.
— Кафердам! Причина освобождения — некачественный ремонт китобазы. А конкретно — неотремонтирован-ный кафердам,— сообщил Колосов.
— Кафердам! Придирка! Даю вам слово! Всё это придирки!— горячо воскликнула Колосова.
— А все же что это такое, этот самый кафер...
— Кафердам?! — Теперь уже Колосова не нужно было вынуждать к разговору...
Он даже взял листок бумаги, начертил китобазу, объясняя. Вот здесь находится кафердам — отсек между жироваркой и танком. На заводе во время ремонта надо было оббить ржавчину, покрасить.
Нельзя сказать, чтобы после этих объяснений у Елены Ивановны сложилось четкое представление о ремонте злополучного кафердама, но, казалось, такой человек, как Колосов, не пришел бы с жалобой, если б чувствовал себя виноватым.
Условились встретиться через несколько дней и решить, как действовать дальше. На эту встречу обязательно надо пригласить Ваню Осадчего. О нем Елена Ивановна подумала еще в самом начале беседы. Уж он-то, служивший в Военно-Морском Флоте, в точности разберется в кафердамах. Да и вообще вдвоем легче заниматься проверкой, объясняться с начальством.
Можно, конечно, записав .жалобу в журнал, официально привлечь к проверке кого-либо из депутатского совета при домохозяйстве. Но здесь в большинстве служащие, да и нет ни одного такого энергичного, как Осадчий.
Нелегкое предстоит дело. Очень нелегкое. О том, чтобы на правах знакомой позвонить Реутову, не может быть и речи. Для нее, человека несведущего в морском деле, он найдет достаточно веские доказательства своей правоты.
А если супруги Колосовы чего-либо недоговорили? Нет, нет. И он, и она— искренни.
Размышляя о том, с чего начать проверку жалобы, Елена Ивановна, как обычно, заглянула в ящик для писем. Пуст. Но в замочной скважине записка: «Зайдите! Для вас кое-что есть. Женя».
Ну вот! Радиограмма! Навыдумывала о Коле бог знает чего!..
Елена Ивановна позвонила к соседке. Та вручила ей бандероль.От Васи!
Вернулась к себе, гадая, что может быть в небольшом плотном пакете.
Блузка. Белая скромная блузка с английским воротником и перламутровыми пуговицами. Подарок сына. На первые трудовые деньги.
Сидела, прижав к лицу кофточку, сохранившую, как все новые вещи, специфический запах фабрики. Сидела счастливая, в состоянии умиротворенной радости. Все-все простила сыну за эти минуты. И, наверное, не придется уже ничего прощать, потому что не может быть плохим человек, который в первый, такой важный для него день вспомнил о своем долге. Разве чувство долга не главная черта характера?!
Не флакон духов, днигу или коробку конфет, Вася прислал кофточку. Знал, что ее гардероб набит дорогими вещами. И прислал... потому, что она когда-то носила такую же. Еще до знакомства с Николаем. У нее была одна белая кофточка и для работы, и на выход. Вечером стирала, крахмалила и утром надевала свежую, без единой складки. «Ты мне в ней самая красивая, мамена»,— сказал когда-то Вася. Воспоминания тех детских дней, когда она жила лишь им и для него.
Только ли детские воспоминания в этом подарке? Может, прислан он потому, что Николай навез ей чужих вещей из чужих портов. Все они вместе взятые не стоят кусочка этой простой промереженной ткани.
И еще, может быть, скрытый намек? Вспомнив о детстве, о тех трудных и счастливых днях, хотел сказать сын: ты, мама, еще сможешь к ним вернуться...
ГЛАВА 15
Стоило лишь чуть-чуть повернуть голову — и она видела темную жесткую прядь, упавшую на крутой лоб капитана, твердую линию подбородка и резко очерченных губ. Но сдерживала себя. Все вокруг увлечены происходящим на экране, но ведь и невзначай можно перехватить взгляд.
Она и Николай сидят рядом, разделенные и отдаленные друг от друга людьми. Первый раз за все время. Обычно, когда Татьяна вечером выходила на палубу, места возле капитана уже заняты. А сегодня вызвали старшего помощника, и он уступил ей свой шезлонг. Хорошо, что немного задержалась, а то бы пришлось сесть около Виктора, который всегда держал для нее место.
Да, все получилось как нельзя лучше. И Николай Степанович слишком уж внимательно смотрит на экран. Татьяна коснулась плечом его плеча. Не заметил? Нет, притворяется или думает, что у нее это вышло случай: но. Оба увлечены погоней за неуловимым разведчиком.
Спустя несколько минут она снова наклоняется, чтобы лучше разглядеть, что происходит на полотне, и касается рукой его руки. Чуть-чуть вздрогнул, повернул к ней голову. Взгляды их встретились.
Она не опускала глаз: помнишь? Ты помнишь тот вечер? Его взгляд скользнул по ее щеке, задержался на полураскрытых губах.Татьяне показалось, что капитан ответил: думаю о тебе.
Нет, ничего не было произнесено, хотя сказано все. Эти мгновения сблизили их больше, чем весь рейс. Чувствовала тепло его руки, сильные удары своего сердца. Что происходило там, на ярко освещенном полотне, ни он, ни она не видели. Каждый из них чего-то еще ждал.
Погас экран. Николай Степанович едва успел отнять свою руку — вспыхнул свет. Татьяна медленно встала, направилась к проему дверей, ведущих в жилые помещения. Ждала, что каким-нибудь вопросом, замечанием он остановит. Тогда... Что тогда? Вокруг люди. Но ведь потом, потом никого не будет в коридорах!
Капитан остался сидеть в. кресле, заговорил со старшим механиком.Татьяна вошла в коридор. Громко переговариваясь, моряки, расходились по каютам. Она открыла дверь в лазарет. Должен же Николай под каким-либо предлогом зайти или позвонить к ней.
А дальше? От нее он будет возвращаться в собственный дом, к жене, к их общим интересам. А она, Татьяна, будет ждать, искать с ним встреч, ревниво ловить его взгляд, который он украдкой бросит на часы, ссориться, мириться и опять ждать встречи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126