Итак, Орландо ужасно вздрогнула… ой, слава Б
огу, в эту самую секунду за окном раздалось ломкое, тоненькое, нежное и раз
ъемистое, старомодное дребезжание шарманки, какое и поныне еще производ
ят итальянские музыканты по задворкам. Сочтем же это скромное вмешатель
ство музыкой сфер, и пусть она, стеная и задыхаясь, наполняет звуками эту с
траницу, пока не настанет миг, который Ц отрицать невозможно Ц уже наст
ает; дворецкий заметил; заметила горничная; читатель тоже скоро заметит;
сама Орландо больше не может закрывать на это глаза, Ц пусть шарманка зв
учит, и, как лодочка, качающаяся под музыку на волнах, пусть уносит нас мыс
ль Ц средство передвижения из всех самое несущественное и зыбкое, Ц пу
сть уносит нас через крыши, через задние дворики, где сушится на веревках
белье, дальше, дальше Ц куда? Узнаете? Эту зелень и звонницу, сонных львов,
с двух сторон стерегущих ворота? Да-да! Королевский сад! Сюда-то нам и надо
! И раз уж мы оказались в Королевском саду, я покажу вам сегодня (второго ма
рта) гиацинты и крокусы под сливовым деревом и на миндальном дереве почк
и, потому что гулять здесь Ц значит думать о луковках, волосатых и красны
х, брошенных в землю осенью и взошедших сейчас, и мечтать о том… да разве о
б этом расскажешь, Ц и, вынув сигарету и даже сигару, расстеливши мантиль
ю (чего не пожалеешь для рифмы?) под ильмом, поджидать зимородка; говорят, к
ак-то вечером видели Ц он летал от берега к берегу.
Погодите! Зимородок сейчас прилетит; зимородок не прилетает.
А пока поглядим на фабричные трубы, на дым, на конторщиков, проносящихся м
имо в шлюпке. Поглядим, как старая дама прогуливает собачку; а горничная н
адела новую шляпку, кажется чуть-чуть чересчур набекрень. Видите, видите?
Небо милостиво распорядилось, чтоб тайны сердец все были сокрыты; вот на
с вечно и тянет подозревать что-то, чего, наверное, вовсе и нет; тем не менее
сквозь наш сигаретный дымок мы воочию видим исполнение желаний, собстве
нных желаний Ц о шлюпке, о шляпке, о мышке в канавке Ц и на них откликаемс
я радостью, вспышкой, как Ц до чего же нелепо прыгает и качается мысль на
волнах под звуки шарманки, Ц как та давняя вспышка костра в полях под Кон
стантинополем.
Да здравствуют естественные желания! Да здравствует счастье! Божествен
ное, милое счастье! И всякие-всякие радости, цветы и вино, хоть первые вяну
т и отравляет второе; и проезд за полкроны по воскресеньям из Лондона; и бо
рмотание псалмов о смерти в темной часовне; все-все, что нарушает, и пресе
кает, и перечеркивает к чертям стрекот конторских машинок, сортировку де
пеш, кованье союзов, и уз, и цепей, удерживающих от развала империю. Да здра
вствуют даже красные дуги губ продавщицы (будто походя, поболтавши пальч
ик в красных чернилах, мазнул свой грубый знак Купидон). Да здравствует сч
астье! Зимородок, летающий от берега к берегу, исполнение желаний, всех ес
тественных желаний, и пусть уж их определяет как хочет мужчина-романист;
молитва, и отречение Ц да здравствует все! Да, так в чем оно Ц счастье? В ис
полнении мечты? Темны воды этой реки; скучнее, обычней наш жребий; уютно, и
гладко, и бодро катят воды под сенью ив; и зеленая тень потопляет лазурь кр
ыла исчезающей птицы, летящей от берега к берегу.
Так да здравствует счастье, и долой пустые мечты, мутящие отчетливую кар
тину, как туманят лицо потускневшие зеркала в захудалой гостинице; мечты
, дробящие целое и рвущие сердца на части Ц ночью, когда надо спать; спать,
спать, спать Ц так крепко, чтобы все образы перемалывались в тончайшую, н
ежную пыль, погружались в глубокую, непроглядную воду, и там, туго спелену
той мумией, мотыльком, мы лежим на песке, в глубоких глубинах сна.
Но что это? Что? Сегодня мы не отправимся в ту слепую страну. Синий, как вспы
шка спички в самом центре глазного яблока, он летит, он горит, он взламывае
т печать сна Ц зимородок; и опять, как в прилив, накатывают красные, густы
е воды жизни, вскипают и пенятся, и мы поднимаемся, смотрим в упор, и наш взо
р (что бы делали мы без рифмы на этом крутом перевале от смерти к жизни?) пад
ает на… (но стоп, звуки шарманки вдруг смолкли).
Ц Чудесный мальчик, миледи, Ц сказала миссис Бантинг, повитуха. Иными с
ловами, Орландо благополучно разрешилась мальчиком, в четверг, двадцато
го марта, в три часа утра.
И опять Орландо стоит у окна, но мужайся, читатель, Ц ничего такого не слу
чится сегодня; и сегодня совсем другой, отнюдь не тот же самый день. Нет, ст
оит нам посмотреть в окно, как Орландо сейчас смотрит, и мы увидим на Парк-
лейн удивительные перемены. Можно пять минут простоять, вот как сейчас О
рландо, и не увидеть ни единого ландо. «Смотрите!» Ц крикнула она несколь
ко дней спустя, когда нелепая, усеченная какая-то карета без единой лошад
ки вдруг рванула с места сама по себе. Карета без лошади, о Господи! Тут Орл
андо как раз позвали, но потом она вернулась и опять выглянула в окно. Кака
я-то чудная стала теперь погода. Даже небо, как ни крути, и то изменилось. Уж
е не висит сырое, набухшее, призматическое, с тех пор, как король Эдуард Ц
вот он, кстати, выходит из прелестного экипажа, идет через улицу, навестит
ь известную даму Ц сменил на троне королеву Викторию. Тучи сжались до то
ненькой дымки; небо как выковано из металла, в жару словно окисляющегося
ярью и рыжеющего в тумане, как медь. Как-то неприятно, наводит тревогу это
сжатие, эта усушка. Сжалось, сократилось буквально все. Вчера, проезжая ми
мо Букингемского дворца, она ни следа не обнаружила того, что, казалось ей
, было сооружено на века;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80