— Ведь еду для этого и принесли, да и Розалинда ждет, чтобы я поел, и я сам этой едой хочу доказать существование своей свободной воли. Но я хочу зависеть не только от причин, но и от целей, и поэтому я и не подумаю есть!»
Он отодвинул еду и принялся одеваться, но тут у него мелькнула мысль: «Я не стал есть потому, что хотел доказать себе свою независимость...» — и, не оставляя себе времени для продолжения своих рассуждений, он наперекор всем своим мыслям быстро принялся есть.
Но тут случилось то, что он не предусмотрел в своих рассуждениях: организм сам выразил свою волю! И весь этот эксперимент с наличием свободной воли кончился тем, что Луи поспешно пришлось выбраться из комнаты на балкон, а Розалинде убирать и проветривать комнату. После этого она плакалась внизу перед старой госпожой Нийнемяэ.
— А я-то радовался, что теперь возвращается здоровье!
— Я уже давно догадалась, — хмуро ответила старая хозяйка, — что он не жилец на этом свете. Был у меня весной поросенок, и, как только желудок у него перестал удерживать пищу, ему пришел конец.
— Розалинда! Розалинда! — донеслось сверху, и старая дева тотчас же поспешила наверх.
— Да, Луи, что тебе?
— Я не могу здесь лежать. Меня подташнивает, и эти проклятые цветы... Сейчас же убери их отсюда! Ты разве не чувствуешь, как они воняют. Вы меня мучите, хотите убить меня! Я не перенесу этого! Сейчас же убери их!
Но цветущие пеларгонии, эти чудные цветы, расставленные вдоль края балкона, по мнению Розалинды, пахли вовсе не плохо.
— Не спорь, может, у тебя нос бегемота, но мне здесь дышать нечем. Нечем, понимаешь ты!
— Но, Луи!.. Каждый день ты лежал тут и ничего не чувствовал!
— Но сегодня ветер, и меня тошнит от этого ужасного запаха. Я просто не переношу этой вони!
— Но что скажет Грета, когда возвращается домой и видит, что здесь не стоят больше эти цветы!
— Ах, Реэт! Пускай Реэт убирается к...
— Не говори так! Она есть жена твоего брата! И ты должен любить ее.
— Да, но когда она наконец вернется из города? Она не хочет ехать к нам сюда, она меня не любит, я болен...
Луи сказал это только для того, чтобы ему начали доказывать обратное и это немножко подняло бы его настроение.
— Но, Луи, — дождался он желанного ответа от Розалинды, — кого же ей любить, как не тебя! Подумай, как она быль терпелив, когда кормил тебя, как свое дитя...
Розалинда никак не могла забыть случай, когда Лун после кровотечения из легких сильно ослабел и соглашался
есть только тогда, когда Реэт кормила его с ложечки» Даже от Розалииды он не принимал ни крошки, и это больно ранило ее сердце.
Скрытый упрек в словах Розалинды рассердил Луи, он встал с шезлонга и погрозился пойти на солнцепек или даже купаться на озеро, если сейчас же не уберут все эти противные вонючие цветы. И вообще, пускай Розалинда не суется всюду со своими цветочками, потому что это противно!
Вытирая слезы, старая дева принялась исполнять приказание Луи.
Все эти годы Луи вел себя как воспитанный ею послушный ребенок, а теперь болезнь сделала его каким-то чужим. Было жалко смотреть, как этот нежный, умный мальчик отбивался у нее от рук, каким он стал необузданным, какие он подчас грубости говорил своей бывшей учительнице, а теперешней сестре милосердия. Но что мог поделать Луи, если он чувствовал, что на голову перерос свою учительницу, и если в ее словах ему постоянно бросалась в глаза раздражающая наивность, точно так, как из-под ее бумазейного платья всегда виднелась на вершок белая нижняя юбка.
Розалинда разложила на нижнем балконе шезлонг, уселась с вязанием в плетеном кресле, рядом лениво лежал Луи, ожидая лишь часа, когда ему можно будет встать и пойти немного погулять. Когда Розалинда говорила о выздоровлении и поправке, Луи переводил разговор на смерть, в которую сам вовсе не верил, хотя ему и был известен обычный оптимизм чахоточных. Розалинда желала, конечно, только добра, когда она сказала, сдвигая очки на лоб:
— Ты поправился один килограмм, и я надеюсь, что эту осень ты пойдешь на конфирмацию. Это будет самый счастливый момент в твоя жизнь! Ах, я так ясно помню, как я первый раз встал на колени перед алтарь и всем телом задрожал, когда эта чаша стоял передо мной.
— На конфирмацию? И не подумаю!
— Что ты говоришь, Луи? Но так же нельзя!
— Я не верю в бога! - предвкушая испуг Розалинды, заявил Луи. - Я не верю в бога, так зачем я буду ломать комедию? Я не желаю лгать, так зачем я пойду на конфирмацию?
Но Розалинда осталась спокойной, и вязальный крючок ее продолжал мелькать по-прежнему с улыбкой ответила она, маскируя, как она это умела, свое раздражение оттенком юмора. — Да, но что будет сказать на это твой милый братец?
Господи, разве Луи какой-нибудь подопечный, чтобы плясать по указке брата! Луи уже взрослый человек и может сам решать, каких взглядов придерживаться.
— Ах, я тебя не узнаю больше, — со вздохом сказала старая дева. — До болезни бы ль такой послушный, умный и аш1апс% А теперь...
— Ты, конечно, надеялась, что чем я больнее, тем сильнее я стану верить в бога, не правда ли? Но, как видишь, все наоборот. Потому что у меня есть свободная воля! Ты понимаешь, что такое свободная воля? Это, если ты должен ступить левой ногой, а ты ступаешь правой! Это, если кто-нибудь с ножом к горлу заставляет тебя сказать «да», а ты говоришь «нет»! Твои легкие грызут микробы, а у тебя хватает смелости плюнуть смерти в лицо! Ты плюешь также на всякие режимы, больничные кресла, градусники, встаешь, как я сейчас, и идешь купаться на озеро!
Луи поднялся и, как видно, действительно собирался осуществить свое намерение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109