- Как я теперь без Сереги управляться буду? Ни поднять, ни повернуть мужа...
— Но как же вы ничего... Ну совсем ничего этого не сказали, не объяснили? —Елена Ивановна укоризненно смотрела на Филиппова.
— Так у мамы с папой есть площадь.
— Восемь метров на Слободке,— вставила мать.— Ну и ладно там, восемь, не восемь. Так беда — ни воды, ни удобств.
— Вот и пришлось папу после больницы сюда перевезти. Они с тетей родные брат и сестра.
— Сережа утром забежит, поднимет отца, поможет его убрать. А хорошая погода —на солнышко во двор вынесет. Что теперь делать будем? — Женщина села на табурет, невидящими глазами смотрела перед собой.
— Пойдемте, покажите мне, пожалуйста, вашу комнату,— попросила Елена Ивановна.
Маленькая комнатушка и трещина, сквозь которую можно просунуть руку. Две узкие кровати. На одной из них лежала молодая женщина. Она села, закрыв тетрадь, которую читала, и поправила платье на округлом животе. Настороженный взгляд скользнул по лицу Елены Ивановны.
— Из горсовета,— сказал Филиппов.
— Хоть бы диплом дали защитить! Осматривайте, осматривайте, а потом посоветуйте, как нам всем здесь разместиться.— Она с неприязнью взглянула на гостью.
— Почему никто из вас не прописался на площади те-ти? — спросила Елена Ивановна, хотя предугадывала ответ и ожидала его подтверждения. Подтверждения все-го того, что здесь увидела, и своего представления об облике Сергея Филиппова.
— Это было невозможно,— сказал Филиппов и взглянул на жену.
Та пояснила:
— Тетя никак в себя не могла прийти, когда с папой это случилось. Он был ее младшим братом. Теперь, мол, и мне. Старались успокоить, отвлечь. Как же повернулся бы язык: пропиши?
— Однажды она с мамой сама об этом заговорила, Помнишь, Лиза?
Лиза кивнула.
— Мама на нее руками замахала: и слушать не хочу! Поверите,— Филиппов приложил к груди широкие ладони.— Поверите ли, настроение у тети даже изменилось, повеселела. Мы все заметили. Она была веселая, добрая..,
— Сережина вторая мама,— добавила Лиза, и они надолго замолчали. Видимо, не успели еще свыкнуться с горькой утратой, потому что словно позабыли о присутствии чужого человека.
— Я пойду,— сказала Елена Ивановна.— Желаю вам, Лиза, успешно защитить диплом. И еще желаю, чтобы у вашего сына появилась здоровенькая, красивая сестричка.
— Спасибо! — Лиза улыбнулась той особой ясной улыбкой, которая свойственна лишь женщинам, с тревожной радостью ожидающим дитя.
В коридоре, куда Елена Ивановна вышла вместе с Филипповым, она остановилась и, стараясь говорить будничным тоном,заметила:
— Комнату, вероятно, оставят вам.
— Как же так, не... понимаю.
— Но завтра же идите в райсовет и... будьте понастойчивее.
— Они мне отказали. Зачем же идти?
— Когда вы ушли, председатель позвонил в райсовет и ходатайствовал за вас. Думаю, теперь все уладится.
— Не верится, просто не верится,— пробормотал Филиппов.
— Вот мой номер телефона.— Елена Ивановна долго рылась в сумке, отыскивая карандаш, доставая блокнот. Ей тоже трудно было говорить. Мальчик, совсем еще мальчик, как Вася, и такая семья на руках, столько забот.
— Это домашний, а это служебный номер,— продолжала Елена Ивановна, переводя дыхание.—Завтра же позвоните и скажите, все ли в порядке. Особенно если какая-нибудь заминка. А теперь идите, ставьте на место книги.
В этот день ей предстояло еще много дел, но она не чувствовала усталости. Разыскивая нужные дома, беседуя с людьми, делая себе пометки, возвращалась мыслями к семье Филипповых. Даже приблизительно наметила план, как действовать, если в райсовете встретятся затруднения.
Спать легла поздно и, на всякий случай, завела будильник, чтобы пораньше быть на работе. Как там сейчас Вася? Нет писем. Давно нет. Собирался куда-то в глубь тайги. Вот и задерживаются. Они и раньше приходили с опозданием.
Мальчишки! И мать Сережки Филиппова, вероятно, немало воевала со своим, как все другие мамы. А пришел срок — и вон каким славным человеком стал.
Тишина за окном. Только изредка слышно, как там, за домами, промчится машина да легкий ветерок качнет кроны акаций. Они сонно зашумят — и снова тишина.
Проснулась Елена Ивановна от крика:
— Мама!
Вася?! Васин голос. Она отчетливо слышала. Слышала крик отчаяния и боли.
Стояла у окна не в силах унять сердце, успокоиться, смотрела в темноту ночи. Тишина.
Если б крикнул кто-то снизу, во дворе бы услышали люди, зажегся бы где-нибудь свет. Нет, во дворе все спокойно. Это она услышала во сне.
До утра Елена Ивановна ходила по комнате, не зная, что делать. Взять билет на самолет и лететь? Старалась, успокоить себя, а сердцем чувствовала: беда случилась,
Тимофеевна покачала головой. Нельзя ведь так — совсем без отдыха. Небось, и вчера весь день хлопотала. Не поест вовремя, не поспит, где силы-то брать?! И не такое почудится.
— Все равно полечу к сыну, если еще день-два не будет писем,— сказала Елена Ивановна. И от этого решения немного успокоилась.
В полдень позвонил Филиппов. Все у него в порядке, а он не может поверить. Полчаса назад на заседании исполкома решилось.
Елена Ивановна, положив трубку, некоторое время сидела улыбаясь, представляя себе, как обрадуются домочадцы Сережи Филиппова, когда он придет домой с радостной вестью. Комната большая, да к ней еще удобная кухня.
Вот и легче стало на сердце, как-то теплее от сознания, что хоть немного подсобила Филиппову.
Конечно, другие депутаты делают больше и вопросы поднимают более серьезные, более значимые, но и такие люди, как она, что-то вносят. И пусть незаметна другим эта работа, пусть буднична, прозаична, не то, что вести судно штормовыми дорогами, как капитан Терехов, но для себя знаешь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126