И все же…» Она запнулась, мистер Поп нуждал
ся в ее внимании. И все же Ц кончим мы ее мысль за нее, Ц когда люди говоря
т «как грядущие века станут мне завидовать», можно с уверенностью сказат
ь, что в настоящее время им очень не по себе. Так ли уж удалась эта жизнь, так
ой ли была бурной, лестной, славной, какой предстает она под пером мемуари
ста? Во-первых, Орландо терпеть не могла чай; во-вторых, интеллект, пусть и
божественный, и достойный всяческого преклонения, имеет обычай ютиться
в самом утлом сосуде и часто, увы, варварски теснит прочие качества, так чт
о нередко там, где Ум особенно велик, Сердцу, Чувствам, Великодушию, Щедрос
ти, Терпимости и Доброте просто дышать нечем. И потом Ц какого высокого м
нения поэты о самих себе; и потом Ц какого низкого обо всех других; потом
Ц эта злоба, оскорбления, зависть и остроумные отповеди, в которых они не
вылазно погрязают; и как пространно они выражают все это; и как жадно треб
уют нашего сочувствия, Ц все перечисленное, скажем шепотком, чтоб мудре
цы не подслушали, превращает разливание чая в куда более рискованное и т
рудное предприятие, чем обыкновенно полагают. И вдобавок (опять мы шепче
м, чтобы нас не подслушали женщины) у всех мужчин есть одна общая тайна; ло
рд Честерфилд
Филип Дормер Стенхом, четвертый лорд Честерфилд (1694 Ц 1773) Ц государст
венный деятель и дипломат, знаменит почти ежедневными (с 1737 г.) письмами к с
ыну. У Вирджинии Вулф есть эссе «Письма лорда Честерфилда к сыну».
о ней проговорился сыну под величайшим секретом: «Женщины Ц всего
-навсего большие дети… Умный мужчина ими забавляется, играет, льстит им и
балует их», и это, поскольку дети вечно слышат то, что не предназначено для
их ушей, а иногда и вырастают, как-то, верно, просочилось, так что церемония
разливания чая Ц довольно двусмысленная церемония. Женщина прекрасно
знает, что, хотя великий ум ее задаривает своими стихами, хвалит ее сужден
ия, домогается ее критики и пьет ее чай, это никоим образом не означает, чт
о он уважает ее мнение, ценит ее вкус или откажет себе в удовольствии, раз
уж запрещена рапира, проткнуть ее насквозь своим пером. Все это Ц опять ш
епнем тихонько Ц теперь каким-то манером, вероятно, просочилось; и, хотя
сливочник парит над столом и распялены сахарные щипцы, иные дамы слегка
нервничают, поглядывают в окно, позевывают и шумно плюхают сахар Ц как в
от сейчас Орландо Ц в чай мистера Попа. Никогда ни один смертный не был та
к готов заподозрить оскорбление и так скор на месть, как мистер Поп. Он пов
ернулся к Орландо и тотчас ее огрел сырым наброском некоей известной стр
оки из «Женских характеров»
См. «Опыты о нравах», письмо II, «К даме. О женск
их характерах» (желчная сатира Попа на дам из общества, скрытых под прозр
ачными мифологическими именами).
. Потом-то уж он, разумеется, навел на них лоску, но и в первоначальном
виде они разили наповал. Орландо отвечала реверансом. Мистер Поп с покло
ном ее покинул. Чтобы охладить щеки, будто исхлестанные низеньким господ
ином, Орландо побрела к орешнику в глубине сада. Скоро легкий ветерок сде
лал свое дело. К изумлению своему, она обнаружила, что одиночество принос
ит ей несказанную отраду. Она смотрела, как снуют по реке веселые лодки. Ви
д их, конечно, ей привел на память кое-какие происшествия из прошлого. В ти
хой задумчивости она уселась под ветлой. Так она и сидела, пока на небе не
выступили звезды. Тогда она встала, потянулась и пошла в дом, к себе в спал
ьню, и заперла за собою дверь. Открыла шкап, где еще во множестве висели од
ежды, которые нашивала она юным светским львом, и выбрала черный бархатн
ый костюм, щедро расшитый венецианскими кружевами. Конечно, он чуть-чуть
вышел из моды, зато сидел как влитый, и она в нем выглядела идеалом юного в
ельможи. Повертевшись перед зеркалом, убедясь, что стреноживаемые юбкам
и ноги ее не отвыкли от свободы, она выскользнула из дому.
Была прелестная ночь раннего апреля. Мириады звезд, сливаясь с ущербною
луной, в свою очередь усиленной лучами фонарей, как нельзя выгодней осве
щали лица прохожих и архитектуру мистера Рена. Все было до странности не
жным, будто, готовое вот-вот совсем раствориться, вдруг застыло и ожило по
д воздействием какой-то серебряной капли. Ах, если бы разговор бывал таки
м, думала Орландо (предавшись глупым мечтам), если бы общество было таким,
такой была бы дружба, такой была бы любовь. Ведь Бог знает почему, стоит на
м извериться в человеческих отношениях Ц какое-то случайное расположе
ние сараев и лип или, скажем, тележки и стога вдруг нас дарит безупречнейш
им символом того, что недостижимо, и снова мы ударяемся в поиски.
Занятая этими соображениями, она ступила на Лестер-сквер. Здания облада
ли дымчатой, но строгой симметрией, днем вовсе им не свойственной. Очерки
крыш и труб четко прорисовывались на искусно затушеванном небе. Посреди
Лестер-сквер, на скамье под платаном, пригорюнясь, уронив одну руку вдоль
тела, а другую забыв на коленях, воплощением грации, скорби и простоты сид
ела молодая женщина. Орландо широким взмахом шляпы приветствовала ее, ка
к положено светскому человеку приветствовать даму на людях. Молодая жен
щина подняла голову. Голова была самой изысканной формы. Молодая женщина
подняла взор. На Орландо излилось сверкание, какое видишь иногда на чайн
иках, но очень редко на человеческом лице. Из-под серебряной этой глазури
она смотрела на него (для нее же он был мужчиной) с мольбой, надеждой, трепе
том, страхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80