— Почему же вы предполагаете, что повреждение именно в лазарете?
— Не дергайтесь,— строго прикрикнула Татьяна, сделав вид, будто поверила радисту.
Она закончила перевязку и сказала, что теперь Виктор Дмитриевич может заняться своей проводкой.
Любезнов не торопился уходить, глядя, как Татьяна убирает пузырьки с лекарствами.
— Это точно, что вы больше не пойдете с нами в рейс? — не дождавшись, пока они останутся одни, спросил Виктор.
— Мне надо вернуться в больницу,— спокойно проговорила Татьяна, пряча в шкаф коробку с инструментом.
Стеклянная дверца отразила его решительный кивок Любезнову: убирайся, оставь нас одних!
Тот подмигнул — ухожу, мол... Взял костыль и закрыл за собой дверь.
Виктор радостно засмеялся, протянул к Татьяне руки — в одной отвертка, в другой плоскогубцы.
— Я так обрадовался, что ты списываешься. Значит...
— Не «ты», а «вы»,— ледяным тоном оборвала его Татьяна.— Ничего не изменилось.— И более милостиво: — До порта. Ведь только до нашего порта.
Виктор беспомощно опустил руки, оглянулся почему-то на динамик, и снова его выпуклые светлые глаза остановились на Татьяне.
— Сколько осталось до порта?! Всего чепуха! Давай скажем всем, что ты моя невеста!
— Не хочу я на судне лишних разговоров.
— Пусть только кто-нибудь попробует трепануть лишнее! — Виктор угрожающе взмахнул отверткой.
— Можете вы, по крайней мере, хоть слово свое сдержать? — резко бросила Татьяна, но, увидев, как стиснул зубы и недобро усмехнулся Виктор, снова заговорила ласково: — Ну, ну, не надо... дорогой! У нас достаточно времени будет на берегу.
Мальчишечье лицо его просветлело.
— Согласен! Мама приедет меня встречать. Я вас познакомлю.
— Хорошо, хорошо,— все с той же снисходительной ласковой улыбкой кивнула Татьяна. В душе она проклинала Виктора за его назойливость, за его наивность. Любой другой давно бы уже сообразил, что к чему, а этот будто ослеп. Не видит, что ее раздражает, злит даже его присутствие. А если б и не нужно пило возвращаться в больницу, невозможно остаться на «Иртыше» из-за Виктора с его влюбленно преданным взглядом, из-за Дзюбы, который так с ней разговаривал перед операцией, хотя и делает сейчас вид, будто никакого разговора не было.
— Мы обо всем условимся в день прихода,— пообещала Татьяна, лишь бы как-то прекратить разговор и выпроводить Виктора из лазарета.
Через полчаса она забыла о своем обещании. Радовалась, что скоро ступит на твердую землю, увидит такие знакомые улицы. Скорей бы вернуться в привычную обстановку больницы. Только вот родной дом не сулит ничего хорошего. На судне своя каюта и дверь. Дверь с ключом, которой можно отгородиться от всех, побыть наедине с мыслями. А там, в углу, где стоит диван-кровать, она вся на виду. Не возьмешь книгу, не приляжешь и на полчаса. Сейчас же находится домашняя работа.
Мама и дорогая невестушка всегда в состоянии «холодной войны», конечно, тайком от «нашего Олежки», долговязого братца Татьяны. Сходятся обе всегда на одном — обсуждении «ее» недостатков. О ней они могут говорить часами. Стоит кому-либо из ее, Татьянйных, знакомых прийти в гости, как мама камнем усаживается тут же и начинает бесконечный рассказ о своем талантливом сыне и о его завистниках. Вконец измученный гость ретируется при первой маминой паузе...
«Иртыш» слабо покачивается на встречной зыби. Ярко, по-весеннему светит солнце. Из репродукторов гремит музыка. Это Виктор Дмитриевич не унимается.
Все готовятся к встрече с берегом, чистятся, бреются, наглаживают рубашки. Возбуждены, громко разговаривают, громко смеются, хлопают дверьми.
Каждого дома ждут. Наверное, уже с утра сидят в Ильичевске жены. И супруга Николая, несомненно, приедет встречать своего капитана.
Как она выглядит? Как держится с ним? Подозревает или убеждена в верности своего супруга? А он? Как он? Говорят, привычка — вторая натура. Многолетняя к тому же привычка. Не просто с ней расстаться,
— Татьяна Константиновна, а ведь мы скоро дома! — Виктор, радостно улыбаясь, смотрел на нее. Его светлые глаза даже порозовели от наплыва чувства.
— Вижу, чувствую и все помню,— медленно произнесла Татьяна, раздумывая, под каким бы предлогом отделаться от него.
— Татьяна... Кто из десятиклассников не был влюблен в Татьяну Ларину! Идеал женственности, благородства.
— Готовитесь к литературной викторине? — Шутка была не совсем удачна. Но Виктор искренне рассмеялся. Он словно опьянел от близости дома и всего того, что, по его представлениям, было связано с этим возвращением.
— Мы встретимся? — Он посмотрел туда, где вот-вот должен был открыться берег.
— Завтра вечером вы придете к нам. Домой.
— Завтра?! Ну да, только завтра. Мы ведь к ночи будем. Значит, завтра. Хорошо? Можно часов в пять?
— Хоть в четыре.— Ей стало немножко не по себе оттого, что она обманывает Виктора. Завтра утром она уйдет в больницу, потом к Нине. А Виктору придется
сидеть в обществе мамы. Дома будут многозначительно переглядываться— чем не жених?! Вдруг удастся спихнуть Татьяну.
Виктор ушел в радиорубку, а она продолжала стоять возле борта, глядя на яркие блики, вспыхивающие на сине-зеленой воде.
Почувствовав, на себе чей-то взгляд, обернулась На крыле мостика стоял капитан. Она. улыбнулась и приветственно помахала рукой. Теперь можно. Завтра ее уже здесь не будет. Завтра Николай станет просто знакомым.
Некоторое время он молча смотрел на нее, потом быстро сбежал по трапу и стал рядом.
— Расстаемся.
— Не понял! —Он нахмурился.
— Ведь я списываюсь.
— Ах, в этом смысле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126