—- У меня гость из Киева, не могу,— тихо сказала Татьяна.
— Это тот самый профессор? Он же старый. Некрасивый.
Татьяна улыбнулась.
— Какой же он старый?! Ему и пятидесяти нет.— Татьяна взглянула на дверь. Неудобно оставлять гостя одного, шептаться.
Но Любаша сделала вид, будто не заметила ее выразительного взгляда.
— И вы согласитесь?! Вы согласитесь уехать? — продолжала.
Любаша присутствовала как-то при телефонном разговоре с Сосницким.
— Он женат?
— Зачем это тебе? Нет, не женат.
— Все ясно! Он в вас влюблен, так поздно прибежал. А вы... для него такую прическу сделали! Старый он, совсем старый.— Любаша готова была заплакать.
— При чем тут прическа? Успокойся. Никуда я не поеду. Завтра поговорим.— Татьяна проводила Любашу до дверей.
— Честное слово не уедете? И Сашку мы никуда не пустим,— задержалась на пороге Любаша.
— Честное слово. Ну, успокоилась?! А теперь иди, извинись за меня перед гостями и Андреем.
Любаша, улыбаясь, закивала головой и побежала вниз по лестнице. Остановилась, ею снова овладели сомнения — но она не посмела вернуться, потому что Татьяна уже закрыла дверь.
— Кажется, я вам помешал, Татьяна Константиновна? — спокойно и, очевидно, только из вежливости осведомился Сосницкий.
— Нет, нет. Может, все же приготовить кофе? — Она искала какой-либо предлог, чтобы, если не избежать, то хоть как-то отдалить разговор, из-за которого он пришел. Наверное, опять предложит перевод в Киев. Не укладывается, по всей вероятности, у него в голове, как можно отказываться от столь заманчивой перспективы. А ей
после всех похвал, после того, что он всегда ей помогал и поддерживал, так неудобно отвечать отказом.
— Я должен вам кое-что сказать, Татьяна Константиновна,— проговорил Сосницкий, оставляя без внимания ее приглашение выпить кофе. Он сидел, упираясь своими широкими ладонями в колени, и, нахмурив густые русые брови, смотрел перед собой.
Татьяна наклонилась, подняла с пола игрушки и снова села, дожидаясь разговора, которого, очевидно, Никак не избежать. Если б три, даже два года назад Степан Савельевич сделал ей столь заманчивое предложение, она приняла бы его не колеблясь. Но теперь слишком многое связывает ее. И вообще — она ничего не может и не хочет менять. Пусть все остается так, как есть.
Наверное, самое главное, когда надеешься лишь на собственные силы, когда сама чего-то достигнешь.
— В ваш прошлый приезд мы были вместе,— заговорил Сосницкий.— Тогда, в тот новогодний вечер, мне показалось, что вы все поняли.— Он вопросительно взглянул на Татьяну.
Теперь она, не поднимая головы, смотрела в пол и молчала.
— Я хотел, чтобы вы не только перевелись в Киев,— после затянувшейся паузы продолжал он.— Хотел, чтобы вы со временем стали моей женой. Не лукавьте. Разве этого не знали еще тогда?
Татьяна подняла голову и, глядя ему в глаза, ответила:
— Догадывалась.
Степан Савельевич улыбнулся. И улыбка эта показалась Татьяне самодовольной.
— Вы ждали официального предложения.— Он даже не спросил, а констатировал то, в чем был убежден: Татьяна «лукавит», хочет услышать это предложение вместе с приглашением переменить место работы. И только от одного этого предположения почувствовала, что краснеет. Краснеет, потому что этим он как бы возвращал ее к прежнему, к чему не могла и не хотела возвращаться. Уже не думая о том, кто -перед ней и какие последствия может вызвать ее резкий ответ, сказала:
— После того, как у меня появился сын, никаких пред-ложений я не ждала. Вы так старательно пытались меня урезонить.
— Обиделись? — Сосницкий встал, прошелся по комнате, но, перехватив настороженный взгляд, который Татьяна бросила на сына: не проснулся бы! — снова вернулся к своему креслу.
— Обижаться я не имею никакого права,— сдержанно произнесла Татьяна, надеясь, что это положит конец неприятному для нее объяснению.
Он придвинулся к нейи, глядя в глаза, глухо произнес:
— Таня, вы прекрасно знаете, я давно к вам неравнодушен. Больше того...
— Не нужно! — Она прижала руки к груди и повторила: — Прошу вас, не надо!
— Почему же? Я предлагаю вам,— и медленно, даже торжественно,— стать моей женой! — Он хотел взять ее руку.
Татьяна встала, отошла к столу и, не глядя на Сосницкого, твердо сказала:
— Я не люблю вас.
— Л мне казалось...
— Я очень вам благодарна за все. Но...
- Нет, нет. Не отвечайте сейчас. Разве надо, чтобы вы сейчас, сразу, вышли за меня замуж? Это будет зависеть только от вас,— ни самоуверенности, ни самодовольства уже не было в его тоне, в его лице.— Со временем, Таня, подумайте.
— Нет, я не могу.
— Я не слышал этого. У вас есть время подумать. И разговор наш не кончен... — Сосницкий резко поднялся, попрощался.—Таня, я буду ждать вашего решения. Каждый день буду ждать.
Он вышел. Татьяна вернулась в комнату, подошла к кровати сына. О мальчике даже не вспомнил. Будто его вовсе нет. Уже за одно это...
Кто-то резко распахнул дверь — и Татьяна вздрогнула: зачем вернулся?!
— Вы одна?!
Это был Андрей. Бледный, с расстегнутым воротом рубашки.
— Одна,— удивленно произнесла Татьяна.
— А он?.. Мне Любаша сказала. Все рассказала! Все! Вот почему вы не захотели прийти,— Андрей приблизился, схватил Татьяну за руку.— Какими глазами ты тогда на меня смотрела, думаешь, забыл?! — уже не сдерживаясь, выкрикнул.—На меня так смотрела, а его в дом ночью пустила.
— Какая ночь?! Девять часов.— И, улыбаясь, морщась от боли — он с силой сжимал ей руку:— Раздавишь пальцы.
— Я выброшу его в окно!
— Так он ушел,— радостно рассмеялась Татьяна.— И почему, за что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126