— сообщил Виктор.
Что еще? Что еще сделать? Справиться с собой... Оглянулся на причал. Как там Пал Палыч?..
Захлебнулось пламя над развалинами склада, который тушили моряки с «Иртыша». Но еще больший пожар охватил соседний причал.
— За мной! — крикнул Пал Палыч, увлекая всех к горе ящиков. В них оборудование, медикаменты, только сегодня доставленные «Иртышом».
Из хаоса вздыбленных взрывной волной грузов крик о помощи. Пал Палыч бросился в пламя. Придавленный огромным тюком, задыхался в дыму старик-докер. Ему не под силу выбраться, сдвинуть дымящийся тяжеловес.
— Любезнов! Олег!—закричал старпом и задохнул^ ся, закашлялся.
Любезнов рванул с Пал Палыча тлеющую куртку, потом навалился на тюк.
Старик, видно, потерял сознание. Изодранный черный комбинезон, из перебитой ноги — кровь.
Олег подхватил вьетнамца на руки, побежал задыхаясь.
— Подожди! Сначала жгут... Туда, в воронку! — крикнул Пал Палыч.— Безопасно. Любезнов!
— Почему безопасно? — на секунду задержавшись, спросил Олег.
— Второй раз бомба не попадает,— сказал Любезнов, помогая опустить раненого в глубокую яму.— Клади сюда! — И бросил на рыхлую землю свою куртку.
Олег, стараясь не смотреть на рваную рану, помог Лю-безнову наложить жгут и побежал искать место, куда сносили раненых, обожженных.
А Пал Палыч снова был в самой гуще докеров и моряков, тушивших пожар.
Быть может, в эти мгновенья и другим, и, главное, себе доказывал: бояться моря еще не значит быть трусом.
— Нет, вы взгляните на нашу красу и гордость! — неестественно весело крикнул Любезнов, передавая вернувшемуся Олегу брандспойт. Одежда на радисте висела клочьями, волосы обгорели.
Олег бросил на боцмана хмурый взгляд и промолчал. Перед его глазами все еще был угол стены, к которой приносили обожженных и раненых. Среди них — изувеченные дети. Он тоже помогал относить их в машины, задыхаясь от боли и слез. Сколько раз видел войну на экране. Порой казалось — все знает о ней, будто сам был на фронте. Да, на ярком экране показывали вещи и по-страшнее, но все это было не то, что увидел, перечувствовал. Лужица крови, которую еще не впитала земля. Кровь Ханга, который только что пел «Солдат идет на фронт»...
Олег послушно выполнял приказания, но был подавлен, растерян, двигался, как автомат. Не заметил, что качнулась крыша, стало оседать перекрытие. За треском и шумом огня не слышал крика Пал Палыча:
— Берегись!
И тот ринулся . к нему, чтоб оттолкнуть подальше, спасти.
А потом все произошло в несколько мгновений. Олег, увидев Пал Палыча, успел отскочить. Его только обдало каскадом искр, обожгло. Пал Палыч не поднялся. Окровавленная сплюснутая каска, залитое кровью лицо...
ГЛАВА 46
Андрей уж который час бился над переводом и никак не мог закончить предпоследний абзац. Не думал, что придется переводить с французского. Учил его только в школе. Вечером в институте — немецкий, дополнительно — английский. Языки давались легко, хотя с французским дело обстояло неважно, а бельгийский проспект станка он достал на французском.
Сначала, правда, все шло довольно успешно, только вот под конец...
Устал. Нет, знаний не хватает.
В соседней комнате чему-то смеялись Любаша и Алик.
— Андрюша, ты скоро освободишься? Я чай поставила,—крикнула Люба.
— Не знаю,— буркнул Андрей.
Сестра не расслышала, вошла в комнату и остановилась у него за спиной.
— Ах, перевод! А я-то думаю, чего ты затих,— заглядывала через плечо брата на исписанные листы.— Алик! Иди сюда, Алик, а то у моего братца, кажется, уже мозги хрустят.
— Ради бога, Любаша, не мешай,— с досадой попросил Андрей.
— И не собираюсь мешать. Но, Алик, помоги этому полиглоту добить перевод. Он в институте лучше всех переводил. Но я заболела - и запустил.
— Это нам что раку ногу оторвать,— снисходительно изрек Алик, наклоняясь над столом и пробегая глазами проспект.
— Я сам, ребята,— решительно отказывался Андрей. Ведь если парень и хорошо знает французский, то это еще не все. Технические термины ему, вероятно, малоизвестны.
Алик и несколько минут справился со злополучным абзацем.
— Молодец,— сказал за чаем Андрей.
Алик воспринял эту похвалу с некоторым удивлением.
— У современного человека все должно быть рассчитано.
Андрей усмехнулся.
— Ему все легко. Он только ничего не читает! — вмешалась Любаша.
— То есть как это не читаю? — возмутился Алик.— Все, что положено по программе... Любаша обернулась к брату.
— Как ты считаешь — «Анну Каренину» человеку необходимо прочесть?
— Ясное дело...
— Ага! А вот Алик кино посмотрел, прочел статьи о Толстом, а романа и не раскрывал.
— Ну и что! — удивился Алик.— Самое главное — идея и характеры — в фильме есть. А уж подробности... Не разумнее ли в сэкономленное время получить более существенную информацию?
— Подробности? — переспросил Андрей.
— Именно. О земстве, скажем, толкует Левин, о сенокосе. А мне-то что до этого?
-И у Тургенева, и у Шолохова — тоже... подробности? — с искренним удивлением спросил Андрей.
— Ну зачем же упрощать? Шолохова я прочел. Да и Тургенева, Чехова—все, что нужно. Так что в невежестве меня никто не упрекнет. Даже музыка порой необходима.
Андрей помолчал, достал сигарету и, разминая в ней табак, заметил:
— Чем больше я тебя, Алик, узнаю, тем более странным ты мне кажешься. И чего так заносит?..
— Не понимаю?
— Хорошо, я прямо скажу, как ты относишься к искусству...
— Рационально?
— Нет, Алик. Утилитарно. Только не обижайся.
— Почему вы считаете, что я могу обидеться?
— Потому что это убожество — все рассчитывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126