«Я принесла тебе яблок, Нина». «Что тут такого? Принесла. Она же мать...»
Татьяна читала письма, задумывалась и снова читала. А вот это к Васе от приятеля со странным именем Эраст.
И вдруг две строчки, как удар по лицу: «Я не думал, что ты уедешь, когда рассказал тебе, что встретил его в Новороссийске с врачихой...»
Дальше! Что дальше? Какое-то невероятное совпадение. «А потом подумал, на твоем месте поступил бы так же. Смотреть на все это и не вмешаться и я бы не смог. И для Елены Ивановны лучше, что ты уехал. Ну, а когда о н еще и о хлебе сказал...»
Нет, нет! Ее больная — Ярошенко. Ее муж погиб.. А сын... да, сын студент, геолог. Николай сам тогда сказал — геолог. А потом: уехал...
Адрес! Как она раньше не обратила внимания? В истории болезни записан адрес... капитана Терехова. Значит, вот еще что она пережила, потом — смерть сына.
Обхватив голову руками, Татьяна замерла.
Страшно. Как страшно. Не много на своем коротком веку Татьяна встречала людей, которые бы так искренне, бескорыстно отдали ей часть своего тепла, как это сделала Ярошенко. И вот лежит эта женщина живая и уже неживая.
Этого ты добивалась, Танюша,— не кто-то, именно ты! — когда каплю по капле отравляла чувства Николая к жене, к сыну. Даже еще не любила его. Делала это расчетливо, спокойно и ни разу всерьез не подумала, а каково приходится той?
Еще несколько минут назад такой благородной казалась самой себе: не отдам больную! Никто о ней так не позаботится, как я.
Роковое стечение обстоятельств! А если б не было «стечения обстоятельств»? Все осталось бы по-прежнему. Ждала бы Терехова, довольная собой — как все хорошо устроилось. Устроилось? Какой ценой?
Какой страшной ценой!
Домашние, они.мещане, только о себе думают. А она? Это Виктор сказал: вы вообще ни о ком, кроме себя, не думаете. Тогда она возмутилась. И с ним тоже — подлость.
И вот— расплата.
И каждое утро в больницу. И о больнице все красиво звучало: идти утром, надеяться на чудо. Очень трогательно! Как ей завтра сюда идти, послезавтра?
Обида, зло и всегда рядом — ожесточение. Нет, уже не ожесточение — настоящая жестокость. И никакого оправдания. Было оно для той забитой девчонки. А какое оправдание может быть врачу Лазаревой?! Еще недавно успокаивала свою совесть: пусть каждый думает о себе! Удобно! А как успокоиться теперь? Жить дальше, делая вид, будто ничего не случилось? Жить, зная, кто виноват в том, что произошло с этой милой женщиной, беззащитной в своей доброте и искренности.
Если б только ее удалось спасти. Спасти, этим спасти и себя.
Как дальше жить, если ничего не поможет и будешь знать, что аа толстыми стенами существует человек, который был Еленой Ивановной Ярошенко и которого больше нет?
ГЛАВА 27
Виктор вошел хмурый и положил молча перед капитаном радиограмму.
— Надеюсь, вы, товарищ капитан, не будете возражать, если я попрошусь на другое судно? — спросил угрюмо.
— Не понял! — укоризненно проговорил Терехов. Разве он притеснял своего начальника рации, не ценил его заслуг? И что это за официальное обращение? Обычно Виктор называл его по имени и отчеству.
Отпускать исполнительного, способного парня он вовсе не хотел. Сегодня уже успел Виктор и сводку передать — где находится судно, сколько пройдено миль, принять краткие сведения о погоде. А в позапрошлый рейс первым
принял 505 иностранного корабля, потерпевшего аварию. Благодарность тогда получил и начальник рации, и капитан «Иртыша».
— Я прошу меня отпустить,— сдержанно произнес Виктор.
— Объясните хотя бы почему?
— Не хочу с.вами плавать. Но для кадров я найду достаточно вескую причину.
— Почему так неожиданно, вдруг?
— Не вдруг. Я собирался еще на берегу вам об этом сказать. Даже поздно вечером позвонил вам с судна. Но Елена Ивановна не знала, где вы.
Капитан промолчал. Значит, его предположения верны. Из-за Татьяны.
— Разрешите идти? — Взгляд Виктора скользнул по лежавшей на столе радиограмме, о которой капитан, ошарашенный просьбой радиста, совсем позабыл.
Бросил взгляд на розовый бланк и, увидев подпись «Татьяна Лазарева», пробормотал:
— Можете идти!
Еще и еще раз прочел радиограмму. Лазарева! Открытым текстом! «Елена Ивановна тяжело больна. Причина психической травмы мне известна. Надеюсь, вам тоже. Татьяна Лазарева».
«Причина психической травмы...» Это даже не намек, а явное обвинение. Подобной выходки от своей Татьяны он не ожидал.
Как теперь совместить образ романтической влюбленной девушки на берегу, ее поэтический прощальный привет и эту радиограмму?!
Написать надо, примерно, следующее: огорчен сообщением. К сожалению, лишен возможности чем-либо помочь. Благодарю за внимание. Капитан Терехов.
Николай Степанович взял чистый бланк. Подумать только, какая забота о Елене! Почему? И вообще, когда они познакомились? Где? К чему это знакомство? И что это за «психическая травма»? Кстати, не она ли предупреждала, как будет реагировать Елена на развод? Нет, невозможно со стороны Елены представить какое-либо притворство.
Надо узнать, что там, дома, происходит. Попробовать связаться по радиотелефону. С кем? В пароходстве могут ничего и не знать. Домой, если Елена больна,— бесполезно. Ну, конечно, к соседке,к Жене.
Не снимая наушников, Виктор молча положил перед собой радиограмму. Николай Степанович попросил его связаться с берегом.
Сдвинув один наушник, радист сухо ответил:
— Это довольно сложно, но попытаюсь.
— Пожалуйста.
Виктор неопределенно пожал плечом, взглянул на часы и водворил наушник на место — минуты молчания.
Терехов закурил и вышел из рубки.
Мимо прошел Дзюба. Поздоровался, глядя куда-то в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126