты раздражишь его еще больше. Пусть лучше отдохнет.
— Какой уж там отдых, — ответила старуха. — Может быть, и не придется уже поговорить с ним.
Сверху спустилась Розалинда в розовом халате, с бледным лицом и с папильотками в волосах.
— Только теперь он немного успокоился. Подумайте только, — всплеснула она ручками, — какие слова он сказал о фрау Грете! Я не должна быль слушать эти слова своими ушами! А ведь он всегда имел такой нежный душа.
Отправились все вместе наверх взглянуть на больного.
Луи раскрыл на минутку глаза, с пронизывающей недоверчивостью оглядел всех, потом отвернулся и снова закрыл глаза.
— Бедный мальчуган! — тихонько сказал старый Нийнемяэ и погладил больного по голове.
Молча, на цыпочках вышли от больного, словно от покойника, и только одна Розалинда осталась возле него.
Спустившись вниз, решили тотчас же вызвать Ильмара, — все признаки говорили о том, что медлить больше нельзя.
Телефон в кабинете пастора Нийнемяэ звонил довольно долго, пока наконец пришла служанка и разбудила хозяина. «Было бы неплохо сразу же повезти с собой врача».
Пастор Нийнемяэ положил трубку, в задумчивости постоял возле своего письменного стола и, кивнув головой, сказал:
— Этого надо было опасаться, а теперь, значит, конец близок.
Внезапно разбуженный, взволнованный, он сразу не мог сообразить, что предпринять. Долго провозившись с застегиванием пуговиц, он вдруг обнаружил, что надел неподходящий к случаю костюм. А потом, уже наполовину раздевшись, он вспомнил, что надо позвонить какому-нибудь врачу. Тут же он приказал служанке сварить кофе. Но когда та принялась накрывать на стол, он выразил досаду, что ей приходится утруждать себя поздно ночью. Врачей, лечивших Луи, либо не было дома, как об этом сообщали, или они по какой-нибудь другой причине не могли предпринять столь далекого путешествия. К счастью, он застал доктора Арукаска, который только что вернулся с вечеринки и весело согласился поехать с пастором, поняв дело так, будто его хотят повезти в еще лучшее место продолжать кутеж.
Ильмар повел машину не слишком быстро, - не только из-за доктора Арукаска, который, подремывая в боковой коляске, испуганно подскакивал на крутых поворотах и сердился, нет, действительной причиной медлительности пастора было то обстоятельство, что для него самого наставал тяжкий час испытания: он все еще не мог решить вопроса — следует ли ему признаться Луи, кто его настоящие родители, или не следует? Сейчас наступил последний момент, — через несколько дней, или даже часов, может быть, будет уже поздно. Если он поедет медленнее, то, возможно, избавится от своей тяжкой обязанности. Кроме Нийнемяэ тайну знали только приемные родители Луи, но те, конечно, молчали, потому что вовсе не были заинтересованы в том, чтобы возбуждать интерес Луи к его действительным родителям, что отвело бы их самих на второй план. Но если Луи умрет в неведении, не будет ли потом мучить Ильмара сожаление об этом?
Самому Луи было известно, что его настоящие родители, бедняки из рыбачьего поселка, давно умерли, ему было также сказано, что у него нет близких родственников и что ему пришлось бы худо, если бы не христианская доброта его приемных родителей и сводного брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109