Отсюда на минутку открылся вид на белую дачу, своей пропорциональностью порадовавшую Хурта. Он повернул на боковую дорожку, чтобы попасть на ближний хутор, который он приметил с дачной лестницы.
Пастушья собака встретила Хурта громким лаем, откуда-то из-за двери высунулась голова и тотчас же скрылась. Бородатый старик строгал что-то под стрехой и так углубился в работу, что и не заметил пришельца. В открытую дверь овина видна была огромная печь, и перед ней на камнях очага выстроились миски с молоком, словно большие водяные лилии.
В комнате на двух длинных скамьях, стоявших по обе стороны от стола, вокруг большой глиняной миски сидело пятеро человек с деревянными ложками в руках. На приветствие вошедшего никто не обратил особого внимания, и все спокойно продолжали есть. Каждый из едоков краем ложки набирал мучную кашу, обмакивал ее в глазок из жира и молча ждал, пока другие сделают то же самое. Так это молчаливое занятие продолжалось в ровном темпе с важной медлительностью и невозмутимостью. Ни одна ложка не пропускала своей очереди, словно весло, которое, нарушив ритм, могло бы дать лодке неверное направление.
Никто не спросил ничего, никто не пригласил вошедшего подойти поближе.
— Хозяин дома?
— Вы же сами видели. А на что он вам?
— Дело есть.
Пастушонок фыркнул, потому что чужак сам прошел Мимо хозяина, а теперь спрашивает, дома ли он.
Из задней комнаты вышла хозяйка, высокая и сухопарая, со впавшими щеками, в завязанном под подбородком платке с узором. Когда она открыла рот, в нем мелькнул единственный нижний зуб, желтый и кривой. Она исподлобья взглянула на незнакомца, не сказав ни слова, подошла к столу и, оглядев его, послала девушку со светлыми ресницами к котлу за новой порцией каши.
— Я пришел узнать, не найдется ли у вас помещения для дачника, — приветливо произнес Хурт.
Хозяйка, по-прежнему серьезная, словно она находилась в церкви, и теперь не произнесла ни слова, но вышла из комнаты. Там она оставалась некоторое время. Тем временем Хурт попытался завести разговор с оставшимися, он говорил о хорошей погоде, расспрашивал о рыбной ловле, но никто не счел нужным отвечать, и все продолжали есть с еще большим усердием. Хурт без приглашения уселся под окном на скамье, на которой лежал каннель К Он и так и сяк попытался сыграть на нем, но большого толку не получилось, даже пастушонок чувствовал, что далеко превосходит чужака.
Наконец вошел старик с длинной седой бородой, осыпанной стружками. В нем заметна была некая подчеркнутая важность и вместе с тем нечто такое, что роднило его с замшелой соломенной крышей, под которой он только что работал. Хурт отложил каннель, встал, но старик не обратил на него внимания, а уселся за стол и приказал подать себе есть. Все, видимо, боялись его.
— Вы, кажется, хозяин? — вежливо, тихо спросил Хурт, но ему и на этот раз не ответили.
Хозяйка наклонилась к уху старика и сказала:
— Незнакомец спрашивает, ты ли хозяин.
— Хутор у меня пока никто не смог отобрать. Я им собираюсь владеть до самой своей смерти и никому не отдам. А ему что нужно?
— Я ничего больше не хочу, как только снять у вас комнатку, — громко сказал Хурт тугому на ухо старику, — ту верхнюю чердачную комнату.
Хурт считал, что прямая линия является кратчайшим расстоянием и к человеку, но тут он глубоко ошибался. Чтобы пробраться в подворье мыслей ближнего, надо было продвигаться весьма окольными путями. Нужно было долго беседовать о погоде и урожае, о здешних людях, родственниках и знакомых. Но Хурт явился сюда со своей спешкой и горячкой и сразу выпалил все. Эта невежливость оскорбила старика, и он тотчас же отпарировал:
— У нас вы ничего не получите!
Хурт заметил свою ошибку и попытался исправить ее. Потребовалось около получаса, прежде чем ему удалось завоевать некоторое доверие. Выполнив все необходимые околичности, он снова спросил:
— У вас там наверху, кажется, есть чердачная комната?
— Да, для батрачки.
— Может, найдете ей другое место для ночлега?..
— А где ты добудешь еду?
— Много ли мне надо... А что дадите я сразу заплачу.
— Я даю еду только тем, кто у меня работает.
— Я тоже не дармоед. И у меня работа есть.
— Какую же ты работу знаешь? Лодырей и дачников я не терплю. Они тут бродят кругом, один яйца спрашивает, другой кур ищет. Осенью яблоки воруют. И все нагишом разгуливают, будто дикари. Не люблю я их. На какой же ты работе?
То, что пришелец оказался каким-то мастером, заставило старика призадуматься. Он ушел с хозяйкой в заднюю комнату, чтобы посоветоваться. Наконец было вынесено благоприятное решение. Но ко всему прочему Хурт должен был починить баню и установить там трубы для нагревания воды.
Хурт согласился на все, внес задаток и в тот же вечер получил комнату.
Чердачная комната оказалась длинной и узкой. Стоявшая посередине комнаты труба была испещрена полосами дыма и сажи и от нее распространялся едкий запах овина. Размещенные в углах по обе стороны от окна трехгранные полки были обрамлены бумажными зубчиками и являлись единственным украшением комнаты, если не считать висевшего возле окна и украшенного бумажной розой тусклого зеркала. Но Хурт был нетребовательным. Тот, кто строил для других красивые и удобные дома, сам мог безропотно довольствоваться жалкой койкой хотя бы на открытом чердаке.
Как-то днем, только что прибыв из города, Хурт увидел в окно одинокую лодку на озере. Он сейчас же спустился вниз. Не выпуская из поля зрения лодки, пробираясь по межам, он вышел к берегу.
Весь берег озера благоухал ароматом берез и лугов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109