Удивлялась и, пожалуй, немного завидовала апломбу некоторых врачей, их умению держаться с людьми. Может, в глубине души и не считала этих некоторых настолько уже компетентными, по и себя не причисляла к таким уж хорошим специалистам,
Да, ее обрадовал! похвала Сосницкого, по важнее то, что теперь будет больше уверенности к себе. Ведь когда не соглашаешься с авторитетами, кажется, идешь не на риск, а на преступление.
Воспользовавшись добрым настроением профессора, спросила:
— Вы, Степан Савельевич, совсем ничего не сказали об электронной машине.
Он рассмеялся, покачал головой.
— Далась вам эта проблема! Неужели всерьез верите, что машина способна заменить хорошего, опытного врача, который порой словно шестым чувством определяет, что происходит с больным.
— А если нет шестого чувства?
— Тогда не нужно быть врачом.
— Кто же в этом сознается?! А в итоге страдает больной.
— Слишком дорогое удовольствие — машиной заменять бездарность. Нерационально, как видите, и для хороших и для плохих врачей.
— Но ведь машина, прежде всего,— кладовая опыта,, мыслей многих отличных специалистов. Опыт должен оставаться людям.
— В книгах, в трудах.
— Это — мало и нерационально.
— Вот что, дорогой коллега, я чувствую, вам придется ехать в Сибирь. В центр, который специально занимается этими проблемами. Хотели бы?
— Временно. Поучиться немного, конечно, хочу...
— Хорошо. Обещаю вам. Но, Татьяна Константиновна, должен вам сказать, что вы распыляете силы. Вам предстоит защита, а диссертация, насколько мне известно, не завершена.
— Я все сделаю. Все закончу в срок.
— Надеюсь,— так вежливо произнес Сосницкий, словно вовсе не надеялся, что Татьяна именно в срок закончит свою работу.
Вечером профессор делал доклад на заседании научного общества. Татьяна прочитала реферат. После заседания, зная, что Сосницкий улетает сегодня последним самолетом, хотела поблагодарить его за помощь, за все доброе, что. от него услышала и узнала. Утром же так растерялась от его похвалы, что никак не выразила своей признательности. А профессор ушел — очевидно, пригласили на ужин бывшие коллеги.
Любаша обещала зайти за Сашей в ясли, поэтому Татьяна, взяв такси, решила заглянуть на несколько минут к Елене Ивановне, рассказать о результатах инспекции Сосницкого. Просто необходимо было поделиться всем, что произошло, и поделиться именно с Ярошенко. Дело новее не в ее, Татьянином, престиже или желании похвалиться.
Приехала прямо в исполком, подождала, пока Елена Ивановна освободится, и торопливо рассказала ей о Юрике и о разговоре с Сосницким.
— Конечно, Таня, главное — что вы делаете для больных ребят все, как нужно, и вам не в чем себя упрекнуть,— улыбаясь, сказала Елена Ивановна.— Это очень, очень важно и, мне кажется, важнее всяких рефератов.
— Потому и не очень спешу с получением ученого звания, что не в состоянии обкрадывать своих больных. Не всегда удается отключиться от сегодняшнего дня.
— А знаете, что с Каминским? — Елена Ивановна обняла Татьяну.
— Ведь я сама узнавала насчет операции.
— Вы ни за что не угадаете, что с ним произошло.
— Лучше ему? Да?
— Вчера уехал наш капитан Каминский. — Из больницы?
— Да. Из больницы. И исчез. Исчез, как был — в пижаме и халате.— Глаза Елены Ивановны лучились такой радостью, таким торжеством, что и Татьяна не могла не улыбнуться, еще не понимая, как и куда исчез старик.
— Домой забрали? — неуверенно спросила она. Впрочем, для того, чтобы вернуться домой, незачем было уезжать в халате.
— Так вот: сегодня утром шофер грузовика из какого-то рыбачьего колхоза вернул больничное обмундирование дежурной нянюшке и сказал, что капитан Каминский просит о нем не беспокоиться.
Татьяна встревоженно развела руками. - Как же так? Человек при смерти — и такое... мальчишество!
— А может, ему надоело дожидаться?..
— Но почему куда-то в колхоз? — не могла прийти в себя от изумления Татьяна.
— Не куда-то, а в рыбачий. Понимаете, в рыбачий, на берегу моря. Там, насколько мне известно, курень у его тестя.
— Невероятно...— пробормотала Татьяна.
— Тут, конечно, дело без старого боцмана не обошлось. Он давно в свой курень из города перебрался. Вот и зятя сманил.
— Но, Елена Ивановна, вы понимаете, чем это грозит капитану Каминскому в его возрасте?
— Что ему может грозить?! Я думаю, если суждено воскреснуть, так у моря, а не на больничной койке.
— Пожалуй, вы правы.
По дороге домой Татьяна думала о странном поведении капитана и чем больше думала, тем больше убеждалась, что не так уж неразумно поступил Каминский.
По лестнице поднималась бегом, но все же уловила приятный аромат пекущихся пирогов.
— Приехал! Золотая медаль! Они получили золотую медаль! — крикнула Любаша, открывая дверь.
В комнате всюду цветы. На стульях пакеты с книгами. Сашка с шоколадным попугаем в руке важно разгуливает в голубом полотняном костюмчике. Таких костюмов и в местных магазинах полно, но важно другое: его привез Андрей.
— И мне подарки. Посмотрите там у него в комнате! Ой, пироги! — воскликнула Любаша.— Андрейка сказал, что скоро явится сюда с приятелями,— долетело уже из
кухни.
Дверь в комнату Андрея распахнута. Татьяна, переступив порог, замерла. Почти физическая боль сдавила ей грудь, заколотилось сердце. На столе в багряном отсвете
заходящего солнца увидела как бы живую Елену. Елену, которую знала она одна. Сидела тогда, в то утро, уронив на колени раскрытую книгу, и смотрела в окно. Там на улице, возле соседнего дома, мальчишки играли в лапту. Долго еще Татьяна не могла забыть выражения ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126