Подавляли ее и официальная вежливость и сдержанность Йоэля на людях. Йоэль как будто нарочно держался в отдалении от нее, еще сильнее усугубляя в ней чувство одиночества и покинутости. Поэтому она всеми силами принуждала себя к веселью, когда с ней разговаривали или приглашали танцевать. Она чувствовала себя словно парализованной и была не в силах сама что-нибудь предпринять или сохранять то спокойствие и душевное равновесие, которое было у Йоэля.
Старая госпожа Нийнемяэ не преминула обратить внимание Ильмара на непристойное поведение Реэт. Правда, Ильмар махнул рукой на эти слова, но все же задумался и принялся отыскивать Реэт. Он нашел ее наконец на опушке леса, где она бегала взапуски с молодыми девушками и студентами. Йоэль увидел, как супружеская чета, тихо беседуя, медленно вошла в дом.
Лишь через некоторое время Реэт снова показалась, но была какой-то безрадостной, словно птица с опущенными крыльями. Глаза ее подозрительно покраснели,
— Что случилось? — испуганно спросил Йоэль.
— Ах, ничего, — с улыбкой, стараясь подавить в себе что-то, ответила Реэт. — Не хотите ли потанцевать?
Они пошли на террасу, сделали несколько туров, но как-то безжизненно, думая о другом. В комнатах, через которые они проходили, их никто не замечал, всем было весело, все ели, пили, болтали, рассказывали анекдоты и сплетничали.
— Давайте удерем! — прошептал Йоэль и попытался схватить Реэт за руку, но та быстро вырвала руку. Такой Йоэль еще не видел Реэт.
Они остановились в маленькой пустой комнате на верхнем этаже. «Комната липового цвета», — подумал Йоэль, но сейчас было бы совершенно неуместно напоминать об этом. Реэт оставила дверь открытой, видимо, для того, чтобы никто не мог заподозрить их ни в чем.
— Почему вы такая странная? — тихо спросил Йоэль.
Реэт стояла возле окна и пальцем проводила черточки
по стеклу. Все ее существо выражало недоумение, печаль, беспомощность. Йоэлю хотелось как-то помочь ей, но он и сам не знал, что сказать. Лишь через некоторое время, видимо, справившись с собой, Реэт сказала, как бы показывая себя со стороны:
— Реэт плохая. Ею недовольны. Реэт не умеет быть хозяйкой. Она не солидна.
В голосе Реэт уже послышалось что-то ребячески-игривое, и Йоэль повеселел.
— Реэт не понимает, — продолжала она, — какой сегодня день. Она слишком легкомысленная. Не ухаживает, как следует, за старшими дамами, не присядет к ним за стол... Слишком много шалит.
— Кто это говорит?
— Все... Даже Йльмар.
— Может быть, виноват я? Может, он что-нибудь заметил? Может, он знает, что...
Как-то раньше Реэт сказала, что она все говорит мужу. А теперь Йльмар, может быть, выследив их, заметил какое-нибудь пожатие руки, какой-нибудь взгляд, дрожь в голосе. Ну и пускай! Йоэль готов принять на себя ответственность.
— Да, я один во всем виноват! — сказал Йоэль. — Нет, не спорьте! Это я козел отпущения! Я даже чувствую себя этаким козлом, — попытался он сострить.
— Нет, — задумчиво произнесла Реэт. — Когда я разговаривала с Ильмаром, я поняла, что он прав. Я зашла дальше, чем позволяют приличия. Этого больше не должно быть!
— Но когда? Сегодня? В чем же?
— Нет, не сегодня] В своих шалостях я каждый раз незаметно захожу слишком далеко. Так далеко, что больше уже не смею рассказать ему все.
— А он знает, что вы чего-нибудь недоговариваете?
— Нет! Это-то и дурно.
— Но, бог ты мой, между нами ничего особенного и не было!
— Я все же чувствую сама, что... так больше нельзя.— И Реэт опустила глаза.
— Ах вот как, теперь я понял! — с горечью воскликнул Йоэль.
— Что вы поняли?
— Вы хотите, чтобы я больше не приходил сюда? Ну да, дом готов, чего же еще, к чему еще я? Завтра вы тут поселитесь. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить.
— Нет, не так, Йоэль! Не так! Вы свободны, можете бывать где угодно. Свободно можете остаться и здесь, а я?
— Как? Ведь у вас теперь своя дача...
— У меня? Нет, не у меня. Я вообще не знаю, найдется ли здесь свободный уголок для меня. Старики переберутся сюда со своей рухлядью, потом Розалинда, Луи, сестра свекрови вместе с дочкой... Где же мне тут поместиться?
— Это же... немыслимо! А что станет со старым домом?
— Там поселится испольщик.
— На самом деле, так что...
— Так что мне придется мириться хотя бы с его теперешней лачугой. И я бы мирилась с ней, знать бы только, что я могу остаться там совсем-совсем одна. А теперь я даже на озере не могу кататься без надзора...
Какое значение имело теперь то, что Иоэль вложил в этот дом все свое вдохновение, если он превращался в склад старой мебели, в тюрьму, в сторожевой пункт!
— Я сейчас же пойду и поговорю с Ильмаром, — сказал Йоэль. — Так этого оставить нельзя!
— Ах, это напрасно! Раз старый Нийнемяэ высказал свое желание, мой муж никогда не станет противиться.
— А вы?
— Я? Ильмар всегда готов слушаться своего отца. Отец хочет переселиться сюда и переселится. И раз уж Розалинда его любимица, тут тоже ничего не поделаешь. Теперь эта барышня станет здесь ухаживать за больным Луи и останется тут на все лето. А сам Луи? Мне его жаль от души, кто знает, протянет ли он до осени. Другое легкое у него тоже затронуто.
— Я меньше всего предполагал, что выстрою здесь санаторий, — с горечью сказал Йоэль, но Реэт оказалась более добросердечной.
— Луи, — сказала она, - ни в коем случае не должен оставаться в старом доме. Там так сыро. Луи все-таки славный парень, ах, я все отдала бы, чтобы он поправился или чтобы ему хоть чуточку стало лучше!
Не столько горечь, сколько печаль Реэт были для Йоэля новостью, которая плохо вязалась с его представлением о ней как о женщине жизнерадостной, всегда смеющейся, веселой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109