— И к друзьям ил скамеечку редко стал ходить.
— На бульваре над портом такие же, как он, пенсионеры собираются — друзья. Полпароходства у него друзей. Старого закала моряк, за товарища готов в огонь и в воДу.
- Что верно, то верно! За товарища готов дочь родную предать. Да что предать, предал! — перебивая мужа, весело объявила Томочка.— У меня с Димкой,— она кивнула на мужа,—уже было все решено, захотелось ему с отцом познакомиться.
— Надо же было с будущим тестем поговорить. Так хорошо посидели,— с удовольствием пояснил Каминский.— Потом пошел меня дед провожать.
— Ага! Не без умысла пошел,— вставила Томочка.
— Не без умысла,— согласился супруг.— Обнял меня дед за плечи. Зачем, говорит, тебе...
— Главное-то, главное пропустил1
— Не мешай, Томочка!
Не слушая супруга, смеясь, договорила:
— Сначала дед сказал: хороший ты человек, Митя, но жалко мне тебя. Свой — моряк. Как вам нравится?! Дед будущего зятя жалеет, час назад с ним познакомился. А родную дочь ему не жаль! На что, говорит, тебе такая жена?! Ей бы только книжки читать. Спит до полудня. Лентяйка! Ни черта делать не умеет: ни обеда сварить, ни пирогов испечь! Беги, друг, пока не поздно! Беги, говорю тебе, куда глаза глядят!
— Так ведь не послушался. А прав был дед! Ох, как прав,— с комическим вздохом заключил капитан.— Не знал за дочерью еще одного греха: по четыре часа в парикмахерской просиживать.
— Тут уж ничего не поделаешь. Седина. Надо,— глубокомысленно пояснила Елене Ивановне Томочка.
— Вот только не знаю, кто успевает и обедом накормить, и убрать, и обстирать трех мужчин,— удалось, наконец, вставить слово хозяйке дома.
— Верно, Лина Петровна, ведь никто из них палец о палец дома не ударит.
— А мусор кто выносит?
— Действительно, сегодня впервые вынес.— С лица Томочки сбежала улыбка, она вздохнула, вернулась к наболевшему: — У окна часами дед стоит, в море смотрит.
— Пропадает на берегу,— словно про себя заключил Каминский и, обернувшись к Михаилу Александровичу, продолжал:—Денег, говорит, мне вообще не платите, только в рейс возьмите. А ведь крепкий еще старик.
— Но старик, пенсионер,— неопределенно промычал Реутов, и лицо его отвердело.
— Практикантов, молодых матросов поучил бы уму-разуму,— нашел уместным вставить и свое слово Николай Степанович.— Не за школьной скамьей морскую практику проходить.
И Каминский, и Михаил Александрович одновременно взглянули на своего молодого коллегу, и тот, по выражению их лиц, понял, что своим замечанием угодил одному и вызвал недовольство другого.
Михаил Александрович ответил тоном, каким, очевид-
но, привык говорить с подчиненными,— несколько покровительственно:
— Я, конечно, понимаю ваши альтруистические порывы, но... Согласитесь сами, существуют вполне реальные препятствия. Медкомиссия, например. В море со старым человеком может всякое случиться.
— Всякое может случиться и с молодым,— улыбнувшись мужу, мягко заметила Лина Петровна.— И не обязательно идти ему в тропики в продолжительный рейс.
— Хоть бы на месяц-другой,— просительно произнесла Томочка.— Даже на малое время в привычную обстановку попасть — в море.
— Подумаем, подумаем! Не обещаю, но подумаем! — сухо заключил Михаил Александрович. Он был недоволен: в семейном кругу, за шутками, вынуждают решать служебные дела.
— Пожалуй, нам пора,— оттопырив нижнюю губу, пробубнил Каминский и поднялся, давая понять, что не так уж сложен вопрос, по которому обратился, и изображать из себя большого начальника Михаилу Александровичу ни к чему. Капитан Каминский, на счету которого немало сложных проводок судов,— есть капитан Каминский, а бывший слабенький штурман Реутов— всего лишь Реутов, который без своего кресла ровным счетом ноль.
— Куда же вы?! Нет-нет, не отпущу,—радушно воскликнул Михаил Александрович, попив, что «переиграл».
Но выражение лица Каминского не изменилось. Плевать ему на эти любезности. Пришел он по приглашению
к Реутову, которого знал давно, но не очень ценил.
И, поди же ты, этот олух надумал корчить на себя руководителя. Так пошел он к черту!
Нижняя губа Каминского все еще оставалась оттопыренной, когда он прощался с Тереховым, и только взяв, руку Лины Петровны, улыбнулся. Ради Лины Петровны, с которой был знаком еще в молодости, он и пришел.
Лина Петровна, конечно, поняла, как неуместна начальническая нотка в голосе мужа. Но сказать что-либо по природной мягкости своего характера не могла, да и не хотела этого делать на людях. Она. беспомощно взглянула на Томочку в надежде, что та удержит мужа еще хоть ненадолго, пока сгладится неприятный осадок.
Но Томочка была занята разглядыванием в зеркале своей Лакированной, под цвет красного дерева, прически.
Елена Ивановна понимала, как неловко чувствовала себя хозяйка, и, когда Каминский подошел прощаться, кокетливо улыбнулась, взяла под руку:
— А я вас не отпускаю. Ждала, что мы споем вместе старинные морские песни. От кого же их услышать, как не от настоящих капитанов, морских бродяг?!
— Морских бродяг! — подхватил явно польщенный Каминский.— Но пение больше по части супруги. Томочка! Она, верно, все моряцкие песни знает.— И покорно под руку с Еленой Ивановной двинулся к пианино.
— У меня ни голоса, ни слуха, но пою! — беззаботно сообщила Томочка, села к пианино и положила руки на клавиши.
Девушку из маленькой таверны Полюбил суровый капитан,— начала она. Голос у Томочки был действительно небольшой, но столько чувства она вкладывала и песню, что Елена Ивановна живо представила себе ее совсем еще юной и «сурового капитана» Каминского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126