—Разгладилась на лбу морщинка. Он незаметно сжал ей руку.— Когда я тебя увижу?
— Это не от меня зависит.
— От кого же? Может, от Виктора Дмитриевича? — криво усмехнулся.
— От тебя. И только от тебя. Если волен распоряжаться собой,— с грустью ответила Татьяна, и глаза ее потемнели.
— Ты завтра свободна?
— Для тебя я всегда свободна.
Первый раз они позволили себе стоять у всех на виду и говорить о споем откровенно. Последний разговор на судне.
— Я хочу тебя видеть. Это главное. Завтра.
— В первый день прихода тебе позволят уйти?
— Ты плохо меня знаешь.
— Может быть.—Теперь лицо ее выражало искреннее восхищение.
— Где?
— Где? — Не приглашать же его домой. Тогда все погибло. Сам он, вероятно, ничего предложить не мо- " жет. Что ж ответить? Нина! Конечно, пойти к Нине.
Она негромко назвала адрес. Только бы муж Нины не вернулся из рейса.
— Буду в шесть! — Капитан, не дожидаясь ее ответа, пошел к трапу.
ГЛАВА 18
Встретила Николая Степановича у дома Нины. Вышла предупредить: сегодня день рождения хозяйки. Друзья зашли ее поздравить. И если Николай Степанович не против, то и он — давний знакомый, плававший с ее мужем,— зашел проведать Нину.
Татьяна оживленно продолжала говорить. Капитан, следуя за ней, не говорил пи да, ни нет. Войдя в подъезд, зарылся лицом в распущенные по плечам волосы.
— Я боялась, что ты не придешь.
— Как я мог не прийти?!
Внизу раздались шаги, и Татьяна надавила кнопку звонка.
Хозяйка, открыв дверь, преувеличенно громко воскликнула:
— Николай Степанович, дорогой, какими судьбами?
— Татьяна Константиновна подсказала! — Капитан поинтересовался, дома ли супруг Нины, и огорчился, узнав, что тот в рейсе.
За столом сидели молодые люди, по-видимому, хорошо знавшие друг друга. Вспоминали какие-то летние пикники, поднимали бокалы за хозяина дома, который сейчас у берегов Кубы, за тех, кто в море. Шутили, смеялись, никто не обращал внимания на Николая Степановичами вряд ли кто-нибудь знал, что за столом сидит
капитан.
Николай Степанович по внешнему виду гостей никак не мог определить, кто они такие. Лишь одного, довольно серьезного юношу в очках, с апломбом говорившего об античастицах, принял за молодого физика.
«Физик» стал возмущенно объяснять, как его, молодого специалиста, «зажимают» на какой-то паршивенькой овощной базе.
Круглолицый румяный паренек, терзавший гитару и речитативом сообщавший о своем разбитом сердце, вызвал у Николая Степановича улыбку.
— Десятый класс этот Вертер по крайней мере закончил?
— Химик, кандидат наук,— шепотом сообщила Татьяна.— И женоненавистник.
Однако женоненавистник, как заметил вскоре Николай Степанович, почему-то искал со своими партнершами по танцам уединения на кухне
Капитан тоже искал с Татьяной укромные уголки, а когда выключали свет, целовал ее и вместе со всеми требовал: «Да будет тьма!»
Нина улучила минуту, спросила Татьяну:
— Как же все-таки капитану удалось вырваться из домашнего плена?
— По-видимому, ему слепо доверяют.
— Может, помочь прозреть?
— С ума сошла! — испуганно воскликнула Татьяна.
— Ничуть. У тебя он найдет прибежище от домашних сцен.
— Где оно?
— Иди хлопочи. Пусть тебе обменяют комнату.
— Танюша, хватит шептаться. Танцевать! Танцевать!—Николай Степанович обнял ее за талию
Никто не обращал на них никакого внимания. Он был оживлен, весел. Все вокруг в этот вечер казались удивительно милыми. Среди молодежи он и сам чувствовал себя молодым.
Когда танцевал он вот так целый вечер? И не припомнишь. Вокруг шутили, смеялись...
Когда ушла его юность? Не заметил. Заботы, хлопоты. А чем он хуже этих молодых людей? Не хуже, если их подруги не прочь с ним пококетничать. Рано записался в старики. Леля записала, пусть даже не желая этого.
Сидит, наверное, ждет, сердится. Но неужели он после тяжелых рейсов не заслужил права хоть несколько часов провести так, как хочется ему? Вдали от слишком уж серьезных глаз Лели.
Он устал. И есть женщины, с которыми так легко, которые любят, ничего не требуя. Принимают тебя таким, как есть. Любят так, как Татьяна. Ни одного лишнего слова, ни одного взгляда, который могли бы заметить, не позволила себе за весь' рейс, лишь бы не повредить ему — чужому мужу. Ничего ей не нужно,-кроме его любви.
Словно подслушав его мысли, Татьяна негромко прочла:
Сто часов счастья...
Разве этого мало?
Я его, как песок золотой,намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по искре,
но капле, по блестке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок
от каждой звезды
и березки...
— Это Есенин? — спросил капитан.
— Нет... Вероника Тушнова.
— Прочти еще что-нибудь. Мне нравится, когда ты читаешь. Стихи звучат у тебя совсем особенно.
— Это правда?
— У меня такое чувство, когда ты читаешь, словно они для меня написаны.
— Так и должно быть, если стихи настоящие. Каждый в них находит что-то для себя. И лучше становится...
— Наверное, это так,— согласился капитан и опять подумал, как просто эта женщина всякий раз уводит его в какой-то иной мир.
Татьяна наклонилась к нему. Сидел он на мягком низком пуфе, рядом с ее креслом.
Есть минуты, когда не тревожит Роковая нас в жизни гроза. Кто-то на плечи руки положит, Кто-то ясно заглянет в глаза.
С балкона до них доносились приглушенные голоса.
Домой Терехов вернулся поздно. Он ждал, даже хотел, чтобы последовало объяснение, чтобы смог высказать Елене, как он устал от домашнего унылого однообразия.
Намеренно громко ступая, вошел в комнату и включил свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126