— Осадчий встал, взял свою шляпу.
— Кто это без моего ведома дал вам материал?! — воскликнула Лапшина.— Ну, хорошо же, я покажу им, как самовольничать!
Открыв блокнот, Елена Ивановна сделала в нем пометку.
— Это вы мои слова? Для чего? — несколько растерялась Лапшина.
— Для газеты,— ответила Елена Ивановна.— Участникам самодеятельности города будет небезынтересно узнать, у каких соперников они оспаривали первое место.
— Кстати, товарищ Лапшина, вы, очевидно, думаете, что нам доставляет удовольствие отпрашиваться с работы, потом отрабатывать в свои выходные дни только затем, чтобы наносить вам бесполезные визиты,— невозмутимо заключил Осадчий.— Думали, надоест ходить? Напрасно.
Он подождал, пока Елена Ивановна выйдет, и учтиво поклонился Лапшиной. На улице был уже не дождик, а ливень. Пришлось вернуться и в буфете ожидать, пока
хоть немного утихнет. Но дождь не унимался, хлестал по стеклам, с шумом вырывался из водосточных труб. Осадчий, улыбаясь, смотрел в окно.
— Вы чего?
— Сынишка вчера говорит: смотри, поставили на нашем доме новые водомочные трубы. А старшая строго поправляет: не водомочные, а водобочные...
Елена Ивановна рассмеялась.
— Я могла бы целую книгу написать о ребячьих выражениях,— сказала.— Ну, хорошо, а кто статью напишет? Вы или я? — отозвалась Ярошенко после некоторого молчания.
— Конечно, вы. А если нужно будет что-либо добавить, вместе добавим. Лапшиной безразлична самодеятельность. Ей бы — кубки да грамоты. «Мой ансамбль, мои вокалисты». А плакат вот такими буквами: «Ищем таланты!»
Елена Ивановна кивнула.
— Да, воспитывает.
- Еще как! Учитесь, молодые люди, жульничать, даже святым искусством не брезгуйте. А ведь, говорят, нет профессии, которая требовала бы более чистых нравов.
— Это касается каждой профессии.
- А профессии искусства — как никакой другой. Позавчера пошли с женой в кино. Она возмутилась. Чем детей оставлять да такое кино смотреть, лучше уж дома сидеть. Она права. Представляете, слоняется по экрану рабочий, никак проблему не решит, поить мастера с получки или не поить. Смотришь такой фильм — и диву даешься. И мастер какой-то заскорузлый, в промасленной спецовке...— Осадчий усмехнулся, покачал головой.— Они думают: если человек у станка — у него обязательно грязное пятно на щеке.
Елена Ивановна невольно взглянула на руки Осадче-го: длинные пальцы с коротко срезанными розовыми ногтями.
— А в библиотеке что берет рабочий? — лукаво спросила, с удовольствием слушая резкие суждения Осадчего.
— О, в библиотеке вообще цирк! —вдруг развеселился: он.— Там юная девица с косами предлагает почитать Лермонтова или Евтушенко. В самых современных фильмах рабочий получает учебник английского языка. Так вот, мой друг, монтажник Андрей Тищенко, запросто статейки из немецких и английских научных журналов
переводит. Чему тут умиляться? Живем в такой век. Ну, да ладно. Я вот что думаю: не предложить ли нам с вами депутатской комиссии всерьез заняться продукцией небольших предприятий. Представьте себе автозавод, огромный конвейер. Одна бракованная гайка попалась под руку, берешь вторую, и вторая... Стоп, конвейер! Представляете? Все останавливается. Во сколько же обошлась государству гайка? Ну, добро бы сложная деталь. Так нет — гайка! И таких «гаек» сколько угодно на каждом шагу. Как же говорить о наращивании темпов?!
К ним подошла официантка. Осадчий расплатился, виновато сказал:
— Совсем вас заговорил. И не заметил, как дождь перестал.
На улице они простились.
Дождь смыл с деревьев последние листья. Потемнели пятнистые стволы платанов, и улица казалась чужой, незнакомой.
«Неприятно писать статью о Лапшиной,— думала Елена Ивановна,— куда интересней бывать на- заводах. Но кто-то должен и этим заниматься».
Во вторник пошла в редакцию. Статья газетчикам понравилась. Но почему-то заведующий отделом советовал «не мельчить темы», оставить лишь вопросы «проблемные».
Елена Ивановна не согласилась. Несколькими минутами позже она догадалась, в чем дело, встретив в коридоре знакомого лектора. Узнав, какую статью принесла Ярошенко, он объяснил: «Лапшину голыми руками не возьмешь— протеже весьма влиятельной особы». Лапшина кого-то «съела» в профсоюзах, кочевала из кресла в кресло, пока не заняла вполне ее устраивающее. Просто здорово, если газета выступит.
Елена Ивановна снова вернулась в отдел, спросила прямо:
— Может, статью забрать? — Подумала: «Пошлю в другую газету».
— Почему же забрать?! Посмотрим, почитаем,— ответил заведующий.
Взглянув на часы, Елена Ивановна заторопилась. Через полчаса должна подойти машина за коврами и чашками. Все уже оформлено, нужно только подъехать, забрать.
Однако на складе ее ждала неожиданность. Ничего она -не получит. Счет детскому комбинату банк закрыл.
— Как же я об этом ничего не знаю?! Недоразумение... Сейчас выясню!
Но выяснить по телефону ничего не удалось. Пришлось ехать в комбинат.
Лиля Петровна, единственный счетный работник, сообщила, что «по сигналу» приходила какая-то комиссия.
— Вот акт...— Лиля Петровна была бледна, напугана.— Написали «нарушения финансовой дисциплины». Обнаружили излишки: три шкафчика, картину. Не оформлена покупка костюмов зайца и лисы.
— Вы же знате, картину и костюмы подарили шефы, шкафчики тоже. Что же вы не объяснили? — укоризненно произнесла Елена Ивановна.
В комнату вошла раскрасневшаяся Тимофеевна.
— Излишки в магазине — когда покупателей обворуют,— возмущенно сказала.— А нам шефы привезли.
— Я торопилась, не успела сосчитать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126