Трагедия в пяти актах», и обмакнул старое испачканное гусиное п
еро в чернильницу.
Скоро он намарал страниц десять стихов. Мысль его, очевидно, была быстра, н
о абстрактна. Порок, Преступление, Нужда были персонажи драмы; Король и Ко
ролева правили неозначаемыми территориями; ужасные замыслы их поглоща
ли; благородные чувства снедали; ни слова не говорилось так, как сказал бы
он сам, но все выворачивалось с быстротой и ловкостью, которые, учитывая е
го возраст Ц ему еще не исполнилось и семнадцати Ц и тот факт, что шестна
дцатому столетию оставалось скрипеть еще несколько лет, Ц были поистин
е замечательны. Но вот наконец он запнулся. Он, как все и всегда молодые по
эты, описывал природу, и, чтобы как можно точней передать оттенок зеленог
о, он взглянул (проявляя незаурядную смелость) на сам зеленый предмет, кот
орым в данном случае оказался лавровый куст у него под окном. После чего, р
азумеется, о писании уже не могло быть и речи. В природе зеленое Ц это одн
о, и зеленое в литературе Ц другое. Природа со словесностью не в ладу от п
рироды; попробуйте-ка их совместить Ц они изничтожат друг друга. Оттено
к зеленого, который разглядел Орландо, сразу нарушил рифму, сломал ему ме
тр. Но природа еще и не на такое способна. Взгляните только в окно, на пчел м
ежду цветов, на зевнувшего пса, на солнце, клонящееся к закату, только поду
майте: «Много ли мне суждено еще увидеть закатов» Ц и т. д. и т. п. (мысль чере
счур известная, чтобы приводить ее здесь целиком), и вы уроните перо, схват
ите плащ и выскочите из комнаты, споткнувшись при этом о расписной сунду
к. Потому что Орландо был чуточку неловок.
Он старался никого не встретить. Стаббс, садовник, шел по тропе. Орландо пр
ятался за деревом, пока тот не прошел мимо. И скользнул к боковой калитке.
Он обходил стороной все конюшни, все псарни, пивоварни, плотницкие, бани
Ц все места, где вытопляли воск, забивали скот, ковали подковы, тачали сап
оги, ибо замок вмещал в себя целый город, гудевший людьми, занятыми разным
и ремеслами, Ц и, никем не замеченный, он вышел на заросшую, бежавшую ввер
х по холму тропку. Есть, наверное, связь между свойствами: одно тянет за со
бой другое; и биограф обязан тут привлечь свое внимание к тому факту, что н
еловкость часто бывает связана с любовью к уединению. Раз он споткнулся
о сундук, Орландо, конечно, любил уединенные места, просторные виды Ц люб
ил чувствовать, что он один, один, один.
И после долгого молчания он, наконец-то открыв уста, выдохнул: «Я один». Он
очень быстро пошел в гору через папоротники и кусты боярышника, спугивая
диких птиц и оленей, и вышел к месту, осененному одиноким дубом. Это было в
ысоко, так высоко, что девятнадцать графств Англии были видны внизу, а в яс
ные дни и все тридцать, а то и сорок графств Ц в уж очень хорошую погоду. Ин
огда можно было увидеть Ла-Манш, неустанно кативший свои волны. Можно был
о увидеть реки, и скользящие по ним лодочки, и плывшие к морю галеоны; и арм
ады, а над ними пушечный пух и дальний пушечный гром; и форты по берегам; и з
амки среди лугов; а там сторожевую башню, там крепость, и снова просторный
замок, как у отца Орландо, огромный, как город, и обнесенный стеной. К восто
ку были шпили Лондона, городской дым; а на самом, наверное, горизонте, когд
а ветер дул куда следует, скалистая вершина и острые зубцы Сноудона
Сноудон Ц г
ора в Уэльсе. (Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев,
Ц прим, перев.)
сквозили между облаков. Минуту Орландо стоял подсчитывая, разгляд
ывая, узнавая. Вот замок отца, вот дядин. Тетушкины Ц те три башни среди де
ревьев. Поля были их, и леса; фазаны, олени и лисы, бобры и бабочки.
Он глубоко вздохнул и припал Ц в движениях его была страстность, заслуж
ивающая этого слова Ц к земле у корней дуба. Ему нравилось в быстротечно
сти лета чувствовать под собою земной хребет, за каковой принимал он тве
рдый корень дуба; или Ц ибо образ находил на образ Ц то был мощный круп е
го коня; или палуба тонущего корабля Ц не важно что, лишь бы твердое, пото
му что ему непременно хотелось к чему-то прикрепиться плавучим сердцем
Ц сердцем, тянущим в путь; сердцем, которое будто наполняли тугие, влюбле
нные ветры, каждый вечер, едва он вырывался на волю. Вот он и прикрепил его
к дубу и так лежал, покуда постепенно унимался трепет в нем самом и вокруг
; затихнув, повисали листочки; замирали олени; останавливались летние бл
едные облака; затекали и тяжелели его члены; и он очень тихо лежал; и олени
уже подступали ближе, и над ним кружили грачи, и ласточки, ныряя, припадали
к нему, голову близко-близко облетали стрекозы, Ц будто вся щедрость, вс
е плодородие летнего вечера влюбленным наметом окутывали его тело.
Через час, наверное, Ц солнце быстро скатывалось к горизонту, белые обла
ка тронуло багрецом, холмы лиловостью, синевою лес, и долины почернели Ц
протрубил рог. Орландо вскочил. Пронзительный зов шел из глубины долины;
откуда-то из темноты; из тесноты; из лабиринта; из города, препоясанного с
тенами; он шел из недр собственного его величавого дома, темного прежде, н
о, пока он на него смотрел и одинокому рогу вторили все новые, все более на
стойчивые зовы, дом этот стряхивал с себя темноту и вот уже засветился ог
нями. Были огоньки мельтешащие, поспешные, как когда слуги бегут по корид
ору на господский колокольчик; были высокие, важные огни, какие горят в пу
стынности пиршественных зал в ожидании гостей; и еще другие огни ныряли,
парили, тонули, взлетали, как и положено огням в руках у слуг, когда те клан
яются, преклоняют колена, со всею пышностью вводя в покои владычицу, выса
дившуюся из кареты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80