— Ну, что ж, картина, по моему, вполне ясна,—сказал спокойно Котюк, словно не заметив перебранки.— Сделаем вес, что сможем.
— Мама родная! озадаченно воскликнул Витенька в машинном отделении. - Вот это да! Он удивленно оглядывался. Даже при свте керосиновых фонарей было видно, как там все запущен'), грязно. Вахтенные мотористы под стать своей машине — их вид, мягко говоря, жалкий.
— Прекратите,— рассердился Костюк.
Он проникся симпатией к этому молодому чиф-инженеру. Что он мог сделать в таком кавардаке?!
Оба механика отошли в сторону. Капитан двинулся к выходу, а Пал Палыч примостился на каком-то ящике.
- Думаю, что в расходную топливную цистерну по-пала вода,—высказал свое предположение молодой вахтенный.— Сепаратор отказал.
— По небрежности, конечно,—буркнул Витенька. Он был возмущен таким состоянием машины. Разве можно
так обращаться-с механизмами?! Руки бы поотрывать за такое. Действительно!.. Пусть Костюк полюбуется на сей натюрморт! Тогда оценит чистоту и порядок в машинном отделении «Иртыша». Там же — как в лаборатории, как в операционной!
Костюк с чиф-инженером негромко совещались. Витенька отлично понимал, о чем идет речь. Конечно, прежде всего надо откачать из расходной цистерны воду. Но как запустить движок? Воздуха-то нет.
Странные порядки.
На «Иртыше» подобные происшествия вообще-то исключены, но если б произошло такое, то обсуждалось бы и в машинном, и на палубе, и в столовой—все лезли бы с советами, предложениями.
— Фиттинг,— разобрал Витенька знакомое, сказанное Костюком слово.
Чиф-инженер кивнул, потом крикнул что-то мотористу. Костюк позвал на помощь Пал Палыча. Витенька тоже подошел.
— Я никак объяснить не могу,— сказал.— Спросите, есть ли у них углекислота для тушения пожара.
— А вы напишите ему формулу: С02,— посоветовал Пал Палыч.
Инженер радостно воскликнул;
— О-о!
Как же ему, Виктору Неженцу, не пришла в голову такая простая мысль: использовать углекислоту вместо сжатого воздуха! Надо только сделать переход от баллона к пусковому трубопроводу дизель-генератора. Уж это его, Виктора, дело.
Около часа провозились моряки в машинном отделении. И вот наконец, застучал движок, вспыхнул свет. Накачали в баллоны воздух. Вскоре заработал и главный двигатель. Корабль ожил.
Пока Пал Палыч оформлял документы на спасение, чиф-инженер благодарил Костюка, пытаясь объяснить, что ничего подобного бы не случилось, имей он хоть одного такого — и показывал на руки, плечи Неженца — помощника, моториста! Только бы такого!
Витенька слегка краснел и смущенно откашливался. Капитан тоже горячо благодарил, восхищался мужеством советских моряков, растроганно предлагая кофе, коньяк.
И только шлюпки отошли от невысокого борта «Китцы», капитан отправился в ожившую радиорубку благодарить Терехова.
На «Иртыше» все были возбуждены тем, что Костюк и Витенька оказались на высоте. Небось, незадачливым морякам с «Китцы» не пришло в голову такое простое решение. Недаром Костюк столько лет плавает. Даже Олег показал себя с лучшей стороны.
— Я ему показываю: вот здесь контакта нет, а он только смотрит на меня... — хвалился чуть ли не каждому из своей команды.
Г Л А В А 37
Ярошенко не вызывала к себе работников торгового отдела — утром сама к ним зашла. Рядом два огромных учебных заведения, неподалеку — всего лишь одно кафе. Всегда в нем длинная очередь за пирожными.
— Что ж плохого: чашечка кофе, слойки, эклер. Помещение в стиле модерн... Современным студентам импонирует.
Ярошенко рассмеялась. Однако работник торготдела не шутил.
— Поесть — вот что прежде всего импонирует мальчишкам, и никакой модерн не заменит горячих пирожков и котлет. Хоть себя вспомните в те годы.
— Уже вспомнил. Оно действительно... Сейчас же займусь вопросом обеспечения.
— Вот и хорошо.— «И месяца человек не работает,— подумала.— Может, присмотрится, да и что-то подскажут...»
В коридоре исполкома обычная картина. К степе жмется мужчина с толстой папкой. Женщина в новом плаще, в шелковой косынке и мужских ботинках на отекших ногах ходит, волнуется. А этот, дородный товарищ, уверен в себе. Откинув полы макинтоша и сунув руки в карманы, медленно, с достоинством вышагивает по самой середине ковровой дорожки, мимо сидящих и стоящих у стен людей. У депутатской доски девушка в брюках, иссиня-черная коса до пояса, миловидное личико, раскосые глаза. Очевидно, из Казахстана.
Елена Ивановна, здороваясь с теми, кого уже знала, подошла к приемной.
Все они, бросив каждодневные нужные дела, ждут помощи, надеются: как-то иначе, по-новому и лучше сло-
жится жизнь после этого их посещения. Многие записаны в середине или в конце списка, но тоже пришли с утра. На людях и ждать легче.
У самых дверей топчется старушка в клетчатом пальто и странной, видно, самодельной, шляпке.
— Выйдите из приемной. Здесь не сельский клуб! — Елена Ивановна узнала и не узнала голос своей секретарши. Такая всегда вежливая, выдержанная. Резким, неуместным был тон. И сразу вспомнилось, как они, Елена Ивановна и Осадчий, возмущались у председателя горсовета поведением его помощника. И вот все это почти повторилось здесь.
Елена Ивановна вошла в кабинет и позвала секретаршу.
— Придет молоденькая девушка — Любаша Тищенко, пропустите ко мне,— проговорила, снимая пальто.
— Хорошо. Звонили с «Плутона», просили принять членов завкома.— Алла, как всегда, сдержанно-вежлива.
— С завкомом на завтра.— Елена Ивановна обернулась, некоторое время смотрела на секретаршу, потом негромко произнесла: — Я слышала, Алла, как вы из
приемной выпроважали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126