Через недельку твой блудный сын
вернется.
— Мой? — негромко переспросила Елена Ивановна. Он словно не заметил горечи в этом вопросе. И хоть понимал, что, прожив с Лелей столько лет, ему не следует этого говорить, не сдержался. Что-то мешало их прежнему Пониманию друг друга, вызывало раздражение.
— Да, твой! Оказывается, такой отец, как я, его не
устраивает.— Время ты выбрал не совсем подходящее для упреков.
Николаю Степановичу стало неловко за неуместную, глупую вспышку.
— Я лишь повторил его слова,— сказал уже спокойнее.
Елена Ивановна молчала, потрясенная тем, что у мужа с сыном могло быть такое объяснение, и тем, что Николай в такую минуту как бы переложил на ее плечи
вину.
Она подняла голову, взглянула на мужа. Вероятно, не так истолковал какую-нибудь Васину фразу, думала. Коля взвинчен, рассержен, да и ей порой все кажется преувеличенным. Волнения из-за сына, неприятности на работе. Сейчас она просто не в силах здраво судить обо всем.
Долго сидели они рядом. Николай Степанович молча поглаживал плечи жены, а ей подумалось, будто Вася и в самом деле никуда не уехал. Ушел сгоряча из института, повздорив с отцом. Отсиживается, вероятно, у товарищей, а уйдет Николай в рейс — сын вернется. Если б в самом деле уехал, то в записке хоть бы намекнул, куда едет. Вернется, и все опять наладится. Чего не случается в семье, даже в той, где дети родные?! Ей ли не знать. Ей, к которой приходят отцы и матери, просят помощи и совета.
— Леля,— Николай Степанович заглянул ей в глаза.— Хочешь, пойдем к Реутовым? Встретил Михаила Александровича, он пригласил.
— А может, лучше посидим дома?
— Я бы с удовольствием, но неудобно. Начальство, хоть и не мое, соблаговолило позвать. Тут уж ничего не поделаешь, надо идти,—пошутил он и поднялся.— Ключи оставим у Жени, чтобы наш путешественник не сидел на лестнице, если ему вздумается вернуться домой ранее намеченного срока.
— Ты так считаешь?—радостно улыбнулась Елена Ивановна.
Наш путешественник — это уже как прежде. Коля убежден, что Вася не уехал. Даже лучше, что они пойдут к Реутовым. Там, среди людей, улягутся волнения. И Николая нельзя все время держать в таком нервном напряжении. Ему в рейс, а отдохнуть не пришлось.
— Я сейчас! — Елена Ивановна взяла ключи и вышла. Вернулась она радостная, с газетой в руках.
— Хорошо, что заглянула в ящик. Смотри! Это мы с Осадчим сочинили! Ох и будет завтра шуму. Молодцы газетчики, все напечатали!
Николай Степанович очень строго сказал:
— Можно подумать, что тебе больше всех нужно,— и не выдержал, рассмеялся.— Ну давай, давай, я прочту!
ГЛАВА 11
— Я знал, что за Татьяну Константиновну благодарить будешь. Культурная, обаятельная женщина.— Михаил Александрович выжидающе взглянул на Николая Степановича.
— Верно! — подтвердил и капитан Каминский.
— Прошу к столу,— улыбаясь, проговорила жена Реутова — Лина Петровна, молчаливая женщина с серьезным, внимательным взглядом. В обращении с окружающими она держалась приветливо и просто. Просто были причесаны на прямой пробор ее темные седеющие волосы. И в квартире ничего кричащего, ничего вычурного.
Но главным образом пленили сердце Елены Ивановны дети Реутовых. Мальчик лет шестнадцати и, вероятно, годом младше его девочка с таким же бледным и строгим, как у матери, лицом.
Ребята сидели за столом, не вмешиваясь в разговоры старших, лишь изредка обменивались улыбками.
Потом дочка тихо сказала:
— Мама, мы пойдем...
Мать ответила легким, наклоном головы. И, когда ребята, осторожно отодвинув стулья, вылезли из-за сто-ла, добавила:
— Вы собирались в кино. Моя сумка, Ириша, в спальне. Зайдите на обратном пути в гастроном.
— Хорошо, мама.
Проходя мимо большого аквариума, девочка бросила щепотку корма рыбам. И аквариум понравился Елене Ивановне, и стоявший на видном месте глобус, и книжный шкаф. Это не была выставка книг в красивых переплетах. Тут стояли справочники по биологии, детские потрепанные книжки, новинки и старинные фолианты в тисненых переплетах с кожаными корешками.
Николай Степанович в присутствии старого капитана помалкивал. Да и не дали бы ему слова сказать, ни Каминский, ни его жена, без умолку рассказывавшие вся-
кие забавные истории из многолетней морской практики капитана. Начинал говорить Каминский, Томочка бесцеремонно перебивала, вставляя подробности и дополняя рассказ мужа, словно и она была с ним все время в море. Он снисходительно бросал: «Не мешай»,— и продолжал говорить.
Был он лет на десять старше своей супруги, ревниво следил за каждым ее движением и, по всей вероятности, влюбленно смотрел на нее так же, как и в первые годы женитьбы. Улыбалась Томочка — улыбался он, если Томочка на кого-либо косилась, туда же обращал взоры и ее супруг.
Она так свыклась с тоном молодой избалованной женщины, что сохраняла его и теперь, имея уже взрослого сына.
— Да, так вот наш дед,— говорил Каминский.— Он еще из тех просоленных моряков, что на парусниках службу начинали.
— Кочегаром на твердом топливе,— не без гордости добавила Томочка.
— Гребок, лопата, раскаленная топка. Тяжело было.
— Не то, что теперь на ваших судах, фешенебельных отелях, двигатели как у автомашин!
— Томочка, милая, что ты говоришь?! Какие лнтома-шины? — Каминский обвел взглядом присутствующих, как это делают родители, услышав от своего отпрыска что-то очень смешное.— Автомобиль работает на бензине, а судовая машина на солярке.
— На солярке, ил керосине, не все ли равно? А дед не пьет.— По-видимому, последнее обстоятельство очень тревожило Томочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126