Кони трясли плюмажами. Пожаловала Королева.
Орландо никуда уже не смотрел. Он мчался вниз. Метнулся в ворота. Взлетел п
о винтовой лестнице. К себе. Чулки швырнул в один угол, куртку Ц в другой. О
н смачивал волосы. Тер руки. Полировал ногти. Перед маленьким зеркалом, пр
и двух оплывших свечках, натянул алые бриджи, надел плоеный воротник, таф
тяной жилет, туфли с помпонами вдвое больше георгинов Ц все за десять ми
нут ровно по часам. Он был готов. Он был весь красный. Задыхался. Но он опазд
ывал ужасно. Срезая расстояние, он спешил изведанным путем по анфиладам,
переходам, лестницам к пиршественной зале, на пять акров отдаленной от в
сех замковых сторон. Но, как он ни спешил, скользя мимо людских и девичьих,
он вдруг остановился. Дверь гостиной миссис Стьюкли стояла настежь, Ц б
ез сомнения, сама она со всеми своими ключами побежала к хозяйке. Но там, з
а обеденным столом прислуги, перед пивной кружкой и листом бумаги, сидел
обрюзгший, обшарпанного вида господин с грязноватыми манжетами и в темн
ом домотканом платье. Он держал в руке перо, но не писал. Казалось, он перек
атывал, примеривал в уме какую-то мысль, пока не приладит ее окончательно
к своему вкусу. Глаза, выкаченные, застланные, похожие на странные зелены
е каменья, он вперил в одну точку. Орландо он не видел. Как ни спешил Орланд
о, он застыл. Уж не поэт ли перед ним? Уж не стихи ли сочиняет? «Расскажите мн
е, Ц хотелось крикнуть Орландо, Ц расскажите обо всем на свете», ибо о по
этах и стихах у него были самые дикие, самые нелепые понятия, Ц но как вы з
аговорите с человеком, когда он вас не видит? Когда он видит вместо вас люд
оедов, например, сатиров, а то и дно морское? А потому Орландо стоял и смотр
ел, как тот вертел в руке перо и так и эдак и думал с неподвижным взором и по
том вдруг быстро набросал несколько строк и снова поднял глаза. После че
го, охваченный робостью, Орландо поспешил дальше и влетел в пиршественну
ю залу как раз в последнюю секунду, чтобы броситься на колени, смущенно по
никнуть головой и протянуть чашу розовой воды самой великой Королеве.
Из-за своей робости он видел только опущенную в воду руку, унизанную перс
тнями; но и того довольно.
Рука врезалась в память: тонкая, с длинными пальцами, как бы навечно округ
ленными на скипетре или державе; нервная, злая, нездоровая рука; повелите
льная; рука, по манию которой слетает с плеч любая голова; рука, как догада
лся он, соединенная со старым телом, которое пахнет шкапом, где меха блюду
тся в камфарных шариках, и, однако, обряжено в парчу и жемчуга Ц прямое, ка
к струна, несмотря на мучительную ломоту в суставах; не сдающееся, как бы н
и терзали его страхи; а глаза у Королевы были светло-желтые. Все это он поч
увствовал, покуда посверкивали в воде великолепные перстни, а потом голо
ву ему странно сжали Ц чем, возможно, и объясняется тот факт, что он не вид
ел больше ничего хоть сколько-нибудь достойного внимания летописца. К т
ому же в мыслях его клубился вихрь противоположных впечатлений Ц черна
я ночь и полыхание свечей, обшарпанный господин и великая Королева, сонн
ые поля и толкотня слуг, Ц словом, он не видел ничего, точнее, видел только
руку.
Королева же, из-за аналогичного стечения обстоятельств, видела, вероятн
о, только голову. Но если можно по руке составить представление о теле, вме
щающем все атрибуты великой Королевы Ц ее вздорность, храбрость, ее хру
пкость и безжалостность, Ц то, разумеется, и голова, с тронной высоты уви
денная той, чьи глаза, если верить восковым персонам в Вестминстерском а
ббатстве, всегда глядели зорко, тоже поставляла достаточную пищу для умо
заключений. Длинные локоны, склоненные перед нею так смиренно, так невин
но, разве не свидетельствовали о паре стройнейших ног, на каких только ст
аивал когда-нибудь юный вельможа, о фиалковом взоре и золотом сердце, о ве
рности владычице и мужских чарах Ц всех тех чертах, которые старая женщ
ина ценила тем сильней, чем меньше они оставались ей подвластны. Ибо Коро
лева постарела и прежде времени согнулась. В ушах ее вечно гремел пушечн
ый гром. Перед глазами блистала то капля яда, то клинок. Сидя за столом, она
прислушивалась и слышала канонаду со стороны Ла-Манша; она вздрагивала:
что это Ц ругань? шепот? Невинность, простота кажутся еще милей, когда их
сопоставишь с эдаким мрачным фоном. А потому в ту же ночь, если верить пред
анию, пока Орландо крепко спал, она, по всем правилам скрепив пергамент св
оею подписью и печатью, отказала огромный уединенный замок, прежде бывши
й в пользовании архиепископа, а потом и короля, Ц отцу Орландо.
Орландо всю ночь проспал в полном неведении. Королева его поцеловала, а о
н и не заметил. Но может быть, Ц кто разберется в женском сердце? Ц именно
его неведение и то, как он вздрогнул, когда ее губы коснулись его щеки, Ц и
менно это все и удержало воспоминание о юном родиче (они были родня) в серд
це Королевы? Так или иначе, не прошло и двух тихих сельских лет Ц Орландо
едва успел сочинить каких-нибудь двадцать трагедий, всего дюжину поэм и
десятка два сонетов, Ц как поступило известие, что Королева ждет его в Уа
йтхолле.
Ц А! Ц сказала она, глядя, как он приближается к ней длинной галереей. Ц
А вот и мой непорочный мальчик! (В облике его сохранялась чистота, намекав
шая на непорочность, тогда как слово в прямом значении было уже к нему неп
риложимо.)
Ц Приблизься! Ц сказала она. Прямая, как проглотив аршин, она сидела у ог
ня. Она задержала его на расстоянии метра и мерила взглядом с головы до пя
т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80