Аддисон же (вместе со Стилом)
в 1709 г. основал другой журнал, под названием «Татлер».
и «Путешествию Гулливера», он в точности поймет, что эти таинствен
ные слова означают. Право же, биографы и критики могли бы поберечь свои ус
илия, если бы читатели вняли нашему совету. Ведь когда мы читаем:

Дианы ль заповедь та дева раз
обьет,
Иль повредит коньками ломкий лед,
Что запятнает Ц честь или наряд,
Про храм забудет иль про маскерад,
Что потеряет Ц сердце иль кулон
«Похищение локона», песнь II, стихи 105 Ц 9.
,

мы так и видим, что язык мистера Попа трепетал, как у ящерицы, что взор его г
орел, рука тряслась, видим, как он любил, как лгал, как он страдал. Короче гов
оря, все тайны авторской души, весь опыт жизни, все качества ума отчетливо
запечатлены в его работе, а мы еще хотим, чтоб критики рассуждали о том, о с
ем распространялись биографы. Людям некуда время девать Ц вот и вся при
чина этого кошмарного новообразования.
Ну так вот, прочитав несколько строк из «Похитения локона», мы ясно поним
аем, отчего Орландо в тот вечер так встрепенулась, так ужаснулась, отчего
так разгорелись у нее глаза и щеки.
Затем постучалась миссис Нелли и доложила, что мистер Аддисон дожидаетс
я ее сиятельства. Мистер Поп вскочил с кривой усмешкой, откланялся и прок
овылял за дверь. Вошел мистер Аддисон. Покуда он усаживается, мы прочитае
м следующий отрывок из «Спектейтора»:
«Женщину считаю я пленительным романтическим созданием, которое мехам
и и перьями, жемчугами и бриллиантами, металлами и шелками должно украша
ть. Пусть рысь слагает к ее ногам, жертвуя на палантин, свою шкуру; пусть па
влин, попугай и лебедь остаются данниками ее муфты; пусть вся природа слу
жит к украшению существа, являющего собой венец творения. Все это я одобр
яю, но что до нижней юбки, о которой идет речь, я не могу, я не желаю допускат
ь ничего подобного»
Цитата отнюдь не из «Спектейтора», а из «Татлера»; автор про
должает свою мистификацию.
.
И этот господин Ц треуголка и все такое прочее Ц у нас как на ладони. Вгл
ядимся-ка попристальней в магический кристалл. Разве не ясен нам автор д
о последней морщинки на чулке? Не открылись ли нам каждый изгиб, каждая за
корючка его ума, и ласковость его, и учтивость, и тот факт, что он женится на
графине и умрет окруженный общим почитанием? Все совершенно ясно. И не ус
пел еще мистер Аддисон отговорить свое, как раздается дикий стук в дверь
и мистер Свифт, со свойственной ему неудержимостью, влетает без доклада.
Одну минуточку, где у нас «Путешествие Гулливера»? Ага, вот! Прочтем отрыв
ок из путешествия к гуигнгнмам:
«Я наслаждался завидным здравием телесным и покойным расположением ду
ха; я не находил предательства или непостоянства друга, ни коварства отк
рытого или тайного врага. Мне не надобно было подкупать, подольщаться ил
и клянчить, ни искать покровительства великого человека и его прихлебат
елей. Я не нуждался в защите от мошенничества или оскорблений; не было тут
врача, который бы губил мое тело; ни законника, который бы пускал по ветру
мое состояние; ни доносчика, который бы уловил меня на слове и поступке ил
и за деньги измышлял на меня клеветы; не было ни зоилов, ни цензоров, ни зау
шателей, ни карманников, громил, взломщиков, адвокатов, сводников, шутов, ш
улеров, политиков, умников, зловещих скучных болтунов…»
Цитата из десятой главы че
твертой части «Путешествия Гулливера», где Свифт рисует идеальное госу
дарство гуигнгнмов (полулюдей-полулошадей).
Но довольно, стоп, остановите этот словесный град, не то вы нас умори
те, да и себя заодно! Что может быть понятней этого яростного человека? Как
ая грубость и какая чистота, какая резкость и какая нежность; презирая це
лый свет, на каком ребячьем языке лепетал он с маленькой девочкой, и умрет
он Ц какое уж сомнение? Ц в доме для умалишенных.
И всех их Орландо поила чаем, а то в хорошую погоду увозила всех в свой заг
ородный замок и там по-царски принимала в Круглой гостиной, увешанной их
портретами Ц в кружок, чтоб мистер Поп не мог сказать, что мистер Аддисон
висит раньше него, или наоборот. Они, конечно, были чрезвычайно остроумны (
но все их остроумие Ц в их книгах) и обучали ее самой главной примете стил
я, а именно естественности тона Ц качеству, которому никто не слыхавший
их не может подражать, ни даже Николас Грин при всем своем искусстве, пото
му что оно рождается из воздуха; как волна, разбивается о мебель и откатыв
ает, и тает, и потом его ни за что не поймать, тому особенно, кто полвека спус
тя тужится и навостряет уши. Они ее обучали самим ритмом и модуляциями го
лосов в разговоре, так что стиль ее слегка изменился, она сочинила нескол
ько очень порядочных, остроумных стихов и набросков в прозе. И она рекой л
ила вино за обедом и подсовывала им под тарелки банкноты, которые они люб
езно принимали; и, принимая их посвящения, польщенная такой честью, она сч
итала себя отнюдь не в накладе.
Так время шло, и часто можно было слышать, как Орландо обращалась сама к се
бе с нажимом, который мог бы насторожить внимательного слушателя: «Ну и н
у! Что за жизнь!» (Она все еще пребывала в поисках этого товара.) Скоро, однак
о, обстоятельства вынудили ее пристальней вглядеться в предмет. Как-то о
на поила чаем мистера Попа, который, как всякий может заключить из вышеци
тированных строк, сидел, весь предупредительность, сверкая взором, скрюч
енный в кресле с нею рядом.
«Господи, Ц думала она, берясь за сахарные щипцы, Ц как станут мне завид
овать женщины грядущих веков!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80